Несколько лет назад у нас был бурный роман, но вскоре мы поняли, что нам лучше общаться по телефону или за хорошим обедом, чем нос к носу во мраке ночи. У нас хватило ума остановиться, пока мы еще нравились друг другу, и с тех пор мы только сильнее сблизились. У нас существует молчаливая договоренность звонить или заходить друг к другу, чтобы пожаловаться на жизнь, или поделиться радостью, или поплакаться, и другой поможет чем может.

И вот несколько месяцев назад Сара позвонила и сказала мне, что собирается купить собаку. Я удивился, так как она никогда не говорила мне о своем пристрастии к собакам, и, кроме того, у нее в квартире всегда так чисто, что на ковре в комнате можно делать нейрохирургическую операцию.

– С чего бы это?

– Я прочитала книжку про стресс. Там говорится, что, если не хочешь схватить инфаркт, нужно интересоваться ЛЖР – людьми, животными, растениями.

– Почему бы просто не купить кактус? Его даже не нужно поливать.

– Мне кажется, глупо разговаривать с растением. Нет, на днях я увидела в журнале фотографию пса этой породы и тут же влюбилась. Великолепная зверюга – ты таких еще не видел.

– Что за порода?

– Зундель.

– Как?

– Это редкая порода, из Австрии. С виду в точности товарный вагончик.

– И сколько он стоит?

– Тысячу долларов.

– Сколько-сколько?

– Ты бы не приехал помочь мне выбрать?

– Я приеду и отговорю тебя от покупки.

Мы встретились и на поезде доехали до самого конца Лонг-Айленда. На станции «Монтаук» нас встретил круглый лысый мужчина по имени Отто Как и отвез к себе домой. Всю дорогу он говорил о зунделях: какие они сообразительные, как сами приучаются не пачкать в доме, никогда не лают… Я только качал головой и смотрел в окно. Терпеть не могу животных, даже чужих. Мне кажется, что у них вечно лезет шерсть, они или путаются под ногами, или болеют. Я еще могу понять, почему их любят старики. Может быть, однажды, когда мне будет восемьдесят и я буду одинок, я пойду в приют для бездомных животных и возьму кого-нибудь себе, чтобы завести компанию и хоть кем-то командовать. Но пока что я лишь вижу их дерьмо под ногами или слышу, как они лают и будят меня в три часа ночи, и я был бы рад, если бы они жили где-нибудь подальше.

Дом Кака выглядел как из набора игрушечной железной дороги: маленький, в идеальном порядке, солнечный. Едва мы подрулили к крыльцу, передняя дверь открылась и вышла его жена. За ней выскочили три щенка и подбежали к машине.

Они не напоминали товарные вагоны, но были необычно квадратными и плотными. Плотные – вот подходящее слово. Вообразите уличный почтовый ящик, покрытый короткой рыжеватой шерстью, и вы получите представление о зунделе. Размером примерно с гончую, вислоухие и с ласковыми темными глазами, дружелюбными и умными. Славная псина – но тысяча долларов?

Мы вылезли и наклонились приласкать их. Опустившись на корточки рядом с Сарой, я шепнул ей, так чтобы никто не услышал:

– Они, конечно, симпатяги, но почему так дорого?

– Потому что их во всем мире всего тысяча.

– Это что, вложение денег?

Она посмотрела на меня и закатила глаза:

– Нет, Фрэнк. Они мне нравятся. Может мне что-то нравиться?

Уязвленный, я промолчал и продолжал ласкать ближайшего пса. Он лизнул мне руку. Язык у него оказался лимонно-желтый.

– Эй, посмотри!

– Этот язык и довел их до беды! – проговорил мистер Как. – Потому-то их и осталось так мало.

– Как это?

– Изначально зунделя вывел в Австрии граф Леопольд фон Бимплиц, чтобы охотиться на оборотней.

– Оборотней? – Теперь пришел мой черед выкатить глаза.

– Да. Говорят, фон Бимплиц, кроме того что был богатым землевладельцем, еще и серьезно изучал алхимию. Наверное, он был большой чудак, так как ходили слухи, будто это с него Гёте списал своего Фауста. Во всяком случае, он здорово влез в это дело, темные силы или что там еще, так как растратил большую часть своего состояния на выведение породы собак, которые могли бы выявлять оборотней, пока те еще не напали. Это факт – так записано в его биографии.

