Ровно в 6 часов 2 минуты в белой юрте Василий Шарменев закрыл «Бардо Тёдол» и произнес:

— «Психологический комментарий» Карла Густава Юнга над телом, думаю, читать не обязательно.

— Полностью с вами согласен, Василий, — подал голос Степан Юрьевич, поднимаясь с пола у входа и осматриваясь.

Ничего не изменилось. Гомбо Хандагуров по-прежнему спал на лежанке, связанный Юрий Беликов зловеще вращал глазами, Марина Младич не двигалась.

— Может быть, теперь вы меня развяжете? — едва сдерживая гнев, спросил следователь.

— Погодите, Юра, не до вас!

Шаман с «аномальщиком» склонились над телом девушки.

— Убийцы! — выкрикнул Беликов. — Она, наверно, уже успела остыть!

К счастью, он оказался неправ, по крайне мере отчасти. Мертвой Марина не выглядела. Кожа лица порозовела и до температуры окружающей среды явно не опустилась, а вот дыхание пока не восстановилось либо было настолько слабым, что внешних проявлений не вызывало.

Пощупав пульс на шее, Есько посмотрел на Шарменева, который успел уже вывалить из дамской сумочки все содержимое в поисках зеркала.

— Что пульс? — спросил он, оторвавшись от своего мародерского занятия.

— Отсутствует, — похоронным голосом произнес «аномальщик», а шаман наконец отыскал компактную пудреницу, раскрыл ее и увидел внутри зеркальце. Поднес его к губам девушки, спустя полминуты посмотрел и запотевания не обнаружил.

— Дыхания тоже нет…

— Замочили девку, козлы дырявые! — с новой силой заорал Беликов. — Развяжите меня, суки позорные!

Вероятно, положение задержанного и связанного подняло из темных глубин сознания, а то и подсознания капитана юстиции интонации и жаргон камерной «шестерки». Возможно, в предках следователя наследили и каторжане, отнюдь не политические… Однако на его ор внимания никто не обратил.

— Марина не выглядит мертвой, — сказал Есько.

— Похоже на летаргию, — предположил Шарменев.

И в это самое мгновение в юрте появилась Джина. Никто из мужчин не заметил, как она вошла, да и вошла ли? Впрочем, что за вопрос? Джина Лунева совершенно обыкновенная девушка, ежу понятно…

Словом, появившись неизвестно как, она решительно прошла к лежащему на земляном полу телу без признаков дыхания и сердцебиения.

— Женька? — удивился ее дядя, — Ты как сюда попала?

— Проездом из Парижа, — с усмешкой ответила племянница и добавила, скорее повелела, настолько серьезным и уверенным был теперь ее голос: — Отойдите от девушки и не мешайте мне.

Мужчины подчинились, и даже связанный смолк, а Джина перевернула Марину из позы «спящего льва» на спину и встала перед ней на колени, настороженно всматриваясь в ее лицо. Неизвестно, что уж она разглядела в застывших правильных чертах, однако спустя минуту улыбнулась:

— Все будет хорошо.

Она надавила ладонями на грудь, сразу после чего раскрыла плотно сжатые губы девушки и припала к ним своими, что есть силы вдохнув в ее легкие воздух. Одного раза оказалось вполне достаточно (вот оно, чудо!), Марина Младич стала дышать, а чуть позже открыла и глаза.

— Ты меня поцеловала, Мать-Птица, — сказала она с улыбкой, — спасибо тебе…

— Твое имя Марина Младич? — спросила Джина, пропустив мимо ушей ее слова.

— Да.

— Как ты себя чувствуешь?

— Нормально. — Марина протянула руку. — Помоги мне, пожалуйста, встать.

— Лежи пока, — велела Джина. — Ты что-нибудь помнишь?

— Не слишком много, и все настолько перепутано, не разобрать, что к чему…

— Как он?

— Он? — Марина улыбнулась, задумалась и сказала после паузы: — Я не держу на него зла за вторжение и оккупацию… Теперь я знаю, по крайней мере, что смерти нет, знаю точно… А он… Короче, он выбрал чрево и очень скоро родится вновь в мире людей. Я верю, для долгой и счастливой жизни, может быть, вечной…

Прозрачная, самая чистая в мире вода Байкала оказалась обжигающе-холодной, однако парни плескались в ней, будто она имела температуру парного молока. Артем не выдержал и, сбросив одежду, присоединился к остальным.

