И долгий путь кофейного зернышка завершится на какой-нибудь пражской фабрике, где его поджарят и завернут в блестящий целлофан. Затем оно исчезнет в хозяйственной сумке, откуда попадет в кофейную мельничку.

— Очень похвально придерживаться плана, но в данном случае вам следовало бы сделать исключение. Подумайте об этом. Кусочек Танганьики вы уже видели, а остальная ее часть, южная, мало интересна. Однообразный буш, кое-где кофейные или хлопковые плантации. А вот Конго вам нельзя пропустить. Вы убедитесь, что это самая любопытная из всех африканских стран. Пигмеи у подножия Рувензори, вулканы, экзотический животный и растительный мир, негритянские племена, которых вы нигде больше не увидите…

— Хорошо, но ведь в Аберкорне нас ждет почта и затем у нас нет виз на въезд в Конго…

— Ну, о почте беспокоиться нечего. Напишите начальнику почтамта, и всю вашу корреспонденцию будут пересылать куда захотите, хоть в то же Конго. А вот визы — попытайтесь, может быть, получите..

Такой разговор происходил между нами и нашими новыми друзьями в Найроби недели две спустя после возвращения с Килиманджаро. К этому времени мы закончили все свои дела, отослали в Прагу первые заказы и проект договора с новым представителем Чехословацких автомобильных заводов в Британской Восточной Африке и подготовили серию очередных репортажей для радио и журнала «Свет праце». Конго не входило в наш первоначальный маршрут, так как в Праге мы не получили виз на въезд в эту страну. Мы думали заехать в озерную область Уганды, вернуться в Найроби, а оттуда проехать по Танганьике на юг через Мбею в Северную Родезию, где шоссе соединяется с так называемой Большой Северной дорогой.

— Я позвоню в бельгийское консульство, попрошу для вас разрешение зайти во второй половине дня…

Во второй половине дня мы были в консульстве. Масса вопросов, объяснений.

— Нас вполне устроят транзитные визы сроком на два месяца, дольше нам все равно нельзя задерживаться в Конго…

— Очень хорошо, господа. Я пошлю телеграмму в Леопольдвиль. Мне нужно получить разрешение генерал-губернатора, ведь паспорта у вас необычные. Наведайтесь денька через три-четыре или, постойте… Поезжайте-ка спокойно в Уганду, я вам направлю ответ в наше консульство в Кампале…

Решение было принято. Откровенно говоря, мы не очень рассчитывали на положительный ответ, но все же в тот же день погрузили в «татру» все, что могло потребоваться на случай, если бы нам не пришлось больше возвращаться в Найроби. Если не считать вынужденного объезда Южной Эфиопии через Сомали из-за разрушенных мостов и дорог, то мы теперь впервые собирались внести изменение в тот первоначальный маршрут, который представили общественности перед стартом из Праги.

Пополняем запасы пленки и консервов, производим технический осмотр нашего автомобиля. Затем даем еще интервью сотруднику «Ист Африкен стандард» и — старт вглубь Африки.

Нигде больше в Африке вы не увидите такого интересного дорожного указателя.

В Найроби, на главной улице Деламар-авеню, стоит каменный памятник основателю восточноафриканского автоклуба Лайонелю Д. Гелтон-Фензи. Уже сам по себе тот факт, что в главном городе колонии поставлен такой памятник на самой оживленной улице, служит лучшим доказательством того, как высоко в Кении ценится автомобилизм.

На пьедестале глобуса с именем Л. Д. Гелтон-Фензи высечены интереснейшие дорожные указатели. Нам вспомнились расстояния, так поразившие нас на указателях, когда мы покидали Тунис. Там автомобилист может сверить километраж по своим картам с надписями на указателе:

Триполи — 761 км

Каир — 3086 км

От таких расстояний у европейского автомобилиста голова закружится.

