– Не ты, а Мишка…

– Я его привел!

– А еще ты Сашке всякого наболтал!

Глаза у Лешки округлились от изумления.

– Что наболтал?

– Что я любовница твоего отца! Ружена сообщила, мол, ты сам вызвался…

– Да ты больше верь ей! – Лицо у Лешки перекосило от гнева. – Я бы в жизни такого не стал делать! Как ты такое подумать вообще могла?!

Таня растерялась, не зная, что сказать.

– К тому же, – начал Лешка, запнулся, но продолжил: – Именно я попросил отца, чтобы он не наводил чары… Не пытался соблазнить тебя, в общем. Только тогда, я сказал, буду за тобой наблюдать… Что этого хватит, ну черт, не знаю, как объяснить теперь…

– Ну спасибо. – Таня чуть не задохнулась от возмущения и вдруг выпалила: – Ты мне нравился! Очень нравился! А оказалось, что ты такой же, как отец, даже еще хуже!

И она крутнулась на месте, начиная перемещение – сначала на опушку леса, затем в город, потом – на крышу оперного театра, еще раз полюбоваться на свою работу, и следом – в квартирку – дожидаться таинственного переезда через границу, в Англию… Подальше от Лешки – от всего, что с ним связано!

Она успела почувствовать, как он рванулся за ней и почти ухватил за руку. Девушка замешкалась, поэтому парню удалось поймать ее за запястье и подтянуться ближе.

Когда они очутились среди деревьев, то оказались крепко прижимающимися друг к другу.

– Отпусти меня сейчас же…

– Хотела убежать от меня! – обвиняюще произнес Лешка и, больше не тратя времени на слова, прильнул к ее губам – нежно, но настойчиво, без возражений.

На краткий миг Таня замерла, но возмущение тут же угасло: наоборот, она прижалась к нему еще сильнее, удивляясь, насколько же долго она ждала этого момента. Ее руки поползли вниз, к нему на талию, пальцы скользнули за край его джинсов и дальше, робея от происходящего, она позволила уложить себя на траву…

Но трава исчезла. Вместо этого пошел дождь – теплый, частый, – забарабанил по крыше мелкой капелью. Лешкины губы заскользили по ее мокрой шее, стянули блузку с плеча… А джинсы поползли вниз сами. Таня удивилась этому и будто бы очнулась.

– Что это? – Девушка изумленно оглянулась. – Где мы?

– Я не знаю, – прошептал Лешка, вновь привлекая ее к себе, – наверное, это из–за нас так… мы это делаем…

В следующий миг они уже летели на ковре с теплым пушистым ворсом, щекотавшим обнаженную кожу, и было так здорово, крепко ухватив Лешку за затылок, просто наслаждаться тем, как он ласкает ее грудь… Его запах так будоражил ее, что хотелось прильнуть к нему губами и долго пробовать на вкус, а голова все кружилась от чувственной сладости давно сдерживаемого желания: девушка обхватила его мокрое тело бедрами, застонала, когда он, прикрыв глаза, глухо застонал сам…

Мир вновь изменился – они оказались в озерной воде, посреди густого ночного леса, но не прекратили своих безумностей. Ее тело изгибалось, несколько раз они погружались под воду, даря друг другу поцелуй за поцелуй. Озеро волновалось из–за неслыханного нарушения привычного спокойствия и выплескивало на них возмущенные волны, – но от этого танец был только слаще.

Таня перестала ощущать, где она находится: мир изменялся вокруг них, словно в калейдоскопе. Ей хватало только одного – быть с ним и чувствовать только его прикосновения – нежное дыхание на своей щеке, касание губ, вкус кожи на кончике языка… и видеть, как он иногда, будто бы на миг, прикрывает глаза, словно готов потерять сознание…

Она даже не заметила, когда они вновь очутились в его комнате, в Круглой башне отцовского дома. Они просто лежали на ковре, обнявшись, словно боялись – отпустят руки и произошедшее окажется иллюзией…

– Слушай, Танюш, – вдруг произнес Лешка с хитрой усмешкой, – а ты действительно утопила Венец, а? Зная тебя, не думаю, что ты так легко уничтожила прабабкино сокровище…

– Нет, я его съела. – Девушка улыбнулась. И вспомнила о мысленном водопаде. Кофе она не пила, но все же…

– Ясно. – Лешка прищурился. – Еще одно… почему это ты меня чертиком мысленно называешь?

