«Хинин, господин!»
Краснобурые воды реки Залья под Камитугой лениво текут в русле и понемногу откладывают в речных извилинах тонко измельченную глину, развороченную руками человека и ненасытным ковшом землечерпалки.
Горы золотоносной глины уже исчезли в местах, где недавно стоял непроходимый первобытный лес, а под Камитугой пилы, как щупальцы спрута, впиваются в опушку леса, чтобы черные рабочие могли через несколько недель проложить здесь трубы для промывки золота. Наверху в чистеньких канцеляриях горные инженеры наносят на геологические карты новые вырубки, а их коллеги-химики устанавливают процент чистого золота, прежде чем слитки покинут завод.
В Конго еще достаточно золота, хоть оно и не валяется на дороге…
Над рекой Камой собираются грозные тучи. Дорога, которая вчера извивалась беспрерывными серпентинами на протяжении 200 километров там, где по воздушной линии было не более 100 километров, во второй половине дня стала выравниваться, как будто хотела потянуться и выпрямиться, устав от всех изгибов, связанных с причудами природы. В тот день мы в первый раз увидели пальмы borassus, о которых нам рассказывали друзья еще на севере, за сотни километров отсюда. Их великолепные кроны в виде вееров удивительно гармонировали с могучими деревьями первобытного леса, границу которого мы медленно пересекали. Перед нами в бесконечную даль уходила равнина Центрального Конго, гигантским столом спускаясь к самым берегам Атлантического океана. Мы хотели — по плану — через три дня быть в Элизабетвиле, находившемся на расстоянии полутора тысяч километров отсюда.
Во втором часу дня мы уже попали в густую пелену дождя и не видели ничего на расстоянии десяти шагов. В потоках воды исчез туннель густой растительности, только что хоть немного указывавший нам направление. Мы замедлили ход до предела и стремились добраться до ближайшей негритянской деревни или хоть до мало-мальски свободной площадки, поросшей травой, чтобы нам не засесть в болоте, в которое через несколько минут превратится дорога. Дрожь охватила нас при воспоминании о борьбе со скользкой глиной кенийских дорог. Неожиданно из молочной белизны дождевой завесы вынырнула группа дорожных рабочих, торопившихся в обратном направлении в дорожный лагерь.
— Они указывают на какое-то препятствие на дороге, можешь ты немножко притормозить, чтобы нам на что-нибудь не налететь?
— Легко сказать: притормозить, а вот как это сделать?
Колеса машины разъезжаются в разные стороны, от кювета к кювету, дорога еле заметно опускается, но машина превратилась в сани, не слушающиеся руля.
Вот оно: «Здесь поперечный ров, осторожно!»
Мы проехали на волосок от рва. Дорога перекопана поперек — может быть, это шахта для дренажа. Мы с облегчением вздохнули, когда поняли, что избежали опасности преждевременно закончить свои странствия под тропическим ливнем не на дороге, а совсем в другом месте.
Наконец показалось несколько хижин, а перед ними широкая лужайка, по которой уже струились потоки воды. Включаем мотор и чуточку приоткрываем окошко с подветренной стороны, чтобы не задохнуться во влажной жаре. Через минуту к машине подходит негр, неся в обеих руках связку огромных бананов как знак привета. От денег он отказывается, и мы раздаем детям по колечку из Яблонца. Довольны обе стороны.
Через два часа дождь прекратился; мы осмотрели дорогу и двинулись потихоньку вперед.,
— Судя по карте, через 150 километров должен быть перевоз через реку Каму в деревне Пене-Мисенге…
Лес, впитавший воду, как губка, выделяет липкую влагу, а с лиан падают крупные капли на ветровое стекло «татры».
«Ralentir! Bac a 200 metres!» — читаем мы попозже на дорожном указателе с красной каймой, и сейчас же Иржи мягко нажимает педаль тормоза, чтобы не забуксовать на скользкой глине.
«Замедлить ход! Перевоз в 200 метрах!»
Мутные воды реки Камы катятся под низкими берегами, и острые носы четырех связанных челноков, выдолбленных из длинных стволов, прочесывают зеркало воды. Останавливаемся в нескольких метрах от берега, круто спускающегося к нашему шаткому парому. Осторожно прощупываем дорогу, но при каждом шаге скользим по гладкой плоскости, как по мылу. Короткое совещание с перевозчиками, поспешившими к нам с разных сторон. Въезд на две массивные доски перед паромом чересчур скользок. Везде полно вязкой глины, и на досках тоже.
— Мирек, так рисковать мы не можем. Даже если вымыть доски, они все равно выпачкаются глиной с колес, и мы соскользнем в воду.
— Попытка бессмысленна, даже если мы раздобудем где-нибудь трос, которым негры могли бы придержать машину сзади. Переночуем здесь.
В который раз уже мы вынуждены капитулировать со своими дорожными планами перед непобедимой и не поддающейся учету африканской природой…
Ночь медленно опускается на мутные воды реки Камы, на дымящийся первобытный лес и на полуразрушенную хижину, в которой мы укрылись от сырости.
На следующее утро дорога почти совсем высохла. Когда мы подъехали к берегу, негры прекратили обмазывать глиной примитивные остовы своих хижин, сплетенных из прутьев. Медленно, со спокойной рассудительностью они подняли массивные доски, чтобы укрепить их дальний конец на пароме. Четыре выдолбенных челна погрузились едва на несколько миллиметров, когда машина осторожно въехала по искусственной дорожке на паром и доверчиво вручила себя мышцам перевозчиков. Через несколько минут паром коснулся противоположного берега, вода брызнула из-под двух досок, перекинутых на низкий берег, а еще через минуту мы уже взбирались по крутому склону.
Старый обросший бородой дорожный рабочий подает нам изорванную книжку, в которую мы должны внести свои фамилии и номер машины, для сведения дорожного ведомства. Автомобилисты в Конго никогда не платят за переправу, потому что дорожные рабочие получают вознаграждение согласно записям в книге. Мы достаем несколько монет, желая дать перевозчикам на чай. Они отрицательно качают головами, но через миг сбегаются к нам:
— Хинин, господин, хинин!..
Белые таблетки хинина исчезли в мозолистых руках перевозчиков. Их благодарные взгляды служат ясным доказательством тому, что колдуны и заклинатели племен, по крайней мере в некоторых уголках «Черного континента», понемногу теряют почву под ногами.
Доверие к современной медицине медленно, но верно проникает и в самую глубину Африки…