— А вы и не пытайтесь, — сказал коммандер неожиданно. — Говорите то, что вам хочется сказать.

Что мне хотелось сказать? Да ровным счетом ничего. Я превращалась в концентрированный вакуум. Ничего из того, что звенело в моей голове, не могло и не должно было быть облеченным в слова.

— А себе ты не принес? — Шарп переключил свое внимание на Илая. — Ладно, оставайся с ней. Я сам.

Он встал и, сильно хромая, прошел в сторону кухни, а мы остались вдвоем. Тем временем магнитная стрелка моего отношения к Илаю Морено снова сместилась в положение «глаза б мои тебя не видели».

— Все о-очень плохо, — констатировала я, заложив руки за голову и закрыв глаза. — И не спрашивайте, почему.

— Зачем спрашивать, я же вижу, — Он сел рядом со мной. — Я же вижу, как вы нервничаете, стоит кому-то упомянуть его имя в вашем присутствии, и я видел тревогу в ваших глазах, когда вы нашли его под той лестницей. Вы сами еще мало что понимаете, но я… я уже все понял, мисс Темпл. Я знаю, как он вам нужен.

— И что с того? — ощетинилась я неожиданно.

— Поэтому я и привел вас сюда, — сказал Морено удивительно серьезным тоном. — То, что он вам предложит, может либо разрушить вас, либо возвысить до небес. Так что будьте готовы.

Я снова отхлебнула из чашки. В электрическом камине трещали визуальные дрова, но даже это тепло уже не могло меня согреть. Уставившись туда, я грела ладони о чашку и изо всех сил старалась ни о чем не думать. Позади было так много дорог, а впереди — еще больше; но, похоже, все они существовали только для того, чтобы в конечном итоге привести меня сюда.

— Молчите, значит? — Шарп снова появился в комнате, и я вздрогнула, чуть было не расплескав глинтвейн себе на колени. — Ты уже сказал ей?

— Это же твое решение, — пожал плечами Илай, принимая чашку из его рук. — Я всего лишь предупредил ее о возможных последствиях… Может, ты сядешь, а? Или так и будешь стоять там, портя мисс Темпл и без того расшатанные нервы?

— О ее расшатанных нервах я наслышан, — Коммандер сел между нами на диван и потер ладонями перебинтованную лодыжку. — Я все знаю, Тара. Ты могла бы и не прятаться хотя бы от меня.

Внутри меня как будто что-то взорвалось. Получается, все и впрадву было не зря? Я могла ожидать чего угодно: укора, выговора, равнодушия — но никак не этого спокойного признания, вновь поставившего все в исходное положение. Отставив чашку, я села ровно и посмотрела ему в глаза.

— Я слушаю вас, коммандер, — сказала я спокойно и решительно. — И вы правы. Я больше не собираюсь прятаться.

— Я предлагаю тебе стать инсайдером.

Чашка глухо стукнула о прозрачный зеркальный столик. Камин перестал трещать, а мое сердце перестало биться.

— Стать… кем?

— Инсайдером, — повторил Шарп, явно довольный произведенным эффектом. — И если ты ни разу не слышала этого слова, это значит лишь то, что все остальные инсайдеры добросовестно выполняют свои обязанности.

— Что за обязанности, коммандер? — Я развернулась к нему. — По-моему, на мне и так уже достаточно всего висит.

— Старший солдат сектора — это ерунда, — усмехнулся он. — У тебя получается, я ведь никогда не ошибаюсь в людях… Ты заслужила доверие, Тара. И теперь я даю тебе возможность доказать его.

— Николас, я тебя сейчас прибью, — произнес Морено, прикрыв глаза. — Прибью и не посмотрю, что нога ранена… Мы в курсе, что у тебя теперь полно времени, но не думай, что оно есть и у нас. И, если хочешь что-то говорить — то говори все до конца.

— Я достаточно прониклась важностью момента, — сказала я, неожиданно для самой себя встав на его сторону. — Мне нужны подробности. Иначе я не соглашусь.

— Я и не просил тебя сразу соглашаться, — Шарп поднялся с дивана, обошел его и встал сзади, оперевшись руками на спинку. — Это будет сложное решение, уж поверь. Потому что инсайдер… инсайдер — это человек, который полностью и без остатка принадлежит мне.

— Вам?..

