— Слушай, а может, он — того?

— Чего того?

— Ну, действительно на Катю запал. Типа влюбился. Смотри: от тебя нос воротит. Хотел бы просто выиграть пари у Димы, давно бы уже на твоё предложение клюнул.

— Люсь, такие не влюбляются. У них это чувство атрофировано.

— Про Обабка ты мне тоже самое говорила: «Такие не влюбляются, таким девушки только на раз нужны», а через месяц, между прочим, уже подружкой невесты на нашей свадьбе будешь.

— Ну, с Димкой твоим я ошиблась, признаю. Но Волконского насквозь вижу. Типичный бабник. Надоели ему знойные столичные на-всё-согласные красотки и захотелось ему сибирской экзотики, потянуло на правильную девочку — отличницу-комсомолку-спортсменку.

— Н-да. Спасать надо Катерину.

— Есть у меня одна идея, — Радослава заговорщицки улыбнулась. — Пусть про пари нам нельзя трепаться, но продемонстрировать Кате, какой Волконский отъявленный бабник, нам ведь никто не запрещал.

Люся схватила задумку на ходу:

— Гениально!

С сегодняшнего вечера Волконский люто возненавидел миксеры. Но ещё больше соседей, которые эти миксеры сначала берут, а потом возвращают в самый неподходящий момент. Сидели бы себе дома, месили тесто дальше, или что там они этим дьявольским приспособлением делали?

Катя была в его объятиях такая горячая, чувственная, желанная. В голове мутилось от её сладких губ… и вдруг этот звонок в дверь. Она словно очнулась. Выпорхнула из его рук, оставив Антона восстанавливать сбившееся дыхание и чертыхаться от досады. Он слушал, как соседка благодарит Катерину, что выручила, и перебирал в голове самые негуманные способы убийства.

Когда его мисс Искушение вернулась на кухню с миксером в руках, он сразу понял, что продолжения не будет.

— Уже поздно, — сказала она твёрдо, словно вынесла приговор.

Взгляд был ещё выразительнее слов — Волконского просили на выход. Он повиновался. Хотя сам чёрт не знает, чего ему это стоило.

— Сладких снов, — успел пожелать, пока перед его носом не закрыли дверь.

Вышел на улицу, подставил лицо прохладному ветру. Тело ныло, неистово желая продолжения. Но Волконский поймал себя на том, что улыбается. Когда Катя выпроваживала его, в её глазах не было вечной мерзлоты, не было сожаления о случившемся. Она просто немного растеряна, его мисс Отличница-недотрога.

Антон сел на скамейку, запрокинул голову и увидел мелькнувшую у знакомого окна тень. «Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть, не оглянулся ли я». Оглянулась-таки. И заныло уже не тело. Заныло где-то, где раньше никогда не ныло.

Он достал из кармана мобильный и начал набирать Обабка. Одиннадцать вечера — поздновато. Но Антону плевать. Ему нужно срочно поговорить с другом.

— Абонент временно не доступен, — жизнерадостно констатировал женский голос.

Да что б ему! Где Димыча черти носят, когда он так нужен?! Волконскому жизненно необходимо было поговорить — аннулировать это долбаное пари, признав поражение. Вернуть статус-кво, чтобы всё, что произойдёт у него с Катей дальше, не имело никакого отношения к спору с Обабком. Антон хотел сделать это ещё утром — обстоятельства помешали. Но теперь это был принципиальный вопрос, не терпящий отлагательств.

Он поднялся и решительно потопал в сторону остановки. Димыч наверняка дома. Просто телефон отключил, чтоб не доставали — не мешали приятному времяпрепровождению с невестой.

Из спального района в центр маршрутка по пустым улицам докатила за десять минут. Ещё пять ушло на то, чтобы сориентироваться на местности. Когда Антон подходил к новенькому элитному жилому комплексу, было уже четверть двенадцатого. Чёрт! Димыч ошалеет.

Однако ошалевать оказалось некому. Охрана на входе просто не пустила Волконского, заявив, что Обабка нет дома. Антон не собирался сдаваться. Пару часов дежурил у ворот в надежде, что Димыч вот-вот подъедет. Во втором часу ночи пришлось признать временное поражение. Может, друг ночует у родственников? Домой отправился пешком — транспорт уже не ходил. Ничего. Завтра с утра Волконский первым делом к Обабку.

