Это все сон…

Прибежав к дому, я снимаю магический замок и врываюсь вперед, захлопывая за собой дверь. Я никак не мог представить, что на пороге меня встретит моё собственное тело, а лицо от сонного за миллисекунду поменялось в смертельно белое, охваченное ужасом. Мы заорали, глядя друг на друга. Я понятия не имел, что за чертовщина происходит и все так же сомневался в адекватности происходящего и всячески отказывался верить, что все реальность.

Такого просто не может быть!

По инерции хватаюсь за один из главных органов, который к моему ужасу отсутствует.

– ВЕДЬМА! ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛА? – ору как невменяемый, когда как моё тело вдоволь наоравшись спокойно село в кресло.

– Это не я, – доносится до меня шёпот.

– А КТО?

– Не ори на меня, – всё так же тихо.

– А чего это ты такая спокойная, а? Тебе между ногами ничего не мешает?

ПолуБелла опускает глаза вниз и оттягивает резинку штанов. С ужасом вскрикнув, резко её опускает и прикладывает ладони к щекам. Пока я метаюсь по комнате вперёд-назад, Белла, то есть мое тело, сидится на диван, поджав ноги, и обречённо смотрит куда-то вдаль, выдавливая слезы.

– Белла, – стараюсь подавить волны гнева. Раз, два, три, четыре, пять, фух, где виски? Подхожу к полке и открываю дверцу. Достаю пару бокалов и бутылку. Гляжу на себя подавленного со стороны и не могу не предложить. – Будешь?

– Нет, – вертит головой, хлюпая носом. – Последний раз, когда я выпила, наутро уже проснулась в мужском теле, – и снова реки слёз заполнили этот дом.

Я это невынесу. Не вынесу!

На трясущейся руке приподношу к губам бокал, как меня тут же пронзает резкий взгляд.

– Только посмей выпить это. Убью. Это моё тело, даже не думай его травить пойлом.

Никогда не думал, что мой голос со стороны может звучать так угрожающе. Я поставил бокал обратно и вообще закрыв барную полку, отошел от нее на три метра подальше... Пить перехотелось, потому что, на мой взгляд, происходящее похоже на хоррор в прекрасное осеннее утро.

– Это, наверное, все еще сон, – выдыхает она, и я поддакиваю.

– Наверное.

Мы смотрим друг на друга. Нет, мы вылупились друг на друга, так что глаза сейчас вытекут из глазниц, а я вдруг осознал, что не испытываю тех чувств, что были ранее. Наброситься на нее и сожрать, хоть в одежде, хоть без – желания нет. Эта волчья одержимость ушла. Я по-прежнему ее хочу, дорожу ей, кажется, даже влюблен, но я слышу свои мысли. Они чисты как северные озера. А Белла? Надеюсь, она не сделает со мной то, что я хотел сделать с ней в храме?

В секунду меня резко пронзает боль, и я падаю на колени, совершенно не понимая, что со мной происходит. Будто органы проходят через внутреннюю мясорубку, вынуждая мысленно прощаться с этим миром.

– Что с тобой, Рэн? О Трёхликая, мое бедное тело. Да что же с ним.

– Живот разрывает от боли, Белла. Сними своё проклятье. Клянусь, сделаю все, что захочешь, только избавь от этого!

– Я клянусь, что ничего не делала! А-а-а-а-а чёрти что! Может позвать академического лекаря?

– НЕТ! Ты же ведьма, ты должна что-то придумать!

– Но академический лекарь тоже ведьма.

– Какого дьявола ты забыла на факультете лекарей, если ничего не знаешь?

– Ну где болит, скажи!

Свалившись на пол заживо сваренной креветкой, я опускаю руку ниже живота, указывая место болезненности. Острая адская боль утаскивающая меня в глубины тьмы, где океан, наполненный кровью, хлещет по берегу и топит меня своими волнами.

РЭН

Двадцать лет назад

– Дьявол, – я падаю на колени, держась рукой за кровоточащую рану. – Еще немного совсем чуть-чуть, Рэн. Там какой-то дом. Надо только добраться до него.

Нет, ноги отказываются идти, и я падаю, пропитывая землю своей кровью. Слышу трели птиц и то, как цикады поют мне похоронную.

