– Не смей умирать!

Удары по лицу. Сопли по щекам. Мыслей нет. Думать страшно.

– Да в порядке я. Хватит. Шею свернете, – раздается из его губ, красных, будто напарник кровь пил. Хриплый голос, теплее всепрощающее света.

Я тебя самостоятельно зарою, будешь так пугать!

– Не переживу, если ты опять исчезнешь, – успевает сморозить мой непослушный рот. Он мне совершенно не подчиняется. Творит, что хочет. И сам целует Богомола.

Мое пофигистическое отношение к окружающему миру сыграло со мной злую шутку. Все началось с привычки к непривычному имени. Дальше: целый год тренировок и диверсионной охоты на демонов из засады. После: разрешение называть себя бабой.

Когда женские формы стали привычнее мужских? Сколько понадобилось времени, чтобы не огрызаться на ненавистное имя? В какой момент мое сознание успело настолько измениться? Кажется, внутри все такое же… Но точно что-то не так! Да я уже думать начинаю как женщина! Собственные чувства стали неуправляемым шквалом эмоций, выбор одежды – решением глобального масштаба. Что там выбирать-то: все балахоны черного цвета?! Это точно влияние женских гормонов.

Уверенность в том, что собственное «я» не зависит от оболочки, в которой находится, подорвана. Руки трясутся от желания то ли задушить, то ли пристрелить напарника.

Головушка моя точно спятила, покатилась по наклонной в самую гущу сладострастных образов, бесспорно надиктованных слишком долгим воздержанием.

Мне бы пойти соблазнить Лукрецию, поприставать к проституткам. Но, будто собака на кость, кидаюсь на соратников по работе.

С какой стати мне вообще целовать умирающего Богомола?

Откусить ему голову напоследок?

Это, конечно, бесконечная радость, что он выжил, а не откинулся во второй раз.

Но в принципе, не велика бы было потеря.

Точно могу сказать: мне не понравилось. Целовать умирающих сомнительное удовольствие. И ощущения до сих пор странные. Привкус крови ничего общего с романтикой не имеет, скорее – с сумасшествием. А вот безразличие самого напарника бесспорно бесит. Ведет себя будто бы ничего и не произошло. Я не могу же страдать в одиночестве! В таких делах компания нужна. Психушка гостеприимно машет мне ставнями. Погоди, родная, я уже скоро.

Один вопрос: как в глаза напарнику теперь смотреть?

Живое облако краснодарской саранчи в мистическом Лондоне 1832 года – неуместное и омерзительное зрелище. Насекомые бьются в стекло, ломают крылья, пытаются к нам пробиться. В кабинете горят свечи, но все равно темно. Стеллажи полные книг тонут в тенях, бегущих по стенам. А епископ Кентерберийский фиксирует очередное ненастье:

– Чума, по всему Альбиону. И на континенте, – в его руках письмо на желтой бумаге с вензелями. – Нашествие саранчи, засуха, гибель урожая… Вам надо найти ребенка, который несет гибель этому миру.

Мы с Богомолом синхронно опускаем глаза. Знать бы, где его искать. Моя глупость и подверженность провокациям обернулись наступающим Апокалипсисом. Четыре ребенка – четыре всадника: Голод, Чума, Война, Смерть. Их видели в разных районах Альбиона. То тут, то там поднимающих мертвых. И никакие извинения теперь не помогут.

В Букингемском дворце состоялось целое собрание руководителей Великобритании по этому поводу. Решили торжественно встретить и угостить кто чем Богат.

Епископ Богат мной и Богомолом:

– Его надо было, все лишь, убить. Вам ли мучиться угрызениями совести, сестра Литиция?

– Ну, кто ж знал!

За год правления Вильгельма IV в Англии набралась целая армия еретиков, успешно скрывающихся под личиной прогресса. Эти люди изобретают поезда, теорию относительности, полеты на Луну и полностью отрицают Бога.

Но воевать демон планировал не живыми людьми. А мертвецами, восставшими после бубонной чумы. Мы отбиваем их нападения уже неделю. Хорошо, хоть тут нет моей вины.

– Я знал, – ответ Епископа, как всегда, добр и всепрощающ.

– Чтоб тебя, червяк пустынный сожрал.

Мой ответ, как обычно, быстрее мозга.