Илай Морено демонстративно развалился на диване с видом зрителя, которому не хватило попкорна. Диван я возненавидела в следующую же секунду.

— Да, Тара, — сказал коммандер, едва заметно улыбаясь. — И я хочу, чтобы этим человеком стала ты. Чтобы именно ты информировала меня о любых нарушениях и любых достойных уважения поступках курсантов Гарнизона — даже тогда, когда я наконец встану на ноги. Я хочу, чтобы именно ты передавала мои решения и указания, чтобы именно ты следила за нарушителями порядка и докладывала об этом мне. Я увидел в тебе достаточно, чтобы понять, что ты достойна этого.

— То есть… — Я медленно встала и развернулась к нему лицом. — То есть вы хотите, чтобы я стала вашей правой рукой? Правильно я понимаю?

— Да. А взамен ты получишь все, что я обещал тебе еще в первые дни после твоего зачисления, — теплота его взгляда окутала меня, как мягкое одеяло. — И даже больше. Ни один человек — ни курсант, ни преподаватель — не сможет навредить тебе, и за твоей безопасностью будут следить в обязательном порядке. А также, — его ладонь дотянулась до моей и крепко сжала ее, — ты будешь под моей защитой. Я буду человеком, для которого твои интересы — превыше всего. Ну, как тебе такая перспектива?

Перспектива замелькала впереди, как проблесковый маячок, и я словно раскололась надвое. Одна часть меня прыгала от счастья и кричала, что я всегда только этого и хотела — стать особенной для него — а вторая вдруг сдала назад и недоверчиво припоминала все слова предостережения, которые я когда-либо слышала. И я никак не могла решить, чей голос окажется сильнее.

— Тара, — сказал вдруг Шарп, накрыв мою ладонь своей. — Я понимаю, это сложно. Но подумай о том, чего ты можешь лишиться. Пожалуйста, подумай обо мне.

Я смотрела в его глаза, светившиеся каким-то особенным, неизвестным прежде светом, и не знала, что сказать. Мы стояли так еще с минуту, а в пересчете на все время мира — несколько лет. Время медленно и неумолимо утекало сквозь наши сжатые пальцы, и по ним, как по проводам, мне передавалось его тепло. Он… он доверился мне тогда, в минуту слабости. Осмелюсь ли я довериться ему, когда почувствую силу?..

— Да, — сказала я, как будто прыгая с моста в ледяную воду. Холод ударил в легкие, на секунду вытеснив драгоценное тепло. — Я сделаю это, коммандер. Я… сделаю это.

Мир треснул и рассыпался вместе с летящими из камина искрами. На какую-то секунду я словно увидела себя со стороны — прямую, крепкую, невероятно сильную, как он. Девушку, стоящую перед ним и смотрящую на него совершенно новыми глазами — глазами бойца, разведчика, солдата. А потом… потом эта девушка, бросив его руки, оббежала диван и решительно бросилась коммандеру на шею. Я говорю «эта девушка», потому что это не могла быть я. Это не мое тело чувствовало ровное биение его сердца, и не мои руки крепко сжимали его плечи. Но на самом деле именно я стояла, почти что не дыша, и слушала его дыхание. Тихо скрипнул диван: Илай Морено повернулся в нашу сторону, но мне было наплевать на то, что он подумает или скажет.

С большим трудом я оторвалась от Шарпа и почувствовала, как к лицу приливает кровь: страшно представить, как я выглядела в тот момент. А он стоял передо мной, ничуть не изменившийся, как если бы и не было этого внезапного порыва. Все то же спокойное и властное лицо, чуть заметная улыбка на дрогнувших губах, проницательный и теплый взгляд… Смотря в его глаза, я поклялась себе в том, что вступлю в эту войну. И в том, что если мне придется в ней погибнуть — то погибну. Так и погибну — под стальным и синим флагом его взгляда.

Я услышала, как Морено плеснул себе в чашку еще глинтвейна. Руки Шарпа сомкнулись у меня на спине.

— Иди сюда, — усмехнулся он и снова сгреб меня в охапку. Я на секунду задохнулась: вот что бывает, когда скрытое пламя прорывается наружу. — Теперь все точно будет хорошо.

Я засмеялась и закрыла глаза. Он мог уйти, но его слова все еще оставались в терпком и теплом воздухе. И если бы я могла взять их в ладони и впечатать себе в сердце, я бы сделала это.