Я могу снести ему голову одним выстрелом. Перебудить всех и поднять панику, в которой люди начнут выбегать на улицу. А там возможно, ждут остальные непокойники.

Это ж надо так вляпаться! Да еще и в собственное!

– Кто решиться на такую глупость?

Константин так красноречиво смотрит на меня, что я даже в темноте чувствую его надменное недоверие.

– Я бы такую гадость в руки не взял! – признаюсь совершенно честно. – К тому же он тяжелый!

– Значит, ситуация несколько хуже, чем я думал!

Это он зря возмущается. Выходит громко. Мертвец дергается, внезапно ускоряется и тянет руки к Преподобному. Тот отпрыгивает к выходу, поднапрягается, открывая двери, и выскакивает на улицу, подтверждая звание прыгучего насекомого.

Зомби ковыляет за ним. Быстро и смешно. Ноги явно не слушаются, подволакиваясь при каждом шаге.

На улице нас ждут. Целая толпа покойников нестройно гудит и шевелится, уплотняясь к центру. Они явно что-то рвут в самой середине своего сборища. И я даже думать не хочу, что.

– Стреляйте, – приказывает Константин.

И я нажимаю на курок. Голову мертвецу сносит напрочь.

Толпа оборачивается и, зарычав, бросается к нам.

Внутри церкви кричат.

– Не выходить! – одним прыжком я оказываюсь в дверном проёме. Проверяю одну створку и готовлюсь закрыть вторую.

Соблазн оставить Богомола на растерзание велик, но я, все-таки, придерживаю дверь и даже отпихиваю в сторону особо быстрого зомби стволом ружья.

А потом кто-то толкает меня в спину, делаю шаг вперед, и двери за спиной захлопываются.

Сначала на меня налетает Константин, а потом толпа мертвецов. И дружно сминают меня в яичницу.

– Поэтому я не катаюсь в метро, – хриплю, прижатый толщей тел. Там и давка такая же, и запах такой же и звуки похожие.

И это страшно.

Клацают зубы, ломаются кости.

Зомби бесятся, как депутаты на дебатах. Слюни и лозунги летят в угнетающем количестве.

Окей, Алиса, если я сдохну, завещаю тело на нужды науки. Все равно не моё.

Константин перехватывает меня за талию, и, используя ружье как шест, выталкивает нас из гущи мертвецов.

– Твоя кровь провоцирует их, – тычу пальцем в порез на боку Преподобного и сбрасываю с себя пару мертвых рук, улетевших с нами.

– Псалом 69! – и эта фраза звучит, как приказ, но я с радостью подчиняюсь.

Поспеши, Боже, избавить меня, поспеши, Господи, на помощь мне.

Твари быстро разворачиваются на сто восемьдесят и прут в нашу сторону. Тянут к нам лапы, как самые преданные поклонники. С той же страстью в глазах и жаждой оторвать кусочек счастья.

Богомол щелкает четками и читает молитву, ежесекундно крестясь.

Я держу ружье, как посох и недоумеваю, на что он надеется. Надо бежать.

К концу первой же строфы на Святошу бросается мертвец.

Да постыдятся и посрамятся ищущие души моей! Да будут обращены назад и преданы посмеянию желающие мне зла!

Бросается и застывает, ослепленный светом.

Константин окружен сиянием. От каждого слова оно разгорается сильнее.

Я перемещаюсь к новоявленному паладину за спину и прячусь в его свете.

Ты, когда ультануть* успел, падла?

Да будут обращены назад за поношение меня говорящие: "хорошо! хорошо!"

Не знаю, как это работает, но останавливаются только первые ряды. Идущие за ними, света невидящие, напирают, подламывают замерших под себя и давят их с мерзким чмокающим звуком. И тут же перестают двигаться.

Да возрадуются и возвеселятся о Тебе все, ищущие Тебя,

и любящие спасение Твое да говорят непрестанно: "велик Бог!"