– Как невоспитанно.

– Чтобы вас, червяк пустынный сожрал, ваше Преосвященство.

– Еще хуже, – епископ Кентерберийский раскатывает карту на столе. Мой напарник помогает начальству отметить нужные точки. Он сверяется с письмом и уточняет долготу.

Мы стараемся друг на друга не смотреть.

«Это больше не повторится, вот те крест!» – обещаю своему напарнику. Тот кивает и демонстрирует свой. Привычка распихивать распятия по карманам не искореняется перерождением. Он провалялся три дня в разрушенном лазарете под моим чутким контролем. Мог ведь и сбежать на радостях. Мы, конечно, так и не успели поговорить. Вернее не решились. Он бы мне накостылял. Или я ему. Короче, взгляд у Богомола был многообещающий. И я с предвкушением жду разбора косяков.

Жаль постоянно какие-то мелочи мешают. То смерть, то нашествие зомби, то рождение Антихриста.

– Королева направила личную гвардию на усмирение… демонов. Но без нашей поддержки их не вытравить, – наш личный ангел тычет перстом в окрестности Лондона. На карте указаны места скоплений зомби. Их три. По оставшимся Всадникам Апокалипсиса.

Я знаю, что мы посетим только одну точку. У епископа куча подготовленных мракоборцев, а мы с Богомолом себя дискредитировали. Уже не один раз. Но Уилберфорс-Ангел нам доверяет. Даже на мой скромный протест, что светиться в ближайшее время не планирую, он снисходительно улыбается и отвечает:

– Пути Господни неисповедимы, сестра моя. Каждый ваш шаг приближает нас к победе добра над злом. – Я все еще не доверяю ему. Даже ангелы могут врать. – Вы справитесь. Всегда справлялись.

Лично мне кажется, что я тяну повозку в ином направлении. Почти каждое мое действие несет за собой негативные последствия. Но мне ли спорить с оперившимся епископом?!

– А могу я уточнить интересующий момент? – жду кивка и продолжаю: – Почему демоны настаивают, что мы все мертвы?

Этот вопрос не давал мне покоя несколько дней. Колом стоял где-то на краю сознания, вытесняя даже стыд перед Богомолом.

– Потому что это правда, сестра Литиция.

Ангелы порой удивительно прямолинейные существа, до троллизма прямо.

– А как-то яснее объяснить можете?

– В этом месте нет живых душ.

И вроде все объяснил, но ничего не понятно. Скептически киваю на Константина: мол воскресшие-то имеются.

Уилберфорс улыбается своей добрейшей улыбочкой:

– Лишь наши души бессмертны.

Ага. С таким собеседником, врагов не надо. Мозг сам взорвётся. Может лагерь сменить?! На темной стороне хоть сразу правду рубят, без утайки и плясок с бубнами вокруг палатки.

– А ты рай видел? – хочу, чтобы епископ разозлился, ну или хотя бы всплакнул от ностальгии. Злобный ангел – это, наверняка, прекрасно.

– Вы здесь, чтобы очиститься и искупить грехи, сестра Литиция. И вам не удастся отвертеться от этого.

Слова Ангела больше похожи на угрозу, но что может напугать человека, погибшего уже два раза? Что страшнее, чем оказаться в теле женщины? И собственные губы не контролировать?

Правильно.

Необходимость работать без выходных, праздников и предоплаты.

– А когда у нас каникулы? Я хочу в Турцию. Все включено, пляж, девочки...

Константин отрывается от карты и смотрит на меня. Для него Турция – все еще Османская империя, сильная и опасная держава, способная претендовать на мировое лидерство. Какие девочки?

А вот Ангел наш осведомлен гораздо лучше, епископ тихо хмыкает в кулачок, сдерживая смех.

Я совершенно его поддерживаю.

Апокалипсис?

Фигня вопрос. Справимся, еще и поужинать успеем.

Запрягайте паровозы, Преподобные, пора тряхнуть рясами!

Оказывается, зомби бывают нескольких видов:

1. Медленные, неохотные. Передвигаются неспешно со скучающим выражением разлагающейся морды. Отгрызают тебе руку в среднем за минуту. За это время им можно выбить мозги, отрезать голову, отстрелить ноги, оторвать ухо и клок волос.