Надо заметить, что в последующем за всем этим моноспектакле Валентин Петрович был единственным активно действующим лицом, все прочие — пассивными зрителями, которые даже рукоплескать были не в состоянии.

Итак, всплыв из недр земли, он смахнул с лацкана пиджака несуществующую пылинку и обвел пристальным взглядом окружающих, после чего подошел к Федору Панкратову и взял штыковую лопату из его рук. Тот не прореагировал. Похоже, он не видел учителя, продолжая по-прежнему смотреть в яму. Галерка с края котлована тоже не подавала признаков жизни. А Валентин Петрович, потрясая лопатой, закричал вдруг густым сочным басом в потемневшие небеса:

— Я знаю, ты слышишь меня! Трепещи! Ибо я пришел! Да исполнится проклятие!

Тот, кто спит в белой войлочной юрте на диком берегу Байкала возле голой, выступающей далеко в море скалы, вероятно, самый старый бурят Срединного мира, услышал его и улыбнулся.

«Он пришел, — думал, не просыпаясь, Тот, кто спит в белой юрте, — наконец-то боги смилостивились надо мной…»

И небо над Байкалом мгновенно приобрело оттенок старого серебра.

И ветры Сарма, Баргузин, Култук и Ангара подули одновременно во всю свою дьявольскую мощь, раздувая титанические щеки.

И чайки взметнулись в предгрозовое небо, залаяв, как свора голодных псов.

И мертвую нерпу волной выбросило на берег…

«Как я устал ждать… — думал Тот, кто спит в белой юрте. — Но он пришел, а значит, скоро я обрету покой…»

Между тем бывший учитель снова воскликнул:

— Благодарю тебя, отец мой, Высокое Небо!

И Небо ответило. Силы природы, должно быть, тоже были задействованы в представлении. В мертвой предгрозовой тишине изломанная стрела молнии беззвучно прошила пространство. Вспышка была настолько яркой, что в радиусе нескольких километров видевшие ее на мгновение ослепли.

Молния ударила в надворные постройки в самом центре деревни Хандабай. Сухое старое дерево вспыхнуло, как порох. Хозяева были на работе, а потому тушить было некому, и огонь мгновенно перекинулся на добротный двухэтажный дом. Подбежавшие вскоре соседи позвонили пожарным, но огонь к тому времени бушевал уже и на двух соседних участках.

Между тем моноспектакль в котловане продолжался.

— Благодарю тебя, мать моя, Широкая Земля! — прозвучало громогласно, и только после этого ударил гром, оглушительно, с перекатами, будто некто свыше барабанной дробью ответил бывшему учителю. А тот, вероятно удовлетворенный реакцией природных сил, с широкой улыбкой ударил наотмашь краем лопаты по шее Федора Панкратова с такой силой, что голова его, отделенная от туловища, отлетела к самым гусеницам экскаватора.

Обезглавленное тело рухнуло, из раны в желтоватую землю, пульсируя, потекла кровь, а убийца, отбросив в сторону лопату, опустился на колени и прокричал в четвертый раз:

— Прими мою жертву, Эрлен-хан, владыка Царства Мертвых, и благослови меня на праведную месть!

Кровавое действо вывело прораба Барнадаева из ступора. Негромко охнув, он закрыл ладонями глаза, но мгновением позже руки его оказались заломаны за спину. Выгнув шею, он сумел разглядеть, что держат его Онопко и Зуев, с лицами совершенно безучастными, будто окаменевшими, а приближается к нему уже выбравшийся из котлована преступный учитель, только что совершивший злодейское убийство ни в чем не повинного человека. А рядом с ним неслышно ступал непонятно откуда взявшийся крупный Тигр, холеный, с полосками яркими, будто нарисованными…

И Барнадаев вдруг понял (или ему было подсказано?), что никакой он не учитель, да и Тигр не из плоти и крови, ненастоящий, хотя убить может по-настоящему и не посмотрит, что в фамилии прораба есть бурятский корень «бар», что означает «тигр»…

Барнадаев узнал, кто стоит перед ним, и рухнул на колени. Догадавшись о том, что происходит, он вдруг утратил страх и сам этому удивился. Он поднял голову и смело посмотрел подошедшему в глаза.

