«Хочу, чтоб в пожизненной теореме…»

В. Коротичу

Хочу,
чтоб в пожизненной теореме
доказано было
                   судьбой и строкою:
я жил в эту пору.
Жил в это время.
В это.
А не в какое другое.
Всходили
             знамена его и знаменья.
Пылали
           проклятья его и скрижали…
Наверно,
мы все-таки
                что-то сумели.
Наверно,
мы все-таки
                что-то сказали…
Проходит по ельнику
                             зыбь ветровая…
А память,
людей оставляя в покое,
рубцуясь
            и вроде бы заживая, —
болит к непогоде,
болит к непогоде.

Мода

Из объятий моды
                        не уйдешь, не вырвешься.
Мир заштамповался!
                            Он сошел с ума!
Это —
         наказание,
это —
        вроде вируса:
модные лекарства,
                        брюки
                                 и дома.
Стали вдруг похожими
                              центры и окраины,
сумрачные будни,
грохоты торжеств…
Женщина экранная
                          волосы поправила, —
все земные женщины
                            повторили жест…
Ты танцуешь бодро
                          то, что мир танцует,
и покорно носишь
                         то, что носит он.
Мода отвергает,
мода указует,
шепчет и подсказывает
                               с четырех сторон.
Обладает мода
                   силою убойной.
Украшает время.
Ослабляет боль.
Ты по телевизору
                       смотришь матч футбольный,
и сидит полмира
                       рядышком с тобой!
И какая разница,
                      грек ты иль испанец,
финн или малаец,
                        серб или индус!
Есть еще различия
                          в отпечатках пальцев,
нет почти различий
                           в отпечатках душ!
Все твои желания
                       модой предусмотрены,
превратилась мода
в Книгу Бытия…
Хорошо, что есть еще
женщина немодная.
Милая.
Усталая.
Навсегда моя.

Подслушанный разговор

– Снова дралась во дворе?..
– Aга!
Мама,
но я не плакала!..
Вырасту —
               выучусь на моряка.
Я уже в ванне
плавала!..
– Боже,
не девочка, а беда!
сил моих больше нету…
– Мама,
а вырасту я когда?..
– Вырастешь!
Ешь котлету…
– Мама,
купим живого коня?..
– Коня?!
Да что ж это делается?..
– Мама,
а в летчики примут меня?..
– Примут.
Куда они денутся?!
Ты же из каждого,
                        сатана,
душу
сумеешь вытрясти!..
– Мама,
а правда, что будет
                         война
и я не успею
вырасти?..

«Я писал и пишу по заказу…»

Я писал и пишу
                     по заказу.
По заказу
дождей и снегов.
И дороги,
             бегущей к закату,
и висящих над ней
облаков.
Я пишу по заказу
                       осенних
черных гнезд
и нахохленных птиц.
И распахнутых настежь
                                газетных
обжигающих руки
страниц!
По заказу
             и часа, и мига.
Боли в сердце.
Дрожанья струны.
По заказу
             орущего мира
и смертельной его
тишины.
И нежданно ожившей
                             строки
на пределе
последнего круга.
И бездонной
                 щемящей тоски
позвонившего за полночь
друга.
Гула памяти.
Скрипа дверей…
Я писал и пишу
                     по заказу
горьковатой улыбки твоей,
не разгаданной мною
ни разу…
Лишь бы день
                   над землею не гас.
Лишь бы колос
                     под небом качался.
Только б он не кончался —
заказ.
Лишь бы этот заказ
                          не кончался.