– Покажете мне наброски? – спрашивает Дэниел, когда мы заканчиваем есть.

Я достаю из сумки папку и кладу три наброска рядом с тарелкой Дэниела. Он вытирает руки салфеткой и по очереди разглядывает эскизы.

– Отличные наброски.

– Этот мой любимый, – показываю я на один. – Я упростила существующий логотип и придала ему более современный вид.

– Мне он тоже нравится, – соглашается Дэниел и складывает рисунки обратно в папку. – Я покажу их в участке, и мы проголосуем. Думаю, ребята одобрят.

– Надеюсь. Дайте знать, когда определитесь, и я перешлю вам мастер-файлы. Они понадобятся, если захотите заказать рекламные материалы. Могу посоветовать пару фирм.

– Было бы неплохо, – говорит Дэниел.

– Как долго вы служите в полиции? – спрашиваю я.

– Около пятнадцати лет, – отвечает Дэниел, подумав пару секунд. – Начал работать сразу после колледжа.

– Я думала, полицейские учатся в академии.

– Сначала я получил степень в криминологии. – Дэниел отпивает охлажденного чая. – Мне всегда хотелось быть следователем.

– Не знаю, смогла бы я спокойно осматривать место преступления.

– Да, это зрелище не для слабонервных, – соглашается Дэниел. – Помните случай с похищением Алекса Грина?

– Конечно, – говорю я, а по моему телу и позвоночнику пробегают мурашки.

Прошло двадцать пять лет, но жители трех штатов, достигшие определенного возраста, знают это имя. Двенадцатилетнего Алекса Грина похитили среди бела дня по пути из школы. Последний раз его видели, когда он разговаривал с мужчиной, остановившим на углу свой фургон. Не один год повсюду висели листовки с фотографией мальчика. Его так и не нашли.

– Он был моим лучшим другом. – Дэниел доедает сэндвич и сминает обертку.

– Правда? – переспрашиваю я. – Боже мой. Вы же были почти ребенком. Наверное, вам пришлось очень тяжело.

Я даже представить себе не могу, чтобы похитили моих детей. И хотя эта история произошла много лет назад, я по-прежнему глубоко сочувствую семье этого мальчика.

– Нелегкое было время. – Дэниел мрачно кивает. – На самом деле сейчас это волнует меня куда больше. Теперь я могу восполнить некоторые пробелы в его истории, чего раньше не мог. Когда у нас загорается сигнал «Эмбер алерт»[7], я всегда думаю об Алексе.

– Мне так жаль, – говорю я и тоже отпиваю чая. – И как вы в итоге стали полицейским?

– В уголовном правосудии есть несколько путей развития карьеры. Я решил для начала поработать пару лет в правоохранительных органах, а дальше сменить сферу. Но потом понял, что предотвращать преступления мне нравится не меньше, чем расследовать их. – Дэниел бросает взгляд на часы.

– Вам пора? – спрашиваю я.

Смотрю на мобильник и с удивлением замечаю, что прошел почти час. Я очень хорошо провела время. Даже не помню, когда мы с Крисом в последний раз ужинали вдвоем, лишь он и я.

– Да, простите. Нужно вернуться к работе.

– Все в порядке, – отвечаю я Дэниелу. – Я сказала няньке, что отойду лишь на час.

Он поднимает со стола папку с эскизами, и мы убираем за собой мусор. Затем Дэниел придерживает дверь и провожает меня до машины.

– Еще раз спасибо за ужин, – говорю я.

– Всегда пожалуйста. – Он вновь улыбается мне так, что внутри все переворачивается, прямо как в тот раз, после парада. – Я дам знать, что мы решили, хорошо?

– Да.

Я открываю дверцу и сажусь за руль. Дэниел ее захлопывает. Собравшись отъезжать, я бросаю взгляд в зеркало заднего вида и вижу, как Дэниел садится в машину. Ощущая небывалый прилив радости, чего давно уже не испытывала, я включаю радио и напеваю всю дорогу до дома.

Ставлю в конце подъездной дороги стул, чтобы присматривать за установленным детьми прилавком с лимонадом. К старому, пыльному карточному столу, который мы достали из подвала, приклеен знак, предлагающий напитки за двадцать пять центов. Джош и Трэвис настояли на том, чтобы приготовить лимонад самостоятельно. Могу поспорить, они так и не помыли руки, хотя я просила их. Джордан ужасно хочет помочь, и мальчишки говорят ей, что она может подавать напитки, – очевидно, гендерные стереотипы по-прежнему крепки в начальной школе.

