Не успел еще толком стихнуть ажиотаж, который с подачи Йаванны вызвали синие маки, как валар постиг новый удар. На сей раз первая молния приближающейся грозы выглядела как Элронд на белом коне, который приехал к Чертогам Мандоса и потребовал впустить его к Намо. А на слова майар вайрэ, как раз вешавших на стену очередной гобелен, что место в Чертогах есть только для мертвых, он нехорошо ухмыльнулся и, погладив длинный нолдорский меч на боку, произнес, что за этим дело не станет. И не факт, что при этом имел в виду самоубийство.

Намо Мандос решил, что безопаснее будет принять полуэльфа — тем более что он сын знаменитого героя, сам герой и все такое. Как выяснилось, Элронда привели к Намо гуляющие по всему Аману рассказы о том, что его сыновей соблазнила Тьма и теперь они живут в Мордоре на правах Восьмого и Девятого назгулов соответственно. Владыка Судеб, тяжко вздохнув, пообещал лорду Элронду узнать, откуда растут ноги у этих странных слухов. Сказано — сделано. Но после этого ему пришлось совершить очередное путешествие на вершину горы, в чертоги Варды и Манве.

До этого дня валар наивно считали, что их маленькое мероприятие по отправке умерших в Арду секретно, но они (как обычно) недооценили нолдор. Как всегда, во всем был виноват Феанор. Правда, провинился он не сейчас, а еще в Первую эпоху, когда сердобольно раздаривал свои творения по Аману. В итоге почти в каждом нолдорском доме где-то в шкафу лежал палантир. Если в Первую эпоху обида на Первый Дом у хозяев этих камней была еще слишком свежа, чтобы их регулярно использовать, то к Четвертой эмоции улеглись, и теперь весь Аман каждый вечер смотрел за «нашими в Средиземье», а дети уже стали играть в Темного Властелина и семь его верных назгулов. Впрочем, если считать сыновей Элронда, активно примкнувших к строительству идеального государства между Эред Литуи и Эфель Дуат, Восьмым и Девятым, то число назгулов уже достигло исторически достоверного.

Обнаружив в системе некоторое количество новых незарегистрированных палантиров с дополнительным функционалом, Манве под свою ответственность перед Эру решил-таки выпустить Феанора, чтобы он вместе с оставшимися в Амане сыновьями провел инвентаризацию и наладил трансляцию Валинор — Средиземье.

Выбравшись на волю, Феанор первым делом замкнул все палантиры в единую сеть, ограничив возможность аманцев удаленно следить за кем хочется разумными с точки зрения этики (и с точки зрения Манве) рамками. А потом — связался с назгулами, вызвав в Мордоре локальную панику. Но оценив размах предприятия, Феанор решил не устраивать энтузиастам разнос за новые устройства. Он немного подумал, кое-куда заглянул и на следующий сеанс связи явился не в изгвазданной рабочей тунике, а при полном параде, с вышитым на плече Багровым Оком в веночке из синих маков на темном фоне, сорвав аплодисменты на другом конце обитаемого мира. После чего завел разговор об апгрейде сети для клиентов из двух сервис-центров: один в Светлом Амане, другой — в Затемненном Мордоре.

Первый скринкапс Феанора с Оком назгулы радостно распространяли как агитку, поскольку Финрод выглядел далеко не так грозно. Это еще больше усугубило всеобщую путаницу, потому что теперь Саурон был блондином и брюнетом одновременно. Мода на маки прижилась, и с тех пор эти синие цветочки на черном фоне стали непременным атрибутом одеяний Темных Сил, а суровый учитель устроил оркам урок по рисованию примитивов. Люди же потом удивлялись, видя голубых бабочек и желтые солнышки на щитах и панцирях случайно встреченных на дорогах свирепых орков.

