Неспешная прогулка по вечернему городу, конечно, сорвалась — идти пришлось быстро. Но это, к счастью, не помогло. Когда до Катиного дома оставалось каких-то метров триста, началась гроза. Сплошная стена дождя промочила одежду за считанные секунды. И у Антона появилась абсолютно законное основание напрашиваться к Кате домой.

— Кать, пригласи меня к себе, — безапелляционно попросил он, когда они мокрые и хохочущие забежали под козырёк её подъезда. — Переждать ливень и немного просохнуть.

— Ну, тут как бы без вариантов, — тут же согласилась мисс Гостеприимство с таким выражением лица, что, мол, в такую погоду добрый хозяин собаку на улицу не выгонит. А потом её взгляд поменял оттенок. Что там за эмоции засветились в глубине, Антон разгадать не смог. Она закончила фразу подозрительно: — Тем более у меня для тебя кое-что есть.

Любопытство и одновременно тревога вмиг охватили Волконского. Он бы даже не смог сам себе объяснить, чего переполошился. Антон поднимался вслед за Катей по ступенькам и гадал, почему его так насторожили её изменившиеся взгляд и интонация.

Они зашли в квартиру, и в прихожей сразу стало сыро от стекающих с них капель. Надо было что-то с этим делать, хотя Волконскому не хотелось. Ему нравилось смотреть на Катю в её мокром, прилипшем к телу, тонком платье. Чуть подключить фантазию — и одежды будто не было совсем. А если мисс Искушение мёрзнет в таком сыром наряде, он знал способ её согреть… Но воображению не дали разгуляться. Катя нырнула в комнату и закрыла дверь:

— Минутку. Я переоденусь.

Что оставалось Волконскому? Он зашёл в санузел. Стянул с себя мокрые вещи, отжал хорошенько. Тенниску пристроил на полотенцесушитель. А влажные джинсы пришлось снова натянуть на себя. Удовольствие не из приятных, но смущать Катю, разгуливая в одних трусах — не очень хорошая идея, даже несмотря на то, что у неё уже была возможность привыкнуть видеть его без разных деталей гардероба.

— Антон, — она стукнула в санузел. — Я тут тебе подобрала, во что переодеться.

Он открыл дверь.

— У меня два варианта на выбор, — предложила мисс Заботливость.

Волконского начал душить смех. Катя стояла перед ним, в одной руке держа коротенький розовый плюшевый халат с капюшоном, в другой — женские штанцы на резинке, судя по расцветке (мелкие синие цветочки и зайчики) — пижамные.

— Ну, вот что ты смеёшься? — упёрла она руки в бока. — Ни во что другое ты по габаритам не влезешь.

Но Антон, несмотря на её грозный вид, продолжал хохотать. Представлял себя в этих штанах и халате.

— Простыть хочешь? Снимай! — скомандовала Катя, кивнув на джинсы.

Если бы знала, как её шутливый приказ заставил тело вмиг налиться. Волконский с удовольствием бы снял. Причём не только джинсы и не только с себя.

— Слушаюсь и повинуюсь. Только, Кать, я и в эти твои два варианта не помещусь. Давай я просто в полотенце завернусь, а?

Она милостиво выдала ему чистое махровое полотенце и удалилась. Волконский пристроил джинсы сушиться рядом с тенниской и вышел из санузла в одеянии а-ля посетитель СПА центра.

На кухне уже весело шумел закипающий чайник. И Катя доставала из холодильника какой-то лёгкий перекус. Раскладывала на тарелки кусочки хлеба и колбасы. Аппетитная картина.

— Помочь? — предложил Волконский.

— Потом, — Катя почему-то на корню зарубила инициативу. — Идём, — кивнула она в сторону комнаты. — Я же говорила, что у меня кое-что для тебя есть.

И опять Антону стало не по себе. Будто сейчас может произойти что-то, что испортит такой замечательный вечер. Он вошёл в комнату и остановился посредине, наблюдая, как Катя открывает дверцу шкафа. Она взяла с верхней полки пластиковый прозрачный пакет на застёжке, в котором лежала какая-то вещь. Чёрт! Знакомая вещь. Стыренные Радославой боксеры. Как они попали к Кате???!

Она развернулась к нему лицом:

— Это твоё?

— Это твоё?

— Моё, — глупо было отпираться.

