«Мы выучили фразу…»

Мы выучили фразу, —
легко за нею
                 скрыться:
«Нельзя все делать сразу…
Не надо
торопиться…»
Дороги, как запевы,
бегут
       по белу свету.
Но я еще успею…
Но я потом
поеду…
Я после
          домечтаю…
Потом
увижу море.
Дострою.
Дочитаю.
Додумаю.
Доспорю…
Смогу и не сробею,
не слушая укоры.
Я все еще успею, —
пусть даже
и не скоро…
Живешь и забываешь,
что жизнь
имеет сроки…
Успеть бы нам,
                    товарищ,
сказать в конце дороги:
«Не так, наверно,
                       жили
мы с самой колыбели.
Как жаль,
что не спешили!
Как жаль,
что не успели!..»

Кижи

Да,
    сначала было
                      слово!..
Зоревая позолота
облетела с небосклона.
И звучало слово
                      так:
«Мы – отсюда.
Мы – карелы.
Мы тонули.
               Мы горели.
Мы
до старости
старели.
Нас
     не купишь за пятак.
Камни пашем.
Камни сеем.
Сердце тешим
                   горьким зельем,
рыбою
да хлебом серым, —
так
    от века суждено.
Ну, а если в землю канем,
нас укроют
               тем же камнем,
тем же самым
                  серым камнем.
Нас укроют.
Как зерно…»
Час настал.
Зерно упало.
Запахом земли пропахло.
Не сопрело.
                Не пропало.
И вздыхая тяжело,
продиралось сквозь каменья,
говорило:
             «Я сумею!..»
повторяло:
              «Я сумею!..»
И сумело.
И взошло.
Не березкой кособокой,
не цветочком беззаботным,
а взошло оно
                  собором
возле медленной воды.
Он стоял легко и крупно.
К облакам вздымаясь круто,
купола
         светились кругло,
будто спелые плоды.
Был легендой он и благом.
Так стоял,
             как будто плавал.
Так звенел,
               как будто плакал
(словно плакала душа).
Он стоял,
             сравнясь с зарею,
над холодною землею
деревянной чешуею,
будто листьями,
                     шурша.
Он покачивался плавно,
многостенно,
многоглаво, —
ширь —
           налево и направо!
Щуки плещутся в тиши…
Он стоял,
             слезу роняя,
мир
     собою заполняя,
в землю уходя
                   корнями…
Так и выросли
Кижи.

На Юсовой горе

Могила И.А. Федосовой до сих пор не найдена. Знают только, что знаменитая народная сказительница похоронена в Заонежье на кладбище села Кузаранда.

Возле озера
                сгнила оградка тесова.
На горе? —
деревянных крестов разнобой…
Спой,
       Ирина Андреевна,
                               свет-Федосо?ва!
Про крестьян Олонецкой губернии
спой.
Спой про них и за них.
За могутных,
за рыжих,
за умельцев,
                уставших от долгих трудов,
за больных бурлаков,
за гундосых ярыжек,
за обиженных свекром и боженькой
                                                вдов.
За прозрачных старух,
за детишек в коросте,
за добытчиков леса
                          на тропах кривых…
Ты, Аринушка,
выскажи их безголосье.
Пособи сиротинам.
Уважь горемык.
Научи их словам,
                       дай им собственный голос,
тем, которые, —
ежели полночь страшна, —
медяком похваляясь,
в беде хорохорясь,
по-звериному
                  воют над чаркой вина…
Ты спаси их.
Спаси от извечной напасти.
Ты их выпрями,
                     выправь,
                                людьми назови.
Ведь не зря по России —
все Спасы да Спасы.
На Терпении Спас.
                          На Слезах.
                                        На Крови…
Ты начни причитанье тихонько.
                                           Особо.
Неторопко.
Нежданно, как дождь в январе.
Спой,
       Ирина Андреевна,
                               свет-Федосо?ва!
Спой, как в детстве,
на Юсовой скорбной горе…
Впереди у тебя —
                        одинокая старость,
и могила,
ушедшая в небытие…
Лишь бы песня
                     осталась.
Лишь бы правда
                      осталась.
Лишь бы дело
                   осталось.
Твое и мое.