Вулканизируем камеру, используя ток от батареи, и в уме подсчитываем, сколько часов нам нужно, чтобы преодолеть остающиеся до Могадишо 400 километров пути, если ничего не случится. С утра мы прошли 300 километров и в 5 часов вечера начинаем дальнейший путь. На таких дорогах, как те, что ждут нас теперь впереди, до самого побережья Индийского океана, можно составлять расписание пути и можно в него уложиться.

Мягкий полумрак спускается на землю, когда дорогу нам пересекает большое стадо антилоп куду. Это, вероятно, самые красивые из всех видов африканских антилоп. Высоким стройным телом они напоминают взрослых карпатских оленей, но отличаются от них тем, что головы самцов украшены рогами более метра в длину, изогнутыми в великолепные спирали. Даже на большом расстоянии видны белые полосы, которыми заштрихованы их бока. Изящными прыжками скрываются они в кустарниках. Жаль, света мало и нельзя заснять их на ленту фильма.

Высотомер, показывавший вчера в Харгейсе 1200 метров, упал до 200 метров и продолжает падать. Влажный и теплый воздух, окружающий нас, — верный признак, что местность продолжает понижаться и что мы приближаемся к морю. У самой дороги появляется большая стая страусов. Ясно различаем огромные выпученные глаза этих степных бегунов, неподвижно застывших у дороги и с любопытством разглядывающих нас с наблюдательных вышек своих длинных шей. Потом один из них побежал медленными переваливающимися движениями, и через мгновение вся стая исчезла в буше.

Мы еще долго ехали ночью, пока перед нами не появились огни и по обе стороны шоссе из тьмы не вынырнули первые здания Могадишо, главного города бывшего Итальянского Сомали. Стрелка высотомера послушно опустилась до нуля, как будто чувствуя, что в нескольких сотнях метров далее, у триумфальной арки, с чванливой пышностью возведенной в период фашистской власти в честь дуче, прибой Индийского океана омывает каменную набережную и мол пристани. С благодарностью приветствуем мы душ в «Альберго Кроче дель Суд»,[20] хоть вода в нем соленая и мыло не мылится. За нами сегодня 700 километров утомительной езды.

А что показывает карта?

Европейского автомобилиста в Африке часто охватывает такое чувство, будто он находится в зачарованной стране. Он проехал тысячи километров, в Европе такой путь перенес бы его из одного конца в другой. А здесь, если взглянуть на карту, то окажется, что он почти с места не сдвинулся. И тяжелее всего, что если в Европе за день можно сделать несколько сот километров, то в Африке чаще всего приходится удовлетвориться несколькими десятками километров. И будь доволен, что вообще двигаешься.

Могадишо — красивый город, построенный в итальянском колониальном стиле. Он несколько напоминает Бенгази своим месторасположением на берегу моря, асфальтированными улицами, архитектурным стилем и зеленью садов. Но он, однако, коренным образом отличается от Бенгази. Здесь вы почти совсем не увидите следов войны, хотя и в самом городе и в его окрестностях разыгрывались бои между итальянцами и англичанами. Здесь вы также не найдете пока еще отгороженных участков в порту, где велось бы строительство баз подводных лодок военно-морских сил США. Если развалины Бенгази представляют сегодня подлинный символ военных событий в Северной Африке, то Могадишо живет почти нормальной жизнью. Лишь немногие итальянцы покинули город. Во время нашего пребывания итальянцы ожидали решения комиссии четырех держав о судьбе страны, в которой они обрели новую родину, а многие и родились.

Мы беседуем с молодым парикмахером. Он сердечно приветствовал нас в парикмахерской, после того как досконально и со всех сторон осмотрел необычный автомобиль, и завел с нами беседу, как со старыми знакомыми. Этот молодой человек родился в Африке, Италию знает только по рассказам родителей, но мечтает побывать «дома». Правда, остаться там навсегда он не собирается. Его родина и подлинный дом уже здесь, в Могадишо.

