— Огромное спасибо за помощь, лорд Борей, — проговорил он.

Капеллан-дознаватель принял протянутую маленькую ладонь полковника и сжал ее.

— Вашу благодарность можно только приветствовать, но гибель врагов Императора сама по себе награда, — ответил он, бросив взгляд через плечо полковника.

— Конечно, конечно. — Брэйд убрал руку и оглянулся на реактивные струи «Громового ястреба», а потом на технодесантника, который руководил возвращением судна.

— Я уверен, что вы и ваши люди способны справиться с нынешней ситуацией, — заявил Борей, окинув Брэйда взглядом.

— Да, сколько-то орков еще осталось. Нам просто нужно сжечь тела, чтобы предотвратить распространение спор, — согласился полковник. — Однако эти атаки случаются все чаще и становятся более организованными. Разрешите спросить еще раз, когда ваш уважаемый глава сможет выделить побольше боевых братьев и помочь нам в наших усилиях?

— Когда Башня Ангелов возвратится, магистр Азраил будет уведомлен о ситуации и примет решение, — твердо ответил Борей.

Пусть уважительные и преисполненные лучших намерений, но все же слишком частые просьбы Брэйда насчет размещения все новых Темных Ангелов на Писцине уже переполнили чашу терпения капеллана. Он много раз объяснял, что Космический Десант не предназначен для массовой службы в гарнизонах, и, не будь рекрутских наборов на Писцине V, Имперской Гвардии пришлось бы защищать планету самостоятельно, даже без Борея и его команды.

— Я понимаю и, конечно, свяжусь с Департаменто Муниторум, чтобы попросить о дополнительных войсках, — разочарованно ответил полковник и отвел взгляд.

— Хорошо, тогда я должен с вами попрощаться.

Борей повернулся и просигналил остальным уходить, в то время как рев двигателей приближающегося «Громового ястреба» уже заглушил разрозненные выстрелы и потрескивание огня.

Астелян не мог припомнить, как долго он, прикованный к плите, находится в камере. Борей посетил пленника более десяти раз, иногда он являлся в одиночестве, иногда заодно приходил псайкер.

Тело Астеляна покрывали ожоги и шрамы, оставленные стараниями капеллана-дознавателя. Часть черного панциря срезали, чтобы обследовать и ранить скрытую под ним незащищенную плоть.

Голод грыз Астеляна, в горле пересохло, губы потрескались, разум притупился от усталости. Однако он не позволял себе спать — сон мог выдать его слабость. В моменты передышки он впадал в медитативный транс, позволяя боли струиться прочь с тела, и она исчезала, оставляя сознание ясным. Астелян решил, что ни за что не подчинится, ибо, подчинившись, он совершил бы величайшее предательство.

Все принципы и идеалы, хранимые Астеляном, подтверждали правильность выбранного пути, а похитители, конечно же, ошибались. Именно они впали в невежество и заблуждение, опутанные теми, кто боялся их мощи. Жизнь или смерть самого Астеляна уже не имели значения, он будет верен делу, ради которого создан.

В свой двенадцатый визит капеллан-дознаватель пришел один. Он принес с собой кубок воды, которую Астелян жадно проглотил, не замечая холода в горле и того, что расплескивает ледяную влагу по лицу. Затем он взял хлеб, принесенный Бореем и разделенный им на ломти, и, собрав силы, разжевал и проглотил, хотя боль вспыхнула в пересохшей глотке. Когда он покончил с едой, Борей вынул из-под одежды сосуд с жидкостью и обрызгал раны Астеляна. Поначалу боль обожгла огнем, но через пару минут утихла.

— Нужно дать телу восстановиться, потому что оно слабее души, — сказал Борей, стоя рядом с Астеляном и скрестив руки на груди. — Пока длится нечестье души, тело должно держаться.

— Тогда тебе придется сохранить мою физическую оболочку для вечности. Я никогда не соглашусь с твоей ошибочной логикой и не приму твой путь заблуждений.

— Расскажи мне о Тарсисе, — попросил Борей, не обратив внимания на вызывающее поведение Астеляна.

— Что именно? — пожал плечами тот.

— Я хочу узнать, как ты сумел настолько разрушить мир, оправдывая это служением Императору, — объяснил Борей и подошел к полке, чтобы выбрать одно из лежащих там лезвий.