– Может быть, он просто свихнулся.

Сара бросила на меня неприязненный взгляд – раз уж она собралась купить такого пса, ей нужно было выслушать всю историю.

– Может быть, но в конце концов, как видите, он вывел чертовски необычную собаку.

– И что происходит, если такой пес видит оборотня?

Как улыбнулся:

– Как только между собакой и оборотнем возникает физический контакт, собачьи глаза принимают тот же цвет, что и язык. Но это происходит, только когда собаке исполняется шесть месяцев. А до тех пор это просто песик.

– А что происходит после того, как он обнаруживает, гм, врага?

– Ничего. Он только сообщает о его присутствии. Остальное решать вам.

– А вы сами когда-нибудь имели опыт подобного рода, мистер Как?

– Нет, не могу сказать, что имел. Может быть, в Монтауке просто не очень много оборотней, а? – Он было улыбнулся, но тут же принял серьезный вид. – Но могу рассказать вам кое-что интересное, и это действительно было. В конце Второй мировой войны Гитлер в отчаянной попытке остановить союзников собрал элитную группу солдат. Он назвал их «Вервольф» – оборотни, – и они получили репутацию самых лютых бойцов, каких только видел свет. Вроде рейнджеров во Вьетнаме, слышали? В общем, эти парни наделали делов в Австрии, и чуть ли не первое, что они сотворили, – заявились туда, где раньше было поместье фон Бимплица, и перебили всех зунделей, каких смогли отыскать. Это задокументировано. Вот почему нынче таких собак осталось так мало. К счастью, некоторое количество их перед войной привезли сюда, так что порода уцелела, но осталась немногочисленной. Спрашивается, зачем бы тем парням ввязываться в это дело и убивать свору собак, если бы во всей истории не было ни капли правды?

Разумеется, Сара купила одного. Она была в таком восторге от этой истории с оборотнями, что, наверное, выложила бы и две тысячи, если бы потребовалось.

Должен сказать, что Почтовый Ящик (ей понравился этот образ, и она дала псу такое имя) оказался симпатягой, какого поискать. Он поздно просыпался, почти никогда не делал луж в доме (хотя ему было всего несколько месяцев) и любил быть с тобой, но не лез на колени. Через какое-то время я робко признался Саре, что мне он тоже нравится.

– Это хорошо, Фрэнк, потому что тебе придется сделать мне большое одолжение. Похоже, скоро мне предстоит уехать на пару месяцев в Гонконг. Там наконец собираются построить здание для Института Вакоски, и мне предлагают принять участие в планировании. А значит, придется отдать Ящика или в собачий приют, или тебе.

– Отдай мне. Пожалуй, пару недель я его вытерплю.

– В том-то и дело, Фрэнк. Меня не будет не пару недель, а, скорее, пару месяцев.

– Ладно. Так и так я у тебя в долгу. Мне он нравится, и все будет хорошо.

– Ты уверен?

– Абсолютно.

И вот Сара отправилась на свое строительство в Гонконг, а ее зундель временно переехал жить ко мне. К этому пришлось немного привыкнуть, но через неделю мне уже нравилось, что он где-то рядом. Когда я вечером возвращался с работы, он всегда встречал меня у дверей, чтобы поприветствовать прыжками и беготней по комнате. Когда я выводил его гулять, он не отходил от меня и никогда не натягивал поводок, как, я видел, делают многие другие собаки. Дополнительным выигрышем от выгуливания редкостной собаки было знакомство на улице со многими симпатичными женщинами, тоже собачниками.

В конечном итоге жить с Ящиком было прекрасно, если не считать одного странного происшествия. Спустя несколько недель, одним чудесным летним днем, я взял его на длительную прогулку в Центральный парк. Пока мы стояли близ «Дакоты», неподалеку от пересечения с 72-й стрит, я услышал рядом громкий удар и треск и, отскочив назад, увидел большой кусок шифера, который упал сверху и чуть нас не прихлопнул. Без всякой задней мысли я взглянул вверх и увидел, как кто-то, наполовину свесившись из окна дома, кричит… на нас? Определенно это выглядело подобным образом. Нью-Йорк битком набит сумасшедшими, но я не ожидал, что кто-то мог настолько рехнуться, чтобы что-то бросить сверху… Впрочем, в этом городе все возможно. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть вечерние новости.