Найроби расположен почти на экваторе, посредине Африки; на том же памятнике обозначено его точное местоположение: 1° 17? 05" южной широты. Значительно больше 30 градусов остается до северной оконечности Африки и 35 — до южной. Дорожный указатель в Найроби выглядит соответственно этому. На южной части пьедестала читаешь:

Солсбери — 3207 км

Булавайо — 3669 км

Иоганнесбург — 4369 км

Кейптаун — 5903 км

А на северной стороне:

Джуба — 1408 км

Хартум — 3051 км

Каир — 5063 км

Александрия — 5240 км

Можете выбирать, ибо Африка предоставляет действительно богатый выбор.

Мы выезжаем в самое отдаленное место на юге — в Кейптаун. Только к указанным 5903 километрам еще кое-что прибавится, ибо наши найробийские коллеги измеряли расстояние по прямой на юг, а нам придется сделать большой крюк через Центральную Африку, конечно в том случае, если в наших паспортах появятся визы на въезд в Бельгийское Конго.

Найроби прощается с нами.

За Лимуру автомобилиста ожидает приятный сюрприз — большая редкость на дорогах Кении. Великолепное асфальтированное шоссе связывает Лимуру с расположенным в 120 километрах Накуру. Правда, это короткое расстояние, но хоть на время забываешь о мучениях, испытанных на изборожденной дороге, настолько размолоченной колесами грузовых автомобилей, что кажется, будто катишься по бесконечной ленте жалюзи с желобами в 10 сантиметров.

— Эту дорогу нам во время войны построили итальянцы-военнопленные, — сказал нам в Накуру продавец бензина. — Надо было пережить войну, чтобы получить несколько километров образцового шоссе…

Задумавшись над этой фразой, вспоминаем шоссейные дороги в бывших итальянских колониях. Нельзя не признать печальной истины: кроме французов, одни только итальянцы строили в Африке приличные дороги. Фашисты имели для этого все основания и действовали так же и в Эфиопии, когда она временно подпала под власть итальянских оккупантов. Стратегические военные дороги — испытанное средство экспансии на соседние территории. Вот причина лихорадочных усилий по созданию хорошей сети коммуникаций в тех странах, где не было железных дорог и которые в экономическом и военном отношении зависели исключительно от наличия грунтовых дорог, проходимых в любое время года, даже в период ливней.

В Кении, где британские власти не слишком озабочены неутешительным состоянием дорог, во время войны воспользовались случаем и постарались, чтобы итальянцы, взятые в плен в результате сомалийской и эфиопской кампаний, не ели хлеба даром, а заработали его честным трудом.

С этого шоссе теперь можно обозревать прекраснейшие виды Кении. Левый край его круто спускается в широкую открытую долину, простирающуюся до горизонта. Дорога идет под сильным уклоном; через полчаса вы замечаете, что спустились на 500 метров. Здесь вы пересекаете восточную ветвь Великого восточноафриканского грабена, который тянется на тысячи километров от южного берега озера Ньяса через нагория Кении и высокогорную Эфиопию до Красного моря, а оттуда через Средиземное море до впадины Адриатического моря. Другая, западная ветвь этого гигантского грабена проходит с севера на юг через озера Центральной Африки и верхнее течение Белого Нила.

— Посмотри, там впереди пожар…

Далеко на горизонте клубились тяжелые облака густого дыма. Через полчаса мы приблизились к ним; они сгущались в непроницаемую преграду, закрывая перед нами дорогу. Когда по временам ветер приподнимал завесу едкого дыма, из-под него выбивалось красное пламя. Нигде, однако, не было видно людей, которые заботились бы о спасении имущества от огня, да, собственно, и спасать было нечего. Только подъехав совсем близко, мы убедились в том, что аборигены сами преднамеренно устраивают такие обширные степные пожары. Быстро распространяющийся огонь выжигает лишь сухие травы и редкие кустарники, а высокие деревья от него не страдают. Такой степной пожар — верный предвестник приближающихся ливней, которые за короткое время превратят пожарище в зеленый луг. На недавно выжженных местах уже буйно расцветает новая, более здоровая жизнь.