Какой-то круговорот трусов в природе. А ещё подтверждение восточной мудрости: «Бросайте добро в воду, оно к вам вернётся». И хоть Волконский бросил своё добро не в воду, а около воды, но, тем не менее, вот оно — настигло его.

Катя подошла и покрутила пакет в руке.

— Хорошо, что ты опознал. А то я уже думала воспользоваться рецептом из «Золушки». Проверить, ты ли хозяин этой вещи, как проверили, кто хозяйка хрустальной туфельки — примеркой.

Если бы Катя делала это собственноручно, Волконский, между прочим, отказываться бы не стал.

— А раз сам признал, можешь как раз и переодеться в сухое.

Она улыбалась, его мисс Бюро Находок. И это был хороший знак.

— Откуда они у тебя?

— Радослава передала. Сказала, что ты их у неё забыл, когда в спешке утром уходил. Просила тебе при случае отдать.

Волконский так и думал — подстава. Вот Радослава — змеюка! Мстит за то, что Антон её отфутболил?

— Кать, ну, ты же ей не веришь?

— Ну, был ли ты у неё ночью, я, конечно, знать не могу, а вот где ты своё добро потерял, к счастью, помню. Трудно, знаешь ли, забыть, как ты по речным зарослям шарился в чём мать родила.

В глазах Кати прыгали бесенята, и Антон понял, что она не поверила ни единому слову Радославы. Просто дразнит его этими злосчастными трусами. Ну, ничего он тоже умеет.

— Хм. Так тут выясняется одна интересная подробность. Выходит, ты подглядывала? Я носился по берегу в поисках своих… э… доспехов, а ты в это время, воспользовавшись моей уязвимостью, наблюдала за мной, неприкрытым, из кустов?

— Наблюдала, — с насмешливым раскаяньем призналась Катя, не осознавая, как заводит его этим своим лукавым взглядом. — Но только одним глазком. Второй был закрыт. Честно-честно.

Это было выше его сил. Он, смеясь, выхватил из её рук пакет, отбросил в кресло и тут же порывисто притянул мелкую провокаторшу к себе. Вдохнул аромат. Коснулся губами макушки. Замер.

— Кать, ты дождём пахнешь, — прошептал, наслаждаясь её теплом.

Нет, не то говорит. А что надо?

— Спасибо, что не поверила подставе. Знаешь, действительно есть одна девушка, у которой я бы до чёртиков хотел остаться на ночь, но это не Радослава. Другая засела в печёнках… И не только в печёнках, а ещё чуть выше и левее.

Она затихла в его объятиях. Позволила пробраться руками под тонкую ткань домашней кофточки, ощутить шёлковую гладкость кожи. Позволила долгий поцелуй, пекущий нестерпимым желанием.

— Сама не знаю, почему верю тебе, — прошептала, когда он переместился губами на шею, — хотя логика подсказывает, что не сто́ит…

Слова отрезвили. Волконскому вдруг стало не по себе. Катя верит, а он лжёт. Рано или поздно она всё равно ведь узнает, кто он на самом деле. Причём по закону подлости это обязательно произойдёт в самый неподходящий момент. Он ослабил натиск, стараясь восстановить дыхание.

— Кать, есть одна вещь, которую должен тебе сказать… Я был с тобой не совсем честен. Ты меня простишь?

Она насторожилась.

— Постараюсь.

— Только пока не могу рассказать в чём дело. Чуть позже. Ты подождёшь до завтра?

Волконский не хотел затевать тяжёлый разговор, пока не побеседует с Обабком. Вживую, а не при помощи SMS. Ему нужно в глаза другу сказать, что отказывается от пари. Даже больше — вообще, жалеет, что согласился на этот долбанный спор. И вот когда убедится, что Димыч его услышал, тогда и можно будет говорить с Катей.

— Завтра я на целый день уезжаю к бабушке на дачу — обещала, — Катя выскользнула из объятий и направилась на кухню.

— Значит, послезавтра, — Волконский последовал за ней.

Послезавтра, в воскресенье, для сотрудников компании «Интеллект-решения» в рамках тимбилдинга намечалось мероприятие на природе. Пикник, конкурсы, подвижные игры. Волконский твёрдо решил: когда оно закончится, проводит Катю домой и всё расскажет. Данное себе обещание как-то сразу успокоило. Будто камень с души свалился. Антон принялся помогать собирать на стол, предварительно куснув свою мисс Искушение за ухо: