— Все очень просто. О могучий, о дитя человеческое, ты еще недостаточно оторвался от своего вида, чтобы понять. Я не собираюсь отправлять своих воинов охранять каждую улочку и бугорок, как если бы они были простыми солдатами! Нет, я же не орочий босс. Сражений я собираюсь по возможности избегать. Я только управляю. Люди Грейвенхолда стали безмозглыми рабами, но, как только мои гомункулы будут закончены, они обретут самостоятельность в поступках и мыслях, хотя, конечно же, воля моя отпечатается в их головах. А я со своим двором смогу удалиться. — Каргедрос большим глотком прикончил свое вино. Он отбросил свой бокал, и раб метнулся стрелой, чтобы перехватить сосуд прежде, чем тот упадет на усыпанный подушками пол. — Они потеряют свой мир. Их собственное оружие превратит его в безжизненный каменный шарик. Им никогда не победить, и они это знают. Они не забудут того, что случится. Энтимион IV станет в их глазах раковой опухолью, напоминанием об их слабости. Страдание, лорд Сарпедон. Это погубит очень многих и оставит незаживающий шрам на теле Империума, нанесением которого я смогу гордиться.

Сарпедон чувствовал эмоции, бурлящие в принце под маской спокойствия. Жуткие, уродливые — пародия на человеческие ненависть и веселье, — абсолютно чуждые, но настолько сильные, что проникали в сознание Сарпедона. Защиту магистра пробить было непросто: обладая способностями псайкера, он оставался «тупым», нечувствительным к передаваемой ему телепатической информации. Чуждые эмоции принца Каргедроса были агрессивны достаточно, чтобы проникнуть сквозь этот барьер. Принц был целеустремлен и опасен, но, чтобы понять это, магистру хватало с лихвой и того, что уже было сказано.

— Значит, вы оставите Энтимион четыре и будете наблюдать со стороны, как Империум уничтожит его своими руками, — произнес Сарпедон. — Могу себе представить это приятное зрелище. Но что потом?

Каргедрос выковырял из сочащейся кровью туши что-то, что напоминало глаз, и бросил его в рот.

— Найду еще какой-нибудь мир… значимый, но не слишком сильно населенный, вроде этого, — сказал он, не прекращая жевать. — И так дальше, снова и снова.

Сарпедон присел на задние ноги. По его коже, сновали мурашки. Ему приходилось сражаться со всевозможными тварями, но редко когда попадалось существо, причиняющее страдания ради самих страданий. Для Каргедроса они стали религией, а пытки и убийства — священными ритуалами поклонения Той-Что-Жаждет.

— А люди-колдуны, которых ты привел, — спросил магистр, — они разделяют твои мечты?

Каргедрос покачал головой:

— Их боги подлы и больше напоминают диких животных. Ты хоть раз слышал, как они молятся? Они требуют от своих повелителей ниспослать им безумие, чтобы получить силы плодить уродства. Колдуны мне нужны только для того, чтобы подчинить себе грейвенхолдцев. Магия тяжело дается представителям моего народа, и нам не слишком хотелось бы привлекать внимание варпа своим безрассудством. Для колдунов это просто очередной «крестовый поход». Я даровал им возможность сражаться во имя их божеств, а ничего другого они и не просили. Скоро они исчерпают ресурс своей полезности. И думаю, не просто скоро, а очень скоро.

— И Теллос тоже?

— Твой брат-десантник? Он на них не похож. Он честен и делает то, что делает, только потому, что ему это и в самом деле нравится. Вот почему я так рад твоему желанию присоединиться к нему. Надеюсь, ты сражаешься по той же причине? Ради удовольствия и веселья, которое дарит насилие над тем, кого ты ненавидишь? Никаких богов…

— Нет, принц, я не поклоняюсь богам. А где сейчас Теллос?

Каргедрос неопределенно махнул рукой:

— Отправился пробежаться по городу. Его задача — оказываться в самой гуще сражения и убивать как можно больше врагов. Знаешь, люди в этом городе дрожат при одном упоминании о нем. Этот парень знает, как напугать. Мне стало ясно, что твоя раса разделена на слабых и на сильных, и вы — сильные — внушаете слабым такой ужас… Пока вы на одной стороне, они ведут себя как дети: шумят, требуют чего-то, надеясь, что однажды сила вас оставит. А когда вы выходите против них — убегают с криками. Просто восхитительно!