Потом вдруг он начинает сыпать именами членов чехословацкой футбольной команды, которая 14 лет назад боролась в Италии за первенство мира по футболу. Мы поражены, тем более, что этому итальянцу в то время было очень мало лет от роду. На наше замечание он отвечает улыбкой и говорит, что итальянцы очень хорошо запомнили чехословацких футболистов.

— А что делает ваш магический кот? — спрашивает он вдруг.

— Кот?..

— Да, синьор, gatto magiсо, магический кот. Так в Италии прозвали вашего Планичека. Я давно уже ничего о нем не слышал.

Нам вспоминается, как из репродукторов в то время раздавались волнующие слова спортивного репортажа, передававшегося Лауфером из Италии. И сюда, в далекую Восточную Африку, долетел отзвук событий того времени, привлекших внимание всего спортивного мира.

Почти все население Итальянского Сомали исповедует ислам. Влияние коптских священников, принесших в Эфиопию христианство, сюда не проникло. Сомали находилось под сильным воздействием магометанских мореплавателей, пристававших у его берегов и приносивших с собой с близкого Аравийского полуострова неизменную и воинственную идеологию пророка. Ведь Мекка находится на расстоянии всего нескольких дней плавания.

Среди сомалийских магометан многоженство — распространенное явление. Каждый сомалиец мечтает иметь двух-трех жен. Мужчины работают на плантациях, на фабриках и идут в услужение в чужие хозяйства. Нигде вы не увидите женщины-работницы, их нет даже в прачечных, магазинах или ресторанах. Вне хозяйства всю работу выполняют мужчины, в то время как их жены сидят дома взаперти и выходят только за самыми необходимыми покупками. Выбор жены — вопрос цены, которую жених должен заплатить отцу невесты. Половина выкупа обычно принадлежит отцу, как возмещение за то, что у него в свое время родилась дочь, а не сын. Вторая половина идет на приобретение приданого, домика и устройство «фантази» — свадебного пира с музыкой и танцами. Каждый отец рассматривает рождение дочери как позор, и, может быть, поэтому цены на невест «высоки». Обычная ставка колеблется вокруг 500 шиллингов. Менее красивая или менее трудолюбивая невеста обходится жениху в 300 шиллингов. Девушка «первого сорта» стоит ухажору большого терпения и экономии, потому что на нее нужно скопить 1000 шиллингов. При низком уровне заработной платы в Сомали эта сумма либо просто недоступна, либо требует многих лет труда на хорошо оплачиваемой службе, которую нелегко найти.

Когда англичанин, работник редакции единственной издаваемой в Сомали газеты, рассказал нам об этом необычном прейскуранте, он, несомненно, подумал, что мы не слишком ему поверили. Через час мы сидели в его доме на берегу моря. Хозяин неожиданно поднялся и спросил, не хотим ли мы проинтервьюировать его лакея и повара, чтобы убедиться в правильности его сообщений. Его журналистской добросовестности мы обязаны необыкновенно интересной беседой с обоими его сомалийскими слугами.

Они вошли в комнату, оторвавшись от своей работы. Итальянское владычество оказало на них слишком глубокое влияние, чтобы можно было заставить их переменить язык при сношениях с иностранцами. Итальянский язык им так же близок, как арабский. Кончилось тем, что англичанам пришлось изучить итальянский, чтобы можно было договориться с местным населением.

После короткой беседы с молодым поваром мы узнали, что у него недавно умер маленький сын. Теперь он откладывает часть своей заработной платы, чтобы купить себе новую жену, потому что его теперешняя жена, по его мнению, уже не может родить ему другого жизнеспособного сына. Нам непонятна была логика рассуждений этого сомалийца, в совершенстве говорившего по-итальянски.

Мы пытались поколебать его взгляды, доказать ему, что женщина — такой же человек, как он, и заставить его понять бесчеловечность дискриминирующих женщину мусульманских традиций.