— От восьмого яруса? И мимо? — Гуэн усмехнулся в свои тонкие, седые усы: — Не болтай.

— У тебя здесь чай водится? Или одни микстуры пьешь?

Они рассмеялись одновременно.

Врач встал, прошел к противоположной стене, где находился пищеблок и, спустя минуту, вернулся к столу, неся два термо — стакана — один поставил перед Джилом, другой оставил себе.

Джил отпил из стакана.

Чай был горячий и сладкий.

— Как самочувствие экипажа? — Спросил Джил.

— Нормально. Сегодня у меня была Ааоли. Ос в обед заходил. Твой помощник уже четыре дня не появлялся. Скажи ему, чтобы пришел.

— Скажу. Значит все в порядке… Надеюсь и дальше так пойдет. Лоррия говорит, что «Барьер» надежен, как скала.

Помолчали.

— Долго будешь дурака валять? — Гуэн смотрел на него немигающим взглядом зеленых глаз, его узкие зрачки стали еще уже, как две тонкие прорези.

Джил поставил стакан на гладкую поверхность стола, сухо произнес:

— Сейчас я видел призрак.

Врач ничего не сказал, молча ждал продолжения.

Джил рассказал, о случившемся в резервном блоке.

Откинувшись на спинку кресла, Гуэн заговорил:

— Это плохо. Значит «Барьер», не такая уж и скала. И это только начало, Джил. Пока удавалось избегать влияния Объекта на экипаж. Теперь это кончилось. Мы летим уже два месяца, осталось лететь столько же, видимо воздействие Объекта начнет усиливаться, прогрессировать, а значит… У тебя головокружений нет? Кровотечений? Бессонница?

— В резервном голова кругом пошла — ненадолго. Несколько секунд. Потом я увидел призрак.

— Либо ты первый в списке, либо остальные скромничают и молчат.

— Говорили, что «Барьер» стопроцентная гарантия от Объекта.

— Говорили.

Они опять оба замолчали.

Молча пили чай.

Гуэн Кха теперь смотрел куда — то в сторону, за спину Джила. О чем он думал, было непонятно.

— От тебя воняет страхом, Джил.

— Вспотел.

— Угу. Кровотечений точно не было?

— Гу, я бы не стал об этом молчать.

— Надеюсь. Оружие всегда носи с собой. Теперь всегда.

— Я уже думал об этом.

— Если на тебя нападет флорианин, то свернет тебе шею. Сам знаешь. Видимо наше время, можно сказать — пошло. Каникулы закончились.

— Я не думаю, что в экипаже, кто — то на кого — то станет нападать…

— Держи пистолет при себе! — Гуэн повысил голос.

— Знаю.

— Пойдем Джил, я тебя осмотрю.

— Давай завтра, поздно уже, и не к спеху.

Флорианин немного подумал, кивнул головой, сказал:

— Хорошо, отложим осмотр до завтра. Помощника своего ко мне пришли. Скромнягу.

— Пришлю.

Джил Ри поднялся на ноги, отхлебнул еще из своего стакана, поставил его на стол.

— До завтра, Гу.

— Завтра уже наступило, Джил.

Он вышел в пустой коридор и направился к лифтовой площадке. Настроение не улучшилось, напротив, после разговора с Гуэном, стало еще тревожнее. Джил добрался до своей каюты через двадцать минут, закрыл входную дверь и начал стягивать с себя влажный от пота комбинезон.

Светящийся циферблат часов на стене, показывал половину пятого утра.

Завтра предстояло инспектировать «Барьер», ну это вместе с Лоррией, потом проверить оба больших челнока, после…

Что — то защекотало у Джила под носом, потом быстро перешло на подбородок. В этот момент он, согнувшись снимал комбинезон с правой ноги и смотрел на пол, и там на полу, прямо перед собой, Джил увидел две красные кляксы — одна, вторая, потом сразу три.

Он быстро поднес руку к лицу, мазнул у себя под носом — кровь текла уже по шее, капала на грудь.

Запрокинув голову назад, Джил быстро пошел в санузел.

Комбинезон скомканный, в бордовых пятнах, остался валяться на полу.

Джил спал.

Ему снился кошмар.

Он пытался кричать, но губы словно срослись, а язык прирос к небу.