Константин начинает перемещение, и вскоре мы обходим скопление тел по дуге и прижимаемся к стене церкви. Добраться до дверей мешает груда покойников.

Я сжимаю левую руку в кулак. Чтобы Богомола разорвали на кучку мелких насекомых достаточно ошибиться лишь в одном слове.

И умереть вместе с ним.

Но главное, что меня сейчас волнует: чулки съехали к коленкам. Подтянуть бы.

Я же беден и нищ; Боже, поспеши ко мне! Ты помощь моя и Избавитель мой;

Господи! не замедли.

Молитва заканчивается, свет начинает тускнеть.

– Псалом №78, – смотрит на меня Преподобный.

Черт, там двадцать шесть строф и полное отсутствие рифмы!

Алиса, куда воткнуть фонарь, чтоб тоже так светиться?!

Вжимаюсь в стену плотней и произношу: …

Мы пробиваемся к дверям церкви минут через пятнадцать. На мой отчаянный стук высовывается длинная рука, и нас затягивает внутрь.

– Вы люди? – спрашивают сразу несколько голосов.

– Налоговая! Выворачиваем карманы! – машу ружьем, разгоняя любопытных.

–Живые! – налетает на меня Пионика.

– Кто был возле входа во время нападения? – Константин выглядит плоховато. Ряса изодрана. Куча ран и укусов. Кровь струится по рукам.

На мне, например, ни царапины.

– Никого там не было. Вы сами вышли за порог.

– А мы никого еще ни в чем не обвиняли. Но, раз уж вы настаиваете, – Богомол делает обманное движение, и через секунду крутит говорившему локти за спину. Это оказывается молоденький чернокожий парнишка лет шестнадцати. – Проверьте руки. Если они пахнут гнилью, значит он напоил мертвецов кровью и сюда притащил.

Громкие тяжелые удары сотрясают дверь. Дети плачут, бабы орут.

– Без паники, – появляется, наконец, отец Сэмуэль, – утром они успокоятся. Мы проведем обряд изгнания, и все будет в порядке.

Я принюхиваюсь к ладоням. Они отчаянно воняют трупами.

Помимо причастия и изгнания, мы всех мертвых теперь привязываем к железной ограде вокруг кладбища. Выглядит это смешно, хотя на деле – страшно.

Парнишка признаётся, что пару недель назад мимо деревни проезжала женщина и наняла его работать информатором за очень приличные деньги. Все, что он должен был делать: отправлять голубей с описанием любых необычных событий. Тогда Чумы в городе еще не было. Но через пару дней он послал первый отчет о поведении восставших мертвецов. А вчера ему пришел приказ убить Преподобного Константина. И вексель с пустой строкой на месте суммы. Наемник планировал написать там очень большую сумму.

Деньги вскружили ему голову.

К чернокожим относились как к рабам, у мальчишки не было отменной грамоты, а с этим чеком он мог стать свободным.

Обученный голубь единственный знает местоположение Адресата. А вексель является не именным, а банковским. И выдаётся любому, заплатившему по номиналу.

Кто может обладать достаточными средствами, чтобы иметь такие чеки? Нет таких денег. Это должен быть либо владелец банка, либо сам король.

Мы не придумываем ничего лучше, чем сообщить, что Константин мертв. Это хоть на некоторое время остановит охоту на него.

– Простите, что втянул вас в это, сестра Литиция. Я знал, что это опасное задание. Но привез и подверг опасности не только вас, но и сестру Пионику, – во время ужина говорит Константин. Запасы еды таят. Но у нас осталось всего десять трупов, которые встают по ночам и несмело дергают поводки.

Диета из овсянки, хлеба и сухофруктов даёт о себе знать. Я еле двигаюсь от недоедания.

– Ты же обещал больше не извиняться.

– Я привык работать в одиночестве. И сотрудничество с людьми дается мне тяжело.

– Но ты бы один не справился.

– Боюсь, противник наш слишком силен, – он плескается в каше ложкой. Пойло жидкое как суп.