– Скажи им, – прошептала я ей на ухо, – ты согласишься при одном условии: если будешь вести подсчеты.

День клонится к вечеру, но поскольку на улице стоит теплая сентябрьская погода, череда покупателей не иссякает и торговля идет бойко. В стеклянной банке понемногу скапливаются четвертаки. Полчаса спустя звонит Дэниел. Через два дня после нашего ужина в «Панере» он сообщил, что его коллеги единодушно проголосовали за логотип, который нравился мне больше всех. Я отправила ему мастер-файл, чтобы они сами вели дело дальше и могли заказать рекламный материал. Вот уже две недели мы с Дэниелом не общались. Увидев на экране его имя, я невольно улыбаюсь.

– Клер, привет, – говорит он, когда я отвечаю. – У меня есть переводные татуировки с новым логотипом. Я подумал, детям понравится.

– Они будут в восторге, – соглашаюсь я. – Вы на дежурстве? Если захотите приехать – сейчас они продают на улице лимонад.

– Конечно. Загляну минут через пятнадцать. Я недалеко от вас.

– Отлично. Увидимся.

Говорю детям, что приедет Дэниел:

– У него для вас кое-что есть.

– Что, мам? – спрашивает Джош. – Что это?

– Переводные татуировки.

– Классно! – кричат мальчишки в унисон.

Среди детей это сейчас очень популярно.

– А наклейки у него есть?

– Не знаю. Спросите его сами, когда он приедет.

Наконец приезжает Дэниел и паркует патрульную машину на обочине. Трэвис и Джош тут же бегут к нему и радостно кричат в открытое окно:

– Офицер Раш, у вас есть наклейки?

Дэниел тянется к бардачку, достает оттуда наклейки с новым логотипом и передает мальчикам.

– Это моя мама сделала, – хвастается Джош.

Дэниел даже не может выбраться из машины, но вот мальчишки наконец отходят в сторону, и он открывает дверцу. Дает каждому по переводной татуировке, и мальчишки бегут мимо меня в дом за влажными бумажными полотенцами. Вернувшись, они прислоняют переводную картинку к щеке, а я придерживаю полотенца. Когда они снимают пленку, мой логотип предстает во всей своей красе.

– Ух ты, здорово получилось, – говорю я.

– Да, и впрямь, – отвечает Дэниел.

– Офицер Раш, хотите лимонада? – Мальчики с надеждой смотрят на Дэниела, и тот соглашается:

– Конечно.

По взбудораженным лицам детей я вижу, что они слишком увлеклись своим бизнесом и даже не подумали предложить Дэниелу напиток бесплатно, в обмен на его подарки.

Дэниел подходит к столу, и мальчики наливают ему стакан лимонада. Офицер бросает в банку четвертак и делает глоток. Мальчишки следят за каждым его движением.

– Ничего себе, – с улыбкой говорит он.

Приближается новая машина, и мальчишки сразу же забывают про своего клиента. Они машут руками, пытаясь привлечь нового покупателя. У них это получается, и вскоре они вновь погружаются в бизнес, больше не обращая на Дэниела никакого внимания.

– Ну и как? – спрашиваю я.

– Очень… ядреный.

О нет! Я беру графин и наливаю лимонада себе, затем делаю глоток и едва не давлюсь.

– Ужас!

Смесь для приготовления напитка на самом деле без сахара, но мальчики слишком много добавили. Теперь я замечаю, что жидкость в графине слегка мутная.

– Мальчики, – зову их я. – Сколько пакетиков вы использовали?

– Не знаю, – говорит Джош. – Может быть, семь.

– Этого слишком много. Вы разве не прочитали инструкцию?

– Но офицер Раш сказал, что ему понравилось. А полицейские не врут, – осуждающе говорит Джош, будто я намеренно создаю их бизнесу черный пиар. – Правда ведь, офицер Раш? Вы же допьете до конца, да?

Дэниел переводит на меня взгляд, я качаю головой и улыбаюсь, ведь я знаю, что он сделает. Он смотрит на мальчишек и опустошает стакан, слегка закашлявшись и прикрывая рот ладонью.