Сдавленный стон, мучительный и задушенный звук, тек из его ноздрей вместе с алой кровью.

Там, в кошмаре, он стоял посреди тротуара — широкого и ярко освещенного заходящим Светилом, мимо по высокой эстакаде, с громким шелестом, рассекая спокойный воздух Зари, неслись вагоны метрограва — округлые, сверкающие розовым и белым.

Прохожие остановились, стояли, задрав головы вверх, слышались возгласы тревоги, быстро переходящей в страх.

Этого не могло быть!

Так не бывает!

Джил смотрел на небо, и там в небе — прозрачно — голубом, появилось и стремительно росло новое, неожиданное Светило, как если вдруг, таинственный волшебник сотворил его мановением своей волшебной руки.

Джил не был собой.

Он смотрел сейчас глазами Джила — младшего, чувствовал его чувствами — детскими, свежими, не затуманенными заботами и всем тем, что сопровождало Джила все годы жизни. Смотрел, и видел то, что видит сейчас его сын.

Новое Светило росло. Оно появилось в небе, как яркая малинового цвета точка.

Звезда.

Он не сразу заметил эту звезду. Сначала Джил — младший услышал чей — то возглас, посмотрел в сторону, откуда пришел звук, и увидел флорианина, стоявшего у витрины цветочного магазина, и указывающего куда — то между небоскребами, туда, где две эстакады, сверкающие седым металлом, пересекали одну над другой, уходили за сплошные, зеркальные стены домов. Флорианин был одет в цветную, с широким воротником, летнюю рубашку и темно — зеленые брюки, которые смешно смотрелись вместе с кремового цвета сандалиями.

Джил — младший улыбнулся — смешной дядя флорианин был похож на артиста.

И только потом он посмотрел туда, куда указывал сейчас «артист» — в небо.

И увидел звезду.

Она росла — быстро набухая, красная, неожиданная, чужая здесь и сейчас. С каждой секундой ее цвет и яркость менялись, от малинового к бледно — красному, а потом желто — белому, яркому, вызывающему. И вот звезда из яркой точки, превратилась в горошину и продолжала расти.

Вместе с ней, рос и шум на улице — люди и флориане, взрослые и дети, мужчины и женщины, уже кричали, кто — то куда — то бежал.

Джил — младший стоял на месте, и мама держала его за левую руку, и он почувствовал, как ее ладонь, почти до боли, сжала его пальцы.

— Мама, что это?

Мама не ответила.

Звезда выросла до размеров яблока. Ее свет уже слепил глаза, играл светлыми бликами на стеклах окон, разгорался сильнее и сильнее…

Кто — то толкнул Джила — младшего и мама схватила сына обеими руками, уберегла его от падения.

— Мама, это космолет?

— Нет.

Джил ворочается во сне, мычит, хочет закричать, но крик вязнет и глохнет в нем. Кровь измазала подбородок и щеки Джила, лежит на подушке красными пятнами. Он корчится, словно от сильной, нестерпимой боли, сучит ногами — белая простыня давно сползла к ногам, ее край свисает до пола.

— М…, м…, ма…, а-а-а-а…

Над письменным столом тускло светит зеленый ночник — маленький шарик в стене, и вся каюта погружена в спокойный, мирный темно — зеленый тон, переходящий в углах в черный.

— У-у-у…, ма-а-а…

— Не смотри, не смотри туда, сыночек! — Мама притянула его к себе, закрыла его голову руками, и он чувствует в ней дрожь и страх.

Голова Джила отворачивается вправо, губы — окровавленные и плотно сжатые, искривлены.

— Не бойся, не бойся!…

Джил — младший не может повернуть голову и посмотреть вверх — мама крепко держит его, прижав к себе. Он видит только узкую щель между ее локтем левой руки и пальцами правой, которые лежат у него на лице, и там, что — то яркое, желто — белое, ослепительное до рези в глазах, заливает окружающий мир яростным, жгучим светом.

Он чувствует растущий сверху жар, и мама присела на асфальт тротуара, и Джил — младший присел вместе с ней — на колени, прижатый к маминой груди, и ее лицо у него над макушкой.

— Сыночек, сын…

И тут его оглушил рев, шквал криков с улицы — гневный, отчаянный, страшный…

Джил закричал и проснулся.