Разложив все купленные семена, девушка начала выбирать лучшее место. Некоторые из растений при весне ей придётся пересадить на улицу, поэтому, она тут же стала искать горшки, и, не заметив один из них, Ника споткнулась, роняя небольшой глиняный сосуд, который тут же разбился.

— Ну вот как так, — произнесла она тихо. — Сколько раз я себе говорила, ставь всё на место.

Девушка села на корточки, осматривая маленькие осколки на полу, и закрыла глаза. В своей голове она стала представлять отдельные знаки, рисунки, линии, закручивающиеся в небольшие, отдельные узоры. Каждый узор стал соединяться, передвигаясь с места на место и образуя руну. Открыв глаза, Ника взглянула на небольшой полыхающий знак вокруг её руки, который она стала поворачивать, видя, как осколки, медленно передвигаясь, потихоньку возвращались и скреплялись в глиняный горшок. Сосуд смотрелся так, будто его склеили, и чем больше Ника крутила руну, изменяя её завитки и символы, тем меньше трещин было на нём. Оставалось несколько последних осколков, никак не соединяющихся с горшком, от чего девушка начинала злиться. Чем больше она выходила из себя, тем труднее ей становилось контролировать руну, мерцавшую и гаснущую в её руке.

— Чёрт тебя подери, — выругалась девушка, когда символы погасли, а последние кусочки так и не вернулись обратно к горшку. — Ну и наплевать, куплю клей и всё равно верну вас на место.

Ника встала и взглянула на горшок. Она была как этот сосуд — в некоторых местах у неё не хватало частей, а из небольших трещин проглядывала пустота, которую девушка всячески пыталась заполнить. Это становилось гонкой по кругу. С утра девушка планировала дела, разбивая день на небольшие отрезки, чтобы легче было переносить каждый час и секунду, занимаясь чем-то, а не мучая себя мыслями. А вечером Ника возвращалась к началу, туда, где она была одна и никому не нужна. Боль от этого осознания вынуждала её вновь и вновь терзать себя воспоминаниями о том, что когда-то был человек, который смотрел на неё с такой нежностью, как никто больше не посмотрит.

Она жила в этих воспоминаниях, они снились ей, и каждый этот сон был наполнен желанной любовью. В них она была с тем, кто возвращался к девушке и долго просил прощения, а после обещал, что больше никогда не бросит. И пусть, возможно, это была ложь, но как же Нике хотелось верить этому. А затем ей приходилось выдёргивать себя из таких сладких и желанных грёз, возвращаясь к реальности, где есть она и никто более. Этот путь Ника проходила снова и снова, лишь пытаясь разбавить жизнь какими-то занятиями. Она читала книги, изучая больше зелий и рун. Она готовила или пыталась готовить настои, которыми иногда угощала своих соседей, случайно зашедших к ней на чай. Те, кто приходил уставшими, возвращались к своим делам бодрыми. Людям, чьи сердца были неспокойны, молодая ведьма дарила ощущение умиротворённости. А разбитые сердца она поила надеждой и небольшим ощущением эйфории.

Каждый был рад такому необычному ощущению, которое получал от девушки. Вот только Ника чувствовала себя отвратительно. Сколько бы добрых дел она ни сотворила, она никак не могла выгнать из себя непонятное чувство, давящее на неё и не дающее дышать. В ней будто поселилось что-то тёмное, грызущее её каждый день, из-за чего девушка готова была лезть на стену. В такие минуты слабости девушка думала, что готова выпить все яды сразу, чтобы убить в себе эту заразу, но даже так она понимала, что это не выход.

Первые дни пребывания на Земле Ника почти не помнила. Она всё время была будто невменяема, не жила в своём теле, в своём разуме. Ей каждый день казался сумасшествием, в коем она тонула. Паранойя сводила девушку с ума, заставляя усомниться в том: была ли она на самом деле в другом мире?! И пусть заколдованная сумка стала для неё подтверждением, но этого было мало. Девушка не могла найти себе места, зарываясь в одеяла и скуля от непонятных чувств, одолевавших её.

