– Значит, вы здесь… из-за меня, Фионулла?

В его голосе послышалось высокомерное презрение. Перед второй половиной фразы он сделал паузу и произнес последние слова с нажимом, брезгливо и уничижительно.

Он медленно поднял глаза от своих рук, лежавших на коленях, на Фионуллу. Даже она, казалось, была потрясена холодной яростью этого взгляда. Внезапно в воздухе вокруг них возникло столь сильное напряжение, что Лийя, сама того не заметив, начала дышать иначе, быстро и неглубоко. Она вдруг вспомнила – и как раз это сбило ей дыхание, – что ее возлюбленный в действительности является чужаком с далекой планеты, который, судя по его реакции на данное известие, способен в любую минуту совершить нечто ужасное.

Однако Патрик совладал с собой и спросил уже спокойным тоном:

– Все дело в запахе, да?

Фионулла посмотрела на Лийю, проверяя, намерена она отвечать или нет. Патрик истолковал этот взгляд как подтверждение своей догадки и тоже повернулся к Лийе:

– Это правда? Ты вызвала ее из-за моего запаха?

Как он узнал? В разговорах с ним она ни разу даже не заикнулась насчет раздражающего запаха. Не в силах встретить его взгляд, Лийя уставилась на поверхность стола и пробормотала:

– Да, и еще из-за секса.

– И поэтому ты притащила сюда аннулятора? Так вот из-за чего ты меня дважды убивала?

Не поднимая глаз, Лийя кивнула и зажмурилась, отчаянно желая, чтобы этот кошмарный момент поскорее миновал.

– Выходит, ты лгала мне, когда объясняла причины? Выходит, ты убивала меня только из-за запаха и секса? Что ж, по крайней мере, теперь все ясно. Маски сброшены, конец притворству. Понюхай свою руку.

Она взглянула на него с удивлением:

– Что?

– Просто понюхай собственную руку. Прямо сейчас. Давай же!

Никогда прежде он не разговаривал с ней таким приказным тоном, и это был еще один тревожный сигнал. Она поднесла ладонь к носу и осторожно втянула воздух. После второй попытки ее глаза недоуменно расширились. Она повернулась к Патрику.

– Это твой запах, – промолвил он.

– То есть как?

– Этот запах, так тебя раздражающий, – твой собственный запах. Не мой, а твой.

– Что ты несешь, Патрик? – спросила она сердито.

Но, уже произнося эту фразу, вновь понюхала тыльную сторону своей кисти. Да, это был он – хорошо знакомый, отвратительный запах. В нем ощущалась странная металлическая примесь, а также что-то химическое. И еще он был гнилостно-затхлым, как вонь от испорченной пищи.

Сколько раз, стоя с ним рядом, или занимаясь любовью, или среди ночи в полусне переворачиваясь на другой бок, она улавливала этот специфический противный запах. В самом начале их отношений, когда все еще виделось в радужном свете, она думала, что со временем к нему привыкнет. Но этого не произошло. Всякий раз, когда запах достигал ее ноздрей, она вздрагивала, морщилась или иным способом выказывала раздражение по поводу неотвязной напасти.

– Этот запах является комбинацией всего, что ты не любишь в себе самой, Лийя. Все эти вещи объединились, смешались и породили едкую вонь.

Патрик потер свой лоб, прежде чем продолжить. Часть его искренне сожалела, что приходится говорить это Лийе. Но он был раздосадован и обижен ее обращением к аннулятору без попытки сначала обсудить эту тему с ним. Так что другая его часть, в большей мере человеческая и потому более ранимая, хотела отыграться и, в свою очередь, обидеть Лийю.

Три женщины смотрели и ждали, что он предпримет дальше. Фионулла была незаинтересованной стороной; она просто явилась по вызову, чтобы выполнить свои функции. Но она никогда не упускала возможности узнать что-то новое, особенно если эти знания могли пригодиться в ее дальнейшей работе.

Рамона Кэнделин имела некоторое представление о том, что собирался сказать Патрик, хотя сама вряд ли решилась бы заговорить на эту тему с сестрой.

– Там, откуда я прибыл, на моей родной планете, мы все оптимисты. Менно в этом плане похож на меня, верно, Рамона?

– Да, это так.

