По окружности зала стояли колонны, высеченные в виде статуй техножрецов, вероятно живших в далеком имперском прошлом Каэронии. Пол покрывали круги сложных уравнений, длинные последовательности чисел и символов. Без сомнения, они играли важную роль в замысловатых обрядах культа Адептус Механикус. Теперь бронзовый пол был покрыт выбоинами и позеленел от сырости. В одном конце зала помещался большой алтарь — монолитный блок из серого, металлически блестящего вещества, в котором Аларик узнал чистый углерод. Вокруг алтаря валялись полуистлевшие чаши для возлияний и канделябры на шесть свечей.

— С этой стороны чисто, — доложил по воксу брат Дворн.

— Здесь тоже, — подтвердил Холварн.

— Сканирующий ауспекс не показывает никаких признаков жизни, — добавил Сафентис, сверившись с электронным прибором, раскрытым в руке с пальцами-лезвиями.

Аларик, все еще настороже, прошел в центр зала. Вокруг было тихо, на такую большую глубину не проникал даже монотонный гул городских промышленных предприятий. В тяжелом воздухе витали воспоминания о важных ритуалах, исполнявшихся здесь до падения Каэронии, когда техножрецы, поколение за поколением, постигали тайны Омниссии путем молитв и медитаций.

— Космодесантники, — раздался голос из тени в противоположном конце зала. — Неудивительно, что они так быстро мобилизовались.

Аларик пригнулся за ближайшей колонной и, держа палец на спусковом крючке, повернул болтер в направлении звука. По стуку керамитовых пластин он понял, что и остальные воины отделения последовали его примеру.

— Прошу вас, не стреляйте. Это мы вас спасли.

Из полумрака позади алтаря появилась тощая нескладная фигура с поднятыми руками. По виду это был техноадепт, чье тело состояло по большей части из биомеханических устройств. И металлические руки, и лицо стали красно-коричневыми от ржавчины, а ветхое одеяние совершенно истрепалось.

— Прошу прощения, — смущенно продолжал он. — Во мне осталось так мало плоти, что ваш ауспекс не может ее засечь. Я не хотел застать вас врасплох.

Аларик, все еще направляя оружие на незнакомца, выпрямился.

— Кто ты такой? — резко спросил он.

Техножрец, не опуская механических рук, прошел немного вперед. За его спиной в полутьме появилось еще несколько фигур.

— Юскус Галлен, — ответил он. — Младший адепт. А это — мои товарищи.

Он указал рукой на группу техножрецов, вышедших следом за ним в зал. Они находились не в лучшем состоянии, чем сам Галлен: между едва работавшими биомеханическими узлами совсем не было видно живой плоти.

— Это вы вывели нас вниз из крепости? — спросил юстициарий.

— Мы? Да простит меня Омниссия, это не мы. Мы бы этого не сумели. Вам помог магос, которому мы служим.

Сафентис, больше не беспокоясь о безопасности, выступил вперед:

— Как архимагос, действующий по приказу генерального фабрикатора, я требую присутствия этого магоса.

Галлен взглянул на Сафентиса, и в его единственном натуральном глазу мелькнуло удивление:

— Архимагос! Значит, на Каэронию вернулись истинные механикумы? И привели с собой космодесантников, чтобы, наконец, очистить этот мир?

— Нет, ничего подобного! — раздался еще один голос, низкий и гулкий.

Из-за алтаря послышался металлический скрежет, и перед Алариком предстал изрядно потрепанный сервитор-подъемник. Голос звучал из висевшего у него на шее вокс-узла. Имевшиеся когда-то человеческие органы сервитора давным-давно отмерли. Теперь они иссохшими обрывками болтались между двигательными узлами и силовыми устройствами, заменявшими плечи. Как правило, в случае гибели нервной системы, контролирующей устройства сервиторов, они совсем переставали двигаться.

— Это все, кто спустился на планету, — продолжал сервитор. — Нет никакой армии, чтобы очистить Каэронию. Я прав?

Аларик вышел из-за колонны.

— Это действительно так, — сказал он. — Мы выполняем исследовательскую миссию по приказу Имперской Инквизиции. Архимагос находится здесь в качестве советника.

— Какой стыд, — прошептал сервитор. — Но придется вам это сделать.

— Объясни! — жестко потребовал Сафентис.

— Да, конечно. Я и так допустил грубость. Надо было представиться по всем правилам. Но ведь мы уже встречались в крепости и раньше — в башне мануфакториума, хотя вы, вероятно, этого и не осознали. Я магос Антигон и, как выяснилось, осуществляю ту же самую миссию. Следуйте за мной, и я вам все расскажу.

Владения Антигона занимали несколько уровней завода и религиозных зданий, удержавших тяжесть верхнего города, возводившегося столетиями. Вслед за безобразным сервитором Аларик прошел арсеналы краденого оружия и плененных боевых сервиторов, затем — казармы, где беглые техножрецы безуспешно пытались противостоять натиску времени и заменяли умиравшую плоть биомеханическими устройствами. Юстициарий увидел гигантскую цистерну с водой, где в нескольких разделенных прудах выращивались скользкие зеленые водоросли. Затем они перерабатывались в малоаппетитное вещество, пригодное для поддержания жизни небольшой коммуны.

Повсюду виднелись выходы в запутанные туннели, ведущие наверх. Каждый из проходов был защищен взрывными устройствами и автоматическими часовыми, способными в течение нескольких месяцев удерживать противника на расстоянии. Это был тесный и душный мир, в котором царили упадок и отчаяние. Но, в отличие от города наверху, здесь не было признаков разложения.

По пути Аларик и Антигон разговорились.

— Значит, — спустя некоторое время заметил Аларик, — ты мертв?

— Все зависит от того, как на это посмотреть, — ответил Антигон. Он катился по огромному ангару, в котором техножрецы ремонтировали и переделывали танки и самоходные орудия — свой давно устаревший моторизованный парк. — У меня не было живого тела уже целое тысячелетие.

— В реальном мире прошло только сто лет, — заметил Аларик.

— Что ж, в любом случае это слишком долгий период без физического тела. Я думаю, это сильно на меня повлияло. Не сомневаюсь, что наши отклонения от догм культа Адептус Механикус приведут вашего архимагоса в ярость.

— Но как же тебе удалось здесь остаться?

— Это непростой вопрос, юстициарий. Каэрония — очень старая планета. На ней сохранились следы технологий, недоступных для понимания моих современников. И как мне кажется, в ваши дни ничего не изменилось. У нас оставались регистраторы и хранилища информации такой емкости, какой не удавалось достичь механикумам нашего времени. Эти средства были настолько мощными, что их могло хватить для преобразования человеческого мышления. Можно было направить его в любую сторону согласно чьей-то воле. Я был прислан сюда с Марса для проверки возникших слухов о техноереси. Когда я обнаружил, что сведения правдивы, еретики меня выследили и организовали погоню. Они сочли меня мертвым, но в момент гибели мне удалось поместить свое сознание в двигатель древнего регистратора.

— Только твою мысль?

— Ты верно сказал, юстициарий, только мысль. Не знаю, сколько я провел там времени, пока не сумел себя реконструировать. Юстициарий, я был ничем. Я не существовал. Это состояние невозможно описать. Я был просто набором идей, которые когда-то принадлежали магосу Антигону. Думаю, прошло не меньше ста лет, пока мне не удалось собрать себя воедино. Я обнаружил, что могу передвигаться от одной машины к другой, если только их индивидуальные духи не были слишком сильными, чтобы мне противостоять. Мне пришлось преодолеть несколько уровней исторических сведений — так я узнал, что происходило с Каэронией, пока я был мертв. И эти знания не доставили мне никакой радости. Таким образом, я исследовал и изучил все, до чего смог добраться, выяснил, что могу делать, а что мне не под силу. А потом спустился сюда, вниз, и собрал немногих оставшихся верными долгу техножрецов. Вместе мы образовали движение сопротивления.