— Я не разрушал Тарсис, ведь я тот, кто его спас, — запротестовал Астелян.

— Не верю. — Борей фыркнул, играя с ножом. — Ты принес в этот мир проклятие.

— Нет, это не так, совсем не так, — возразил Астелян, мотая головой. — Я спас Тарсис от самого Тарсиса.

— Расскажи мне, как тебе удался такой подвиг. — Борей вернул нож на место и, подойдя к плите для допросов, расположился так, чтобы Астелян мог видеть только его лицо.

— Я прибыл на Тарсис восемьдесят лет назад, — начал Астелян. — Это был прекрасный мир высоких гор и травянистых равнин, похожий на десятки других миров, которые я повидал за свою долгую жизнь. Однако эту красоту покрывали пятна разложения. Мир погрузился в смятение, охваченный пороком гражданской войны.

— Войны, которую ты начал! — Борей словно выплюнул эти слова и впечатал свой кулак в каменный стол рядом с головой Астеляна.

— Нет, клянусь Императором, это было не так! — Астелян попытался говорить убедительно и повернул голову, чтобы держать в поле зрения лицо своего дознавателя. — Мы явились туда за припасами. Тарсис располагался близ края неосвоенного пространства, самодостаточный и слишком далекий от болтунов, превративших Империум в насмешку над мечтой Императора.

— Ты сказал: «Мы». Кто еще был с тобой? — Голос Борея сочился подозрительностью.

— Я путешествовал полтора столетия, прежде чем наткнулся на Тарсис с его бедами, — объяснил Астелян. — К тому времени судьба распорядилась так, что мой путь и пути еще двоих, подобных мне, пересеклись. Но на Тарсисе мы много спорили. Они не поддержали мою миссию — избавить планету от тиранов, которые пытались узурпировать власть Императора.

— Они отвернулись от тебя на Тарсисе? Нелояльность субъектов твоей же породы — неплохо для начала? — с издевкой произнес Борей.

— Я отпустил их добровольно. — Астелян сопроводил эти слова легким покачиванием головы. — Хотя они не пожелали разделить мою миссию, я понимал, что снова обрел цель, шанс совершить то, ради чего был создан.

— И что именно?

— Бороться за Императора, конечно! — Рука Астеляна бессознательно сжалась в кулак, и от напряжения мышц цепи заскрипели. — Другие уехали, но я остался на Тарсисе. Поначалу было сложно различать друзей и врагов, но вскоре я понял, какие признаки тут годятся. Сепаратизм, ересь, бунт, называйте это как хотите. Все это сильно разделило людей, сделав пустыми сами речи о равенстве и братстве. Враги бросили вызов имперскому правителю и разгромили часть его армии. Когда я приехал, война уже велась целый год.

— Раздоры предвещали твой приезд — странное совпадение.

Борей даже не пытался скрыть свое недоверие. Обвинение казалось предельно ясным: Астелян начал войну.

— Не совпадение, случайный поворот судьбы, — заспорил пленник. — Не важно, кто правит нашей судьбой, он счел нужным привести меня на Тарсис, когда в этом возникла необходимость. Как я мог не вмешаться? Во время Великого крестового похода восемьдесят миров пали под натиском моего ордена, потому что сопротивлялись мудрости и власти Императора. Восемьдесят миров! И вот появился еще один шанс проявить себя.

— И ты вообразил, будто один-единственный космодесантник может что-то изменить в мировом конфликте? — бросил Борей, выпрямившись и отойдя подальше от плиты. На полуслове он оглянулся в сторону Астеляна. — Такое высокомерие недостойно.

— Нет, не высокомерие, это было ощущение цели. — Астелян, не отрываясь, следил за капелланом. — Сердце подсказало мне, что я могу изменить ситуацию, и я изменил ее.

— А как тебе это удалось?

Борей произнес это, стоя спиной к Астеляну, и его низкий голос эхом отразился от стен камеры.

— Сначала я просто боролся с мятежниками там, где их находил, они были плохо обучены и слабо экипированы. Это была всего лишь большая экзекуция, совершенная на поле боя. Однако вскоре я присоединился к другим сражавшимся за Императора. Они радостно кричали и приветствовали меня, когда я бился рядом с ними за город Калтан, прорываясь вперед, круша строй врагов болтером и кулаком.