Он посмотрел на гостей. Вызванный его словами эффект превзошел все ожидания. Джина даже тихонько вскрикнула, не удержалась.

— Сколько же ему лет? — почему-то шепотом спросил Есько.

— Он тысяча восемьсот девяностого года, значит, в этом году ему исполнится или уже исполнилось, я не знаю день и месяц его рождения, сто двадцать один год.

— Фантастика, — тоже прошептала Джина. — Люди столько не живут…

— Гомбо, вероятно, самый старый бурят на планете, — сказал шаман, — впрочем, я не интересовался этим вопросом.

— Расскажите его биографию, — попросил Есько.

— Все, что я узнал, в папке.

— Коротко, чтобы определиться.

— Ладно, но тогда я начну с усть-ордынских шаманов. Полярная Сова, фамилию я даже не выяснял, умер сразу после казни в тысяча девятьсот двенадцатом году, детей у него не было. Пятнистый Волк погиб во время казни, а десять лет назад был жив единственный его внук…

Он запнулся и, взяв у следователя папку, принялся листать ее, приговаривая:

— Подзабыл уже… давно не открывал… вот, нашел! — Зачитал: — Николай Петрович Мунхажаев, тысяча девятьсот тридцать первого года рождения, по-прежнему проживает в Усть-Орде.

— Где конкретно?

Беликов достал мобильник и, выяснив адрес, продиктовал его кому следует.

— Узнайте, жив ли он, и, если жив, установите наружное и видеонаблюдение.

Следователь убрал сотовый и повернулся к хозяину:

— Дальше.

— Перейдем к Сороке, — продолжил шаман. — У нее тоже был единственный сын Атан Шамбуев, года рождения… сейчас посмотрю…

Он стал перелистывать свою папку.

— Дядя Вася, почему у шаманов так мало детей? — воспользовавшись паузой, поинтересовалась Джина. — Начало двадцатого века, не наши все-таки дни, а у Волка и Сороки по одному ребенку, у Совы вообще ни одного. Кстати, как и у тебя, дядя Вася. Почему ты не имеешь детей?

— Почему? — Шаман замялся. — Понимаешь, Женька, не встретилась на моем пути такая женщина…

— Встретилась, не лукавьте, — вступил Есько. — Давайте я за вас отвечу. А если что-то не то скажу, вы поправите.

Шаман пожал плечами:

— Говорите, только не забывайте, Женя еще ребенок.

Девушка едва сдержала возглас возмущения, а Есько с улыбкой продолжил:

— У шаманов в процессе обучения появляется мистический супруг. Это обычно дух-предок противоположного пола. Детей от подобного брака появиться не может, а вот с реальными, земными партнерами шаман перестает вступать в половой контакт.

— Почему? — спросила Джина.

— Этот дух обычно ревнив и делает так, что шаман становится бессилен как мужчина.

— А шаманки? — уточнила девушка. — У них другая физиология, а дети все равно не родятся!

— Про шаманок я не подумал… — смутился Есько, но тут же и нашелся: — Мистический муж, например, может внушать им отвращение к соперникам.

— Хватит! — возмутился Василий Шарменев. — Зачем ребенку эти подробности.

— Но я прав? — спросил его Есько.

Шаман молча кивнул.

— Значит, дядя Вася, у тебя есть мистическая жена? — подмигнула ему Джина. — Познакомь нас, пожалуйста!

— Довольно! — почти прокричал шаман, мгновенно поддержанный следователем.

— Действительно, давайте вернемся к сыну Сороки.

— Атан Шамбуев, тысяча девятьсот одиннадцатого года рождения, — хмуро продолжил шаман. — В тысяча девятьсот тридцать первом призван в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию, после демобилизации в Усть-Орду не вернулся. В Иркутске закончил ФЗУ и поступил на Завод тяжелого машиностроения имени Куйбышева фрезеровщиком. Весной сорок первого года женился и, оставив жену беременной, в первой волне мобилизации ушел на фронт. Погиб в январе сорок второго в боях под Москвой, сын родился уже после его смерти.

— Не так уж редко встречающаяся биография, — заметил Есько.

— Кстати, единственный сын Пятнистого Волка погиб там же и тогда же.