– Опять ленту читаешь?!

– Нет, – хмыкнул парень. – Запомнил еще с тех времен, когда читал… Так почему?

– Не знаю. – Таня показала ему язык. – Наверное, потому что ты смешной и немного опасный.

– Я смешной?!

Он потянулся к ней и нежно укусил за ухо.

– Не уходи пока… ладно? Побудь еще немного… Отец не придет.

– А если…

– Не придет.

Ее пальцы скользнули по его плечу – он мигом перехватил руку и привлек девушку к себе, вновь завладев ее губами. Она горячо ответила ему и вдруг, озорно ухмыльнувшись, перевернулась, усаживаясь сверху.

– Ты сейчас похожа на настоящую ведьму. – Лешка улыбнулся, стараясь притянуть ее к себе.

Но она не позволила: прогнулась, пощекотав его грудь волосами, и, проделав всем телом гибкую волну, скользнула вниз и прижалась к его бедрам своими.

Жаль, что иногда ночи так коротки…

Большой черный клубок с острым золотым наконечником на конце нити появился ровно в девять.

Таня вздохнула, уселась на сундук, бросила последний взгляд на крылатую статую и вдруг подмигнула ей. Выпила вино из флакончика и тут же исчезла из поля зрения вместе с сундуком и клубком. Квартира на проспекте Свободы опустела.

Яркое солнце разорвало тонким лучом темную тучу и осветило золотую пальмовую ветвь статуи. Лишь на миг блеснул на голове у богини яркий золотой обод и остро проглянул черный ромб в окружении изумрудных огней… А может, это широкая пальмовая ветвь дала иллюзорный блик на каменный венец прекрасной крылатой богини, наградив невидимой людскому оку короной… Во всяком случае, Таня много сил отдала этой иллюзии, скрывающей от чужих глаз легендарный Карпатский Венец.

Как же тихо.

Будто выключили звук.

Из–за напряженного, звенящего безмолвия небо казалось ярким, отчетливым. Ни облачка, ни порыва ветра, ни единого звука. Мир замер, стал ненастоящим.

Каве переступила с ноги на ногу.

Безмятежность неба убивала. Молчание людей, собравшихся у древнего холма на каменной горе. А еще – собственный страх. Никогда не было так страшно. Или было? Едва уловимый всплеск старого, полузабытого воспоминания промелькнул в голове, но тут же исчез.

Тихо…

И вдруг – будто судорога пробежала по холму. Земля вспухла комьями, по скалистым островкам поползли трещины, посыпались каменные осколки – обнажился вековой сланец. Гневный рык сотряс горные глубины; вместе с ним затрещали стволы деревьев у подножия – некоторые со стоном валились набок, взметая листья и вздымая к небу толстые, узловатые корни.

Потянулись долгие секунды. Казалось, все кончилось и катаклизм больше не повторится. Люди, замершие на подступах к холму, понемногу зашевелились, самые смелые осторожно поползли наверх, к месту разрушения.

И тогда гора вновь ожила. Полетели вниз валуны, осыпаясь каменной крошкой, задрожала потревоженная земля, вновь застонали деревья. Птицы, всполошенно поднятые с гнезд, чертили в воздухе беспорядочные траектории, их крики слились в один тревожный гул.

Вот прорезался первый острый шип. За ним другой, третий – казалось, горный хребет решил ощетиниться частоколом копий против непрошеных гостей.

– Чудовище!!! – крикнул кто–то. – Это же чудовище!

Земля продолжала осыпаться, разлетаясь огромными пластами, вперемешку с развороченными глыбами сланца и песчаника. Остов холма все более обнажался. Солнечные лучи первыми прорвались к тайне потревоженной горы: переливаясь радужными ручейками, перед глазами зрителей невиданного действа засверкали вперемешку золотые, черные и ярко–изумрудные чешуйки.

Раз! Словно вихрь вырвалось темное, в буро–зеленых пятнах, гигантское крыло размером с небольшое футбольное поле. Два! Посыпалась земля – и громадных крыльев стала парочка. Взмах, еще один, и еще – на людей обрушился ураган. Самые умные успели крепко обхватить уцелевшие стволы деревьев, остальных так и понесло кувырком по луговой траве.