Но утром ждала очередная неудача. Кабинет Димыча оказался запертым. В приёмной дежурили обе его секретарши: и «атмосферная», и та, что «для дела» — Вика. Глядя на её стрижку «ёлочкой», которая делала треугольное лицо ещё более треугольным, Антон разгадал загадку, для чего Обабку понадобилась вторая, «атмосферная», секретарша.

— Дмитрий Юрьевич в командировке, — пояснила «деловая».

Вообще-то у неё был собственный кабинет, но, видимо, в отсутствие босса, она решила не отказывать себе в удовольствии посплетничать в приёмной с Радославой.

— А когда он вернётся?

— Ориентировочно завтра, во второй половине дня.

Волконский чуть не выругался. Вышел из приёмной и начал набирать Димыча. На этот раз хотя бы пошли гудки. Но Обабок сбросил вызов. Через минуту прилетела SMS:

«Занят. На переговорах».

Антон тут же настрочил ответную:

«Признаю поражение. Пари аннулируется».

Радослава проводила Волконского многозначительным взглядом и лучезарной улыбкой. Но тот, как всегда, не отреагировал. Ничего. Сегодня будет реализован их с Люсей новый план, который уж точно сдвинет дело с мёртвой точки.

— Слушай, Рада, чего это новенький к Обабку зачастил? — сощурилась Вика с соседнего кресла.

Когда шефа не было на месте, она всегда являлась поточить лясы. Радослава никогда не была в восторге от её общества, но вида не показывала. Профессиональная привычка. Раду взяли создавать атмосферу — она с утра надевала улыбку и так и ходила с ней весь день.

— Без понятия. Мне не особо интересно.

— Да? А мне показалось, всё, что касается Волконского, тебе очень даже интересно.

— Увы. Не мой типаж.

— Слишком низко летает? — понимающе качнула головой Вика. — Мне тоже показалось, что птичка не твоего уровня. Но ты так ему улыбаешься.

— Я всем улыбаюсь. Работа такая, — свернула тему Радослава.

— Ах да, — язвительно кивнула Виктория. — Noblesse oblige — положение обязывает.

Ну, надо же! Блеснула знанием французского? Видимо, сильно её задело, что Радослава упорно не желает разводить сплетни вокруг Волконского. Вика страстно любила поговорить о парнях, о флирте, об отношениях. Вернее послушать. У самой неё на этом фронте редко случались приключения, достойные рассказа.

Виктория поднялась с кресла с таким лицом, что будь у Рады в чашке не кофе, а молоко, скисло бы. Через пару секунд она уже скрылась в своей конуре (назвать кабинетом помещение два-на-два язык не поворачивался).

Большое зелёное яблоко. Нет, не большое — огромное. Это первое, что бросилось Кате в глаза, когда зашла в свой бокс после обеденного перерыва. Оно лежало на столе рядом с ноутбуком и возмутительно ароматно пахло. В груди приятно кольнуло, и сердце заколотилось как после кросса по пересечённой местности. Катерина, наверно, единственный в истории медицины человек, у которого вид яблока вызывает такую бурную физиологическую реакцию. Вот Волконский — зараза! Как ни печально, но Катя вынуждена была признать, что запала на него. Что он, гад, нравится ей, нравится такой как есть — с этой его самоуверенной улыбочкой, которая бесит, с этими его обескураживающими презентами, от которых вдруг учащается пульс, с этими его бицепсами-трицепсами, которые по словам Натахи вызывают эстетическое удовольствие при созерцании, с этой его неожиданной старательностью, с которой он вешает Кате полочки и выполняет поручения Раздобудько, с этими его пьянящими поцелуями, которые снились сегодня всю ночь. И что, спрашивается, ей со всем этим делать? Она не собиралась заводить никаких отношений. Она собиралась отдохнуть от парней с их враньём и выкрутасами.

— Кать, — в бокс на офисном кресле заехала Натаха с выпученными глазами. — Смотри.

В руках она держала прозрачный подарочный пакетик, перевязанный ленточкой. Крохотный — ровно такой, чтобы вместить три трюфеля.