– Дядя… – раздалось откуда-то свыше ангельским голоском. Несмотря на нестерпимую боль, я улыбаюсь. Неужели пришло моё время? Я перекатываюсь на спину и смотрю затуманенными глазами в голубое небо, а потом резкий удар приходится мне прямо в висок. Я чувствую боль, а значит, еще жив. Хотелось быть таким и впредь. Пытаюсь повернуться, и в этот момент на меня обрушивается кара Самилдонаха в виде ребёнка.

Светловолосая, словно белый одуванчик, маленькая девочка падает мне на лицо. И в попытках подняться, она упирается в мои колкие щеки маленькими ладошками и фыркает, заплевывая меня слюной.

– Дядя, – повторяет дитя.

– Внученька-а-а-а-а, – слышу приближающийся голосом. – Ох, что же это? Мужчины, вы живой? – загорадив солнце, склонилась надо мной голова с рыжими косами. Я улыбаюсь ей, этой ведьме, а потом меня забирает тьма.

Просыпаюсь, услышав, детский плач. Тело приятно проваливается в мягкий матрац, но я приподнимаюсь и хватаюсь за рану. Она не кровоточит и вообще я перевязан как анатомический объект. Боли не чувствую, разве что голова покалывает. Оглядываюсь по сторонам. Пятки греет камин и два кота, враждебно посматривающие на меня такими же зелеными глазами, как и мои. Скромный интерьер деревенской ведьмы. Запах календулы, гвоздики, полыни и роз. А еще… молочной смеси. В небольшой комнате большую часть места занимает высокая дубовая кровать, зеркало во весь рост, пару окон, куда пробирался вечер, и тусклый свет бордового торшера, слегла потрепанного временем.

Я встаю и выхожу из комнаты, на пороге натыкаюсь на ведьму, что держит девочку в белом платье. Взглянув на меня, та тут же перестает плакать.

– Я рада, что вам лучше, – готовит прекрасная рыжеволосая бестия.

А я-то как рад…

– Подержите ее, – протягивает мне кроху. – Я сейчас приготовлю поесть. А вы поиграйте с ней, пожалуйста. Я вас позову.

Не возразив ни слова, я держал ребенка на вытянутых руках. Мы оба смотрели друг на друга с интересом. Маленькая ведьмочка то улыбалась, то щурила глаза, будто присматривалась ко мне. Ага, она-то знала кто я такой. Но меня больше поражала мать, которая так просто отдала своё дитя незнакомцу.

– Рожки, – ребёнок ведьмы потянул ко мне маленькие ручки. Да, малыши видели истинную природу каждого. Только вот если рыжая ведьма узнает кто я, рада не будет. И минимум, что я получу это метлой по голове и смертельный плевок в лицо. На вытянутых руках несу ребенка обратно в комнату и сажаю её на кровать. Мне бы по хорошему исчезнуть отсюда побыстрее, то есть сейчас, прямо в окно, но куда деть мелкую? Упадет ведь или ударится обо что–то. А может с собой ее забрать за магическую границу вместе с ее матерью? Не чувствую мужчин в доме.

Почему живут одни на отшибе?

Ребенок смирно сидел на кровати и не сводил с меня взгляд так же, как несносный черный кот. Белый тем временем свернувшись клубочком у камина, спал, ну или же делал вид. Присаживаюсь на кровать и продолжаю гляделки, девчушка улыбается, даже хохочет, глядя на то, как мой хвост метается по сторонам и щекочет игриво пухленькие ножки.

– Вы ей понравились, – сказала ведьма, держащая все так же улыбку при себе. Она подошла и взяла девочку на руки. – Как ваши раны?

– Благодаря вам, чувствую себя живым, – улыбаюсь в ответ.

– Роза.

– Роза?

– Так меня зовут. А это Огонёк.

– Огонёк? Стало быть Агнесса если перевести.

– А вас, простите, – рыжая слегка хмурится в ожидании ответа, а я какого-то лепрекона совсем позабыв, кто я такой.

– Рэнтариэль.

– Приятно, взаимно, а теперь пойдемте ужинать.

Тёплым вечером в милом ведьмовском коттедже мы молча трапезничали, а я старался угомонить свой хвост, который двигался туда-сюда в попытке избежать когтей котов. Девчонка неугомонно смеялась, отказываясь есть, а рыжая радовалась, глядя на нее.

– Она не всегда такая веселушка. Очень странная у нее на вас реакция.

– Меня любят дети, – врал напропалую.

– Что с вами случилось?

– Я попал в передрягу и мало что помню. На меня напал оборотень, – и снова ложь.