Потом полуголые Стас с Иваном, дрожа от холода, кое-как отстирывали без мыла свою одежду, перепачканную белой зловонной слизью, а Артем разжигал на берегу костерок, чтобы хоть немного обогреться.

Вскоре, выжав штаны с майками и разложив их прямо в траве на солнце, которое светило ярко, а грело так себе, пострадавшие от проказливого ада-духа в одних только сухих трусах и обуви грелись у костра.

Ровно в 6 часов 2 минуты Артем предложил пройтись до заброшенной фермы и посмотреть на заложников.

— Зачем? — поинтересовался Стас. — Боохолдоев мы перебили, а тот, что остался, Иван говорит, неопасен. Заложникам ничего не угрожает, так что смотреть? Цветы на них не растут и узоров нет…

— Полная фаза лунного затмения закончилась? — догадался Иван.

— Только что, — кивнул Артем, а Стас вообще не понял, о чем речь.

— Какое, к черту, лунное затмение? — Он показал на восток. — Солнце давно взошло, где вы видите луну?

— Она зашла полчаса назад, — сказал Иван, — но это ровно ничего не меняет.

— Не, вы точно придурки, — резюмировал Стас, однако как был, в одних трусах, поплелся к дому вслед за остальными.

Проснулись все, как по команде, одновременно, но повели себя совершенно по-разному. Оно и понятно, двух одинаковых людей не сыскать, а их было пятнадцать человек, если считать вместе с эмбрионом в чреве Татьяны Хандагуровой.

Наталья Лунева, еще не поняв, что с ней произошло и как она оказалась на полу какого-то бичевника, не вставая, сразу же схватилась за сотовый, но замерла в нерешительности, не зная, кого вызвать первым — мужа или дочь.

Таллинские Хандагуровы, собравшись вместе, перебрасывались единственным вопросом: как они здесь оказались? Пока Дмитрий, прижав к себе беременную супругу, не уточнил: а где это, собственно, «здесь»?

Нина Павловна, чье сознание подверглось наибольшему вмешательству извне, впав в прострацию, отвернулась к стене из неструганого бруса с лохмотьями грязной пакли в щелях, а в голове ее мелькали несвязные обрывки воспоминаний последних дней: поселок Усть-Орда, «боинг», аэропорт Домодедово, ряды коек с убогими стариками на них — словом, полный кошмар…

Тетка ее, напротив, полностью пришла в себя впервые за последние шесть или семь лет. Она самостоятельно и легко встала с инвалидного кресла, что уже и вовсе невероятно, подошла к зияющему оконному проему и стала наблюдать, как с байкальского берега к дому приближались трое молодых людей, причем двое из них были в одних только трусах и кроссовках.

Более даже, чем вопрос местонахождения, пожилую женщину занимал другой: откуда на ее одежде кровь? Причем абсолютно ничего не болело, будто четверть века, не меньше, она сбросила с плеч.

Большая семья внука усть-ордынской Сороки Владимира Атановича почти сразу покинула дом. Они не узнали конкретного места, но поняли, что находятся на берегу Байкала. Выйдя на крыльцо, кто-то из них поинтересовался у подошедших парней, кстати, не обратив внимания на их внешний вид, куда их занесло и как отсюда добраться до Иркутска.

— Подождите минуту, может быть, получится вас подвезти, — ответил Артем, доставая сотовый телефон и набирая номер брата.

Юрия Беликова развязали, но повод звонить в полицию отпал сам собой — все живы и здоровы. Впрочем, ремнями стерты запястья, но тут уж он сам виноват — не фиг было дергаться, вел бы себя спокойно, так нет…

Следователь вообще не слишком понимал, что на него нашло, почему он окрысился на людей, которых в последнее время считал друзьями и которым доверял безоговорочно. Одна лишь причина пришла на ум, который, вероятно, тоже не избежал полного затмения…

Тем временем самонадеянная девчонка взяла инициативу на себя, и остальные не возражали, даже ее не менее самонадеянный дядя — служитель архаического культа.