— Я ни в чем не виноват перед тобой, — сказал, и голос его не дрогнул.

— Знаю, — ответил Тот, кто выглядел, как учитель.

— Отпусти меня, я никому ничего не скажу!

— Он жив? — проигнорировав реплику прораба, спросил Тот, кто восстал из земли.

— Сам я его никогда не видел, никто не видел, но люди говорят, что он до сих пор жив. — Барнадаев понимал, что участь его еще не решена. — Я ни в чем не виноват, богдо, — повторил он, склонив голову.

В ответ прораб услышал смех, дребезжащий, старческий. Он поднял глаза, и ему почудилось, что в двух шагах от себя он видит не молодого русского мужчину, а древнего сгорбленного бурята в национальной одежде.

— Ты лично нет. Твоя вина лишь в том, что ты оказался в нужном месте в нужный момент, — сказал Тот, кто восстал из земли.

Водитель с экскаваторщиком отошли в сторону, и Барнадаев понял, что никто его больше не удерживает. И еще он услышал голос с сильным бурятским акцентом:

— Возьми его, Бар, он твой. Подкрепись свежей кровью после стольких-то лет поста…

Тигр прыгнул, и скоро то, что было человеком, превратилось в бесформенный кусок сырого мяса, который, перенеся в котлован, как в логово, хищник терзал, кровавя на морде шерсть.

— О, Ата Хари, предводитель черных тэнгри Восточного Неба! — в пятый раз воскликнул Тот, кто восстал из земли. — Эту жертву я посвящаю тебе! Не оставь меня в моей праведной мести, владыка!

В ответ, словно предвещая всемирный потоп, с небес хлынул ливень, и рабочие мгновенно вымокли насквозь.

— Что же вы бездельничаете? За работу! — услышали они громоподобный голос и, прихватив мешок, спустились в котлован, который на глазах заливало дождем. Но, странное дело, на поверхности воды плавали человеческие кости, пожелтевшие, пролежавшие в земле почти сотню лет. Строителям не составило особого труда собрать их в мешок, все до единой! Кстати, кроме человеческого черепа оказался в котловане еще и череп крупной кошки, который сунули в тот же мешок.

Выбравшись из котлована, Онопко передал собранные кости Тому, кто восстал из земли, после чего сел за рычаги, а Зуев — за руль КамАЗа.

Проходя мимо экскаватора, Тот, который восстал из земли, носком ботинка столкнул в котлован отсеченную голову водителя, потом подобрал с земли обшарпанную метлу на длинной ручке и превратился снова в бывшего учителя и настоящего дворника. Он занес наполненный костями мешок домой, где сунул его под кровать, и присел у окна, с улыбкой глядя на разбушевавшуюся стихию.

«Ох, как все запущенно, — думал он, передвигая мебель, — ничего, это поправимо. Будешь ты у меня, Валентин Петрович, психически здоров и в меру разговорчив, если, конечно, после всего того, что тебя ожидает, останешься в живых…»

100 лет назад. Улус Хандабай

Иркутская тюрьма была основана практически одновременно с Иркутским острогом и первоначально располагалась на его территории. Но город рос, и скоро из центра тюрьму перенесли в окраинную Ремесленную слободу.

В конце XIX века иркутская тюрьма оказалась самой крупной в России и не менее знаменитой, чем «Бутырки», «Кресты» и «Матросская тишина».

История российских тюрем есть отражение истории России, увы. За время, прошедшее с ее постройки, через нее прошли десятки, если не сотни тысяч заключенных от декабристов и участников польских восстаний до большевиков и анархистов.

Узниками иркутского тюремного замка были писатели Чернышевский и Короленко, в одиночной камере № 5 провел последние дни перед расстрелом адмирал Колчак.

Надо заметить, что после октябрьского переворота 1917 года иркутская тюрьма отнюдь не пустовала. В ее гостеприимные двери теперь валом повалили передовые представители дворянства и духовенства всех концессий, затем кулачества, станового хребта российского крестьянства, а после 1937 года скопом все подряд без сословных различий и учета былых заслуг перед большевиками. Но особое предпочтение карательные органы традиционно отдавали русской интеллигенции.