— Значит, ты не знаешь, где он.

— Ты не хуже меня понимаешь, что Теллос не из породы зверей, которых стоит держать на поводке. Уверен, скоро вы встретитесь. По правде говоря, лорд Сарпедон, вас привела сюда сама удача. Имперцы готовятся к началу массированной операции. Они получили подкрепление в виде артиллерии и выстроили большие армии у противоположных краев города.

— Готовятся к стремительному броску. Артиллерия и пехота. — Сарпедон кивнул. — Типичное поведение для Гвардии. Метод старомодный и дорогостоящий, но зато действенный.

— В точку. Есть даже некоторая вероятность того, что они отобьют город, если мы не подготовимся. Но этого не произойдет, если твои десантники, объединившись с моими воинами, продержат их достаточно долго.

— Достаточно долго для чего?

— Лорд Сарпедон, — улыбнулся Каргедрос, — неужели ты полагаешь, что я сразу выдам все свои секреты?

Магистр никогда прежде не стоял так близко от эльдара, если только не собирался незамедлительно с ним расправиться, и тем более не разговаривал. Но с этим приходилось общаться и вести себя так, словно он ближайший соратник, — Сарпедон был уверен, что в глазах Каргедроса выглядит столь же чуждым, как и эльдар для него, и только это не давало принцу заглянуть в душу магистра.

Если, конечно, Каргедрос уже обо всем не догадался и не договаривается с Испивающими Души только затем, чтобы предать их.

— Итак, — произнес принц, — у нас очень много дел. Мои советники подготавливают планы по размещению твоих войск. Десантники должны выступить по первому сигналу.

— Им не терпится приступить к работе, — ответил Сарпедон, впервые не скрывая правды.

— Замечательно. — Каргедрос приглашающим жестом указал на тушу. — Прошу, лорд Сарпедон, ты должен попробовать. Будет правильно, если мои союзники разделят со мной удовольствия.

— С нас довольно и радости битвы, — произнес Сарпедон, слишком дипломатичный, чтобы ответить отказом.

К тому моменту, как магистр покинул залу и оставил Каргедроса обедать в компании прячущихся под масками рабов, он чувствовал на себе такой груз скверны и греха, что ему казалось сложным даже переставлять ноги. Он не был слугой принца эльдаров и не сражался во имя Той-Что-Жаждет. Он пришел только затем, чтобы найти Теллоса и принудить его к раскаянию или уничтожить, а затем убраться с этой планеты. И если попутно представился бы шанс предать Каргедроса, Сарпедон был бы только рад.

— Изнутри все выглядит еще хуже, — мрачным тоном произнес Люко.

Окна той части дворца, где временно разместили Испивающих Души, выходили на каменный сад. Когда-то тот наверняка являл собой шедевр искусства, но сейчас выглядел мрачным и угрожающим. И время от времени мелькающие в тени силуэты мандрагор только усугубляли это ощущение.

— Тебе тоже здесь не нравится, — сказал Евмен.

Его отряд разместили вместе с людьми Люко, что скаут считал везением. Ему нравился Люко — если не считать Каррайдина (оставшегося на борту «Сломанного хребта», чтобы приглядывать за остальными новобранцами), тот был десантником, которого Евмен уважал более всех прочих.

— Дело не только в месте, — пожал плечами Люко. — Со всем этим городом что-то не в порядке. — Он посмотрел в сторону лишенных стекол окон. — Ты чувствуешь?

— Такое ощущение, что все может неожиданно вывернуться наизнанку и ударить тебя в спину? Словно этот город может тебя проглотить? Да, я чувствую.

— Это все проклятые чужаки. Тебе никогда не доводилось сталкиваться с эльдарами, а, Евмен?

— Я читал про них. В прежние времена Орден неоднократно сражался против них. Но вживую я никогда их не видел — до этого дня.

Люко вздохнул, и скаут заметил, как тот постарел. Обычно, вооруженный своими когтями-молниями, бросаясь в рукопашную схватку, Люко лучился уверенностью. Но не сейчас.