– Мы никогда не теряем надежду – так уж устроена наша раса. Мы честно верим в то, что любую проблему можно решить, если направить на это все силы и всю энергию. И вот, когда я прибыл сюда и увидел, как ты несчастлива, я первым делом выяснил, что именно ты не любишь в себе самой: все дурные привычки, все поводы для расстройства, первопричины всех навязчивых мыслей. Я выяснил, почему ты все время завидуешь другим, почему ты считаешь, будто жизнь к тебе несправедлива, при этом смутно догадываясь, что ничего лучшего ты и не заслужила. Я могу объяснить, почему жизнь тебя не балует, Лийя: потому что ты вредина и зануда, с которой неприятно иметь дело. Ты относишься к тем мизантропам, которые всегда назовут стакан наполовину пустым, даже если в этом стакане пенится лучшее в мире шампанское. – Он шумно перевел дух и продолжил: – Тебе известно слово «nez»?

– Нет, – пролепетала она.

– Это значит «нос» по-французски. Этим словом также именуют парфюмеров, потому что по роду занятий они должны быть очень восприимчивы ко всевозможным ароматам. В некотором смысле я был твоим «nez». Я взял все вещи, не любимые Лийей Кэнделин в себе и своей жизни, смешал их и создал очень редкий, уникальный аромат «О-де-Лийя». А затем перенес этот запах на себя самого.

Патрик поднял указательный палец, давая понять, что намерен сейчас сказать нечто особенно важное.

– Я хотел, чтобы ты учуяла это зловоние на другом человеке – желательно на таком, который тебе небезразличен и с которым ты хотела бы долго жить вместе. На человеке, настолько для тебя значимом, что ты сможешь проигнорировать или даже простить некоторые из его недостатков, вроде дурного запаха. Я думал, что, позаимствовав эту вонь, я помогу тебе понять, кем ты была и как ты жила до сих пор. Возможно, тогда ты смогла бы примириться с собой и своей жизнью, какая она есть. И возможно, это сделало бы тебя менее несчастной. А если запах окажется для тебя совершенно невыносимым, ты можешь измениться сама и очень скоро заметишь, что запах меняется к лучшему вместе с тобой.

Лийя прижала ладонь к горлу, как будто сдерживая тошноту, и обратилась к сестре:

– Рэй, это правда? У вас с Менно было то же самое?

– Да, почти под копирку. Я изменилась из-за любви к нему. А потом исчез его запах. Или я к нему привыкла – то есть привыкла к себе. Может, я наконец-то приняла себя такой, какая я есть на самом деле, и запах перестал меня раздражать, как и я сама больше не раздражаю себя, хотя сознаю свои недостатки. От кого бы из нас двоих ни исходил этот запах, теперь я его уже не чувствую.

– Но ты еще жаловалась, что Менно паршиво целуется.

Рэй улыбнулась:

– Так оно и было, но как раз этому я могла его научить, и он неплохо усвоил урок.

Лийя снова повернулась к Патрику и переспросила, еще раз уточняя:

– Значит, ты собрал все, что я не люблю в себе и своей жизни, и превратил это в запах?

– Да, и потом притворился, что этот запах – мой.

– Ты можешь вытворять такие трюки?

– Да, могу.

– И Менно тоже?

– Вообще-то, он и подал мне идею с запахом, после того как успешно испытал ее на себе и Рэй. К тому времени я чего только не перепробовал и уже совсем отчаялся. Я был готов на все, Лийя; я сделал бы что угодно ради укрепления нашей связи. Я не такой изобретательный, как Менно, и сам не додумался бы до трюка с запахом, но я могу быть очень упорным и настойчивым, когда сильно чего-нибудь захочу. И я хотел тебя, Лийя. Боже, как я хотел тебя! Даже когда ты меня убивала, я не сдавался, потому что верил в конечный успех. Но вдруг ты сделала это – вызвала аннулятора! Почему ты прежде не обратилась ко мне? Я ведь такой же участник игры, и у меня на кону стоит не меньше, чем у тебя! Я никогда бы так не поступил без предварительного разговора с тобой.

Взглянув на этого милого и доброго человека, так глубоко опечаленного ее поступком, Лийя ответила сразу и без раздумий. Как будто мысль эта существовала сама по себе и не нуждалась в каких-то дополнительных усилиях по ее формулированию.