Мы сидели в обществе бельгийцев, которые высказывались и за и против все возрастающего наводнения Конго демпинговыми американскими товарами.
— Мы вынуждены ввозить из Америки товары, которые в достаточном количестве производятся в Бельгии и не могут быть проданы в другом месте. Куда это может нас привести?
— Допустим, но зачем же нам искать новых рынков сбыта и распылять поставки, если Америка забирает любые количества нашего сырья? — взволнованно говорит, поднимаясь с места, молодой фермер.
— У каждой правды две стороны, господа, — послышался голос с противоположного конца стола; говоривший медленно стряхивал пепел с сигареты, как бы желая придать больше веса своим словам. — Знаете, что я недавно слышал от одного шведского импортера? «Конго, правда, бельгийская колония, — сказал он, — но мне все больше кажется, что Бельгия вместе с Конго уже стала колонией Америки…»
Молодой фермер проглотил слюну, вытянул голову, как будто ему кто-то насыпал наждаку за воротник, и обратился к нам:
— Как прошел ваш путь в Костерманвиль?.
Яблонецкие подарки
Костерманвиль.
Название, появившееся на картах Бельгийского Конго только четверть века назад. Единственный крупный город в самом глухом углу колонии, символ проникновения белых вглубь материка. Город пионеров и авантюристов, город людей, охваченных жаждой наживы и больных несбыточной мечтой о возвращении в Европу; город тех, кто, не отдавая себе отчета, врос корнями в чудесные берега озера Киву, кто уйдет, но все равно вернется, даже зная, что будет опять жить в одиночестве или прозябать…
Костерманвиль похож на множество других городков Центральной Африки. Широкая грязная дорога, окаймленная незатейливыми хибарками из глины, жести, прутьев и дерева, жилищами негров и белых — тех белых, которые только начинают здесь обосновываться, или, напротив, тех, у кого больше нет сил, или, наконец, тех, что уже утратили представление о времени и сознание своего человеческого достоинства.
Чуть подальше начинается широкая бетонированная магистраль. Новые, наскоро выстроенные каменные дома, первые основательные строения из железобетона, последние модели американских автомобилей, мастерские, магазины, банки и бары. Дикая сутолока, погоня за франком, борьба без начала и конца, маленький мирок, из которого улетучилось представление о человечности.
И в конце, в глубине лесов и садов горсточка домиков и вилл. Через одно окно виднеются ряды книг на полках, книг захватанных, зачитанных; из другого доносится чувствительная мелодия скрипки; веет теплом домашнего уюта. Все эти неоднородные элементы объединены в маленьком гнезде на берегах озера, зажатого в кольце девственного леса.
Под его сводом бежит теперь серебристый автомобиль с двумя флажками. После длившейся несколько недель остановки на озере Киву наша ближайшая цель — обширная промышленная область в провинции Катанга, которая в последнее время все больше привлекает к себе внимание всего мира. Шоссе, по которому может проехать только одна машина, высокие горы и глубокие долины, броды и легкие мосты из грубо отесанных бревен, ветвей и луба. Хорошая дорога, построенная всего 17 лет назад. Вершины горных хребтов, а потом небольшое плоскогорье на высоте 2000 метров над уровнем моря. По высохшей саванне тянутся длинные вереницы негров, направляющихся на базар. Еще в машине мы приготовляем камеры, фотоматериалы для киносъемок, бусы и колечки из Яблонца[72] и немного дешевых сигарет. Проехав еще километр, мы останавливаемся на рыночной площади посреди равнины. Здесь уже собралось около 300 полунагих негров, но люди все еще продолжают стекаться со всех сторон.
Как только «татра» остановилась у края дороги, негры разбежались от нас далеко в стороны. Женщины и дети окидывают нас боязливыми взглядами, а у мужчин, вооруженных копьями, не слишком приветливый вид. Во всех явно происходит борьба между чувством почтения к белому, страхом и любопытством.
Прибегаем к проверенной тактике сближения, в которой главную роль играют терпение, улыбка, спокойствие, мелкие безделушки и сигареты. Начинаем мы без камер. Сначала проходим через толпу, боязливо расступающуюся перед нами. Вскоре любопытство заставляет самого смелого из парней приблизиться к нам. Осторожно, дружеским жестом мы предлагаем блестящий перстенек, который мы до того нарочно долго разглядывали. Негр попятился назад. Тогда мы бросили перстенек на траву, но паренек стыдливо убежал. Мы отошли в сторону, и неожиданно за нами раздался шум, крики, взволнованные голоса. Несколько голых мальчишек подбежали к нам и все протягивали руки. Тогда мы вложили в каждую руку по колечку.
Несколько девушек и женщин тоже набрались смелости, и через минуту они уже хвастаются перед остальными блестящими колечками на пальцах. Беловолосый старик жестом попросил окурок. Он получает две целых сигареты, и тут же мы раздаем всю коробку. Спрос растет; мы показываем пустые руки и возвращаемся к машине за новым запасом подарков и за камерами.[73]
Опять недоверие, но на этот раз мы быстро преодолеваем его. Первые негры, убедившись в том, что с ними ничего не случится, нерешительно возвращаются к своему товару. Через час они уже настолько привыкли к нам, что не обращают никакого внимания, когда мы проходим мимо них. Делаем первые общие съемки рынка. Потом детали. Пестрая череда кадров: женщины с полными корзинами топинамбуров, с плетенками бананов, с большими глиняными горшками; мясник, разрубающий говяжью тушу; детали бронзовых колец на руках, ногах и шеях; домашняя птица, глиняные трубки, кошелки, неиссякаемый источник подлинного, нетронутого негритянского фольклора. Негры узнают, что попали на пленку, только когда к ним на колени падает блестящий кружочек. Дружеский кивок, одобрение товаров и украшений. Наконец наступило время снимать самые трудные кадры.
Детали самых интересных типажей.
Первый негр недоверчиво прикасается к зеркалке. В поле зрения появляется его жена. Он возбужденно жестикулирует и рассказывает другим:
— Она там была, живая, двигалась, вот в этом ящичке, — и хохочет во все горло. Рядом с ним его жена испуганно вращает глазами. Ведь она ничего не чувствовала, никакой боли. В конце концов и она начинает смеяться, а вот уже второй негр подходит заглянуть в волшебный ящичек, за ним третий, пятый. Победа за нами. Мы старательно выбираем объекты для съемок, беспрерывно меняя фокус, стараемся встать боком к объекту, а потом поворачиваем объектив зеркалки в самое неожиданное мгновение, снимая самые непринужденные позы. Мальчишки и девчата пробегают перед слепой боковой стенкой «флексарета»…
Еще через час исчезли последние следы недоверия. Снимаем камерой один кадр за другим, пока внимание актеров полностью поглощено делами, покупкой и продажей. Последние снимки перед машиной; мы уже собираемся пуститься в дальнейший путь, когда к нам в окошко просовывает свою голову негр с воткнутым в волосы кабаньим клыком.
Он хочет, чтобы мы его еще раз засняли для фильма, то есть хочет получить еще одно колечко…
72
Яблонец — город в Чехословакии, центр кустарной стекольной промышленности, славящийся своими мелкими стеклянными украшениями. — Прим. перев.
73
Яблонец — город в Чехословакии, центр кустарной стекольной промышленности, славящийся своими мелкими стеклянными украшениями. — Прим. перев.