В общем, жизнь постепенно налаживалась. Орочий народ и дикие племена нежно любили своего Повелителя и его грозную Девятку. После появления Феанора на экранах по Мордору пошел гулять новый анекдот про то, как Златовласый Повелитель переоделся Главным Механиком, а Механик — Повелителем, залезли оба под одну скамейку, идет мимо Король Эрурессару, а они ка-а-ак выскочат! В дальних поселениях у Рунного Моря матери стращали орчат, рассказывая, что если те будут себя плохо вести, то вместо златовласого Повелителя на День Начала Новой Жизни к ним явится страшный Черноволосый Хозяин и вместо подарков насыплет им в башмаки вонючих жуков. В дальних пределах Харада старики баяли, что старый Создатель Колец сразился с двумя братьями-близнецами, но пал под их ножами, и кровью его и клинком его замкнули они роковой круг вокруг всего Средиземья, и клинок тот выкинули в Пустоту. А свои ножи в землю воткнули, один на севере, другой на юге. И теперь за пределы круга никто не войдет и не выйдет. И скоро пойдут по домам толпы упырей и всех съедят. Но мало ли чего болтают в Хараде. На самом деле новый Властелин Тени высок, как старая ель, с пятью зрачками на четыре глаза и два лика и растет в Вековечном Лесу на дальней опушке, никого не трогая…

Государь Элессар с отвращением бросил сводку последних новостей и свежих слухов и устало упал в кресло. Рука, сжимавшая подлокотник, дрожала. Ну, положим, дерево можно сбросить со счетов, пиратского капитана тоже — мало ли кого носит по морям, а истории о Черном купце с кровавыми парусами Арагорн сам слышал еще в бывшем Арноре. И вообще, пить меньше надо, стоя на вахте. Может, тогда у наблюдателей в глазах двоиться перестанет. Потому что один властелин в двух местах сразу — еще понятно. Но вот двое рядом, плечом к плечу, — уже перебор. Наблюдатель явно чего-то перебрал. Впрочем, Арагорн его не винил. Он и сам уже давно не мог разбираться со всем этим безобразием на трезвую голову. Хорошо еще, хоббиты недавно прислали ящик трубочного зелья… Арвен сперва морщила нос, а потом смирилась. Хорошая вещь крепкий хоббитский самосад. После него и думается легче. И жена не слишком часто заглядывает в рабочий кабинет.

Предположим, это сыновья Элронда, которых уже полгода никто не видел. Такую версию подтверждало и сообщение от роханцев о двух черноволосых близнецах. Однако в той же стопке лежало сообщение от гонца, говорившего с орком, видевшим рыжеволосых близнецов. Но Арагорн слишком хорошо знал Элладана и Элрохира, чтобы представить себе, что они по какой-то причине раз в месяц перекрашивают волосы. Да и зачем?

«Поседеешь тут с вами», — тяжело вздохнул король, машинально подкидывая на ладони новенький мордорский золотой. Монета постоянно падала орлом вверх. Просто потому, что орлов там было два — на обеих сторонах. Оба золотоволосые…

Выбив трубку скупыми отточенными движениями и сунув ее в карман, Арагорн вызвал к себе начальника внешней разведки и угостился у него табачком, спугнув оглушительным чихом пару голубей с балкона. В голове прояснилось. Обговорив все вести с полей, король с начальником разведштаба наконец определились: главное, что Враг существует и обладает страстью к дешевым розыгрышам. А уж один этот Враг или их там и вправду двое, можно определить прямо на месте. В Мордоре то есть. Своим пяти чувствам бывший Следопыт доверял. Все еще доверял. Отпустив начальника разведки, Арагорн вышел на балкон и долго глядел на восток, где за рекой и дальними горами клубились тучи.

Настраивая палантирную сеть так, чтобы ограничить возможность владельцев отдельных камней видеть то, чего наблюдать вовсе не следует, Феанор даже и не подумал распространить этот запрет на себя. На робкую попытку Маэдроса заикнуться о том, что существует и частная жизнь, величайший из нолдорских мастеров похлопал первенца по плечу и заверил его, что своих семерых сыновей он нашел не в капусте, а потому и картинок для взрослых тоже не испугается. Затем немного подумал и добавил, что, если у непутевой троицы его неженатых потомков вдруг чудом случится какая-то «частная жизнь», он сразу пойдет и поцелует Мелькора, потому что уже устал ожидать внуков и правнуков.

После этого Маэдрос возражать перестал и тихо вышел, боясь, что отец вспомнит и про его собственное семейное положение, а Феанор, закончив отладку системы, отправился мириться с женой, оставив свой видящий камень под наблюдением Амбаруссар.