«Дни, похожие на пряники…»
Дни,
похожие на пряники —
расписное торжество.
Что ни день —
сплошные праздники
в честь того и в честь сего.
Праздник физиков и лириков.
Праздник неба и воды.
Появленье
первых листиков.
День
последней борозды…
В клубе тесно от затейников,
сцена
стерта в порошок!..
Поздравляет зоотехников
теледиктор Балашов.
Поздравленье долгожданное —
позолоченный орех.
Нынче
дата календарная, —
значит, и шумнуть —
не грех!..
Говорю не для напраслины:
водка
вытеснила чай.
Появилось
столько праздников —
хоть будни
отмечай!
Бокс
Табло чемпионата
над залом взметено…
А нам-то что?
А нам-то,
сидящим, как в кино?
А нам чего —
нежилистым,
курящим,
нережимящим,
ухоженным,
балованным,
не битым
и не ломаным?
Орущим в этом зале,
как посреди двора?..
Но вот уже
мы сами
решаем, что —
пора!..
И в трансе невесомом
(следи,
чемпионат!)
мы
следом за боксером
ныряем под канат.
Как из реки —
на берег.
И оседает мгла.
И движется
соперник
из красного угла.
Нахрапистый по сути.
Задирист и рукаст…
Что ж,
дорогие судьи,
тогда
начнем рассказ.
Начнем его не резво,
дотерпим до конца.
(А левая —
как рельса
у этого юнца!..)
Танцует,
как пушинка,
и не устанет, черт…
(А в ближнем он —
не шибко…
Не любит…
Не сечет…)
Пусть хлещет по предплечьям,
расходует запал…
Шаг в сторону.
И – встречным
по корпусу…
Попал!!
Кумир соревнований
ладонью лоб утер…
А мы
идем к трамваям.
К автобусам идем.
Расправив плечи жестко.
Себя
переборов…
И чувствуем,
как жжется
рассеченная бровь.
Дополнение к слову
«Игры»?!
Разве это —
игры?..
Сердцу бешеному в такт,
здесь выходят:
«или – или…»
Или – или!
Только так…
«Игры»?!
Кто назвал игрою
эти дни наперечет?
Болью,
нервами
и кровью
завоеванный почет…
«Игры»?!
Разве так «играют»?
Ослепленные мечтой,
так живут!
А умирают
лишь за финишной чертой…
«Игры»?!
Разве это —
игры?
Если —
крупно и всерьез —
после всех надежд наивных,
после всех обид и слез,
после испытанья боем,
после стольких передряг
вновь
восходит над тобою
твой
непобежденный
флаг!
Победитель
Можно теперь победителя
славить стихами.
Я же воспринял его и запомнил,
когда
он добежал на последнем,
нездешнем дыханье.
На нулевом!
За которым уже —
темнота…
Как его —
полуживого —
у бровки шатало!
То прорывался он к свету,
то падал во тьму.
Все мы пьянели от воздуха!
И не хватало
этого воздуха в мире
ему одному…
Будто бежал он большим, свежевспаханным полем.
Полем таким, что шагни —
и не вытащишь ног.
Он стадиона не видел,
не слышал,
не помнил!..
Всех превозмог он.
Но прежде —
себя превозмог…
Он финишировал первым.
Что было – то было.
Как вспоминал он потом:
«Ни на чем добежал…»
А проигравших
(как водится)
солнце слепило.
А проигравшим
(естественно)
ветер мешал.