И если дни казались девушке пыткой, то ночи превращались в медленное убийство. Каждый раз Нике снился Ронан. Каждую ночь он её обнимал, а на утро уходил, растворялся от лучей солнца, оставляя лишь холод и желание растерзать себя. Эти сны не давали покоя, мучили и напоминали о том, чего у неё больше не будет, того, кого она навсегда потеряла.

В какой-то момент Ника начала собирать себя по кусочкам, склеивать все обломки её души и сердца. Каждый шаг давался с трудом, но она нашла выход. Не самый лучший, но снимающий с неё всю тревогу и боль на некоторое время. Девушка стала добавлять небольшое количество успокаивающих средств в свой чай. После, это количество стало добавляться и в обычную воду, еду и даже питься ложками, лишь бы полностью заглушить ноющие чувства. Только когда Ника стала замечать, что большее время находится в состоянии на грани помутнения и галлюцинаций, девушка поняла, что вместо спасения, нашла лишь отдаленное противоядие, равное наркотику. Ника постаралась отказаться от любых зелий, возвращаясь в то состояние, которое медленно её убивало.

Так тянулись дни, переходя в недели, когда Ника поняла, что ей стоит бежать. Если до этого девушка не хотела уходить из-за того, что в ней теплилась надежда о том, что Ронан или тот же Арчи придут за ней, то теперь она смирилась. Говорят, чтобы забыть о человеке, нужно прожить половину проведённого с ним времени в разлуке, но вот только Ника была уверена — ей и века не хватит, чтобы свыкнуться с мыслью, что Ронану она больше не нужна.

Ей стоило бежать подальше от серых стен, города и того места, где девушка первый раз столкнулась с магом. Нике было тяжело признаться, что она несколько тысяч раз приходила туда и ждала. Трогала стволы деревьев, чтобы найти проход, но всё без толку. Не было ни единого шанса найти портал, сколько бы девушка ни старалась. Этот мир был для неё закрыт, а значит, ей пора было жить заново.

Дом бабушки, в котором должна была жить сестра, пустовал. Сад находился полностью опустошённым, и только крепкие замки не дали разграбить место, чему девушка была очень рада. Ника переехала туда с минимумом вещей, взяв с собой только сумку с волшебным пространством, некоторые травы и небольшой чемодан с одеждой. Ей пора было научиться жить без воспоминаний, смотреть в будущее и составлять планы на жизнь, где не будет имени Ронана и мыслей о других мирах.

И хоть Ника не собиралась оставлять магию, подумывая открыть свой магазин или что-то на подобии, где бы она могла продавать травы и настои. Причиной этого являлись лишь слова Джина о том, что маги, не занимающиеся волшебством, могли погибнуть. Будь на то воля девушки, она бы запечатала в себе магию так же, как когда-то это сделал Совет с Драконом.

Посадив семена и наложив повторно заклинание, не впускающее холод в теплицу, Ника пошла домой. Она не заметила, как стемнело на улице и как похолодало за несколько часов. Дрожа из-за того, что куртка осталась лежать дома, девушка поспешила включить все печки, чтобы согреться. Как только она уселась на диван, уставившись в небольшой камин, так тут же услышала шаги в коридоре. Быстро нарисовав руну в своей голове, даже не закрыв при этом глаз, чтобы представить рисунок, она последовала из комнаты на звук. Кто-то гремел в прихожей, и это пугало девушку. Ника не была уверена, сон ли это, галлюцинация или что-то реальное. Спрятав руну за спиной, она взяла книгу с полки и открыла дверь, собираясь напасть на непрошеного гостя, но вовремя остановилась.

— Соня, — завопила она от испуга, увидев сестру, — какого хрена ты тут делаешь?

Перепуганная девушка, закутанная в красный шарф, стояла со скалкой в руке. Она так же была удивлена сестре и была в полном шоке, пытаясь отдышаться.

— Твою мать, Ника, нельзя так пугать, — сказала она, кладя скалку на стол. — Это ты что тут делаешь? Я заехала в дом, чтобы проверить, всё ли тут в порядке. Мне одна соседка наша позвонила, сказала, что тут кто-то поселился. Какая-то наркоманка, выращивающая чёрти-что в саду.

— Да, конечно, я наркоманка, — с некой горечью произнесла Ника. — Просто я не со всеми ещё успела тут познакомиться, да и как-то нет желания.