— Ничего удивительного, — прокомментировал Есько. — Под Москвой много наших полегло, в том числе и сибиряков…

На некоторое время все смолкли.

— Но перейдем к живым, — продолжил шаман, — По крайней мере десять лет назад внук Сороки Владимир Атанович Шамбуев находился в полном здравии и проживал вместе с семьей в районе Новоленино в Иркутске.

— Адрес, — попросил следователь. После того как он узнал его, снова позвонил и установил наружное и видеонаблюдение за усадьбой Шамбуева.

— Большой участок в конце Новоленино, — продолжал шаман, — большая семья, точнее, две семьи в двух домах…

19.19. Иркутск. Таллин

Первый, еще довоенной постройки добротный одноэтажный дом выходил фасадом на улицу, но почти все его вычурное резное узорочье скрывали разросшиеся кусты сирени, высаженные вдоль невысокой ограды из крашеного штакетника. В доме постоянно проживали Владимир Атанович Шамбуев, шестидесятидевятилетний крепкий старик, и его незамужняя старшая дочь Анна Владимировна, сорока шести лет.

Красотой Анна Владимировна не отличалась, зато обладала многими талантами, а главное, добротой и состраданием. Бурятка лишь на четверть, она унаследовала от бабки Сороки, известной в свое время шаманки, и ее азиатскую внешность, и ее дар. Анна Владимировна занималась целительством, лечила травами и заговорами, а прием вела тут же, в отгороженной половине просторного дома.

Во втором, двухэтажном, фасадом выходящем на параллельную улицу, проживала ее младшая сестра Римма Владимировна с мужем и двадцатитрехлетним сыном с женой и годовалым младенцем.

Двое мужчин в штатском вошли в калитку и постучали в дверь первого дома.

Анна Владимировна, недавно закончившая прием страждущих, отдыхала в своей комнате, и дверь открыл ее отец.

— Владимир Атанович Шамбуев? — поинтересовался старший, лет сорока.

— Он самый.

— Пожарная инспекция, — представился второй, лет тридцати, улыбчивый, предъявив раскрытое удостоверение.

— Что это вы в нерабочее время? — изучив печати и фото и найдя их вполне похожими на настоящие, поинтересовался хозяин.

— У пожарных теперь круглые сутки — рабочее время, — ответил молодой. — Не видели разве по телевизору, у нас тут под боком вчера целая деревня дотла сгорела.

— А все почему? Грубые нарушения пожарной безопасности, — строго добавил первый.

— Все ясно с вами, — проворчал старик. — Пока гром не грянет, пожарного с печи не поднимешь. Полстраны должно выгореть, тогда вы только делом заниматься станете, а не козла забивать!

— Позвольте осмотреть помещения, — хмуро попросил старший.

— А вот не позволю! — заупрямился хозяин. — Может, вы те еще пожарники, ограбить меня пришли?!

— Я вызываю милицию, — предупредил первый, доставая сотовый телефон.

— Это же в ваших интересах, Владимир Атанович, — с укоризной произнес второй. — Инспекция не займет много времени.

На повышенный голос отца выглянула дочь из своей комнаты.

— Папа, да пусти ты их, в конце концов! Они ж не по своей воле на ночь глядя по чужим домам мотаются!

— Ладно, проходите. — Недовольный Владимир Атанович отступил в сторону.

Инспекция действительно много времени не заняла. Спустя четверть часа мужчины уже переходили по заасфальтированной узкой дорожке между грядок, парников и плодовых деревьев во второй дом, оставив в первом четыре скрытые видеокамеры: на крыльце, в прихожей и комнатах хозяев.

Предупрежденная по телефону семья Риммы Владимировны не чинила препятствий инспекторам, и спустя то же примерно время мужчины покинули усадьбу, не забыв сделать то, зачем и пришли. Шесть скрытых видеокамер теперь транслировали с обоих этажей изображение на мониторы одного из кабинетов новоленинского полицейского участка.

Тем временем в поселке Усть-Орда два местных полицейских стучали в дом Николая Петровича Мунхажаева. Знали они старика с детства, не так уж велик поселок, и не очень понимали причину интереса, проявленного вдруг к нему коллегами из областного Следственного комитета. Брать у одинокого старика было нечего, не нажил богатства за долгую жизнь, к криминалу отношения никогда не имел, так кому он нужен?