— Да ни черта я не понимаю! — крикнул он и замер, делая глубокий вдох. — Погоди, что это? Дым?..

Я схватила его за руку и рванула вперед.

Уже в последнем коридоре все стало предельно ясно. Дым валил отовсюду — казалось, им были пропитаны даже стены. Зажимая рот и нос ладонью, мы пробивались сквозь этот дым, и цветы жасмина сквозь пелену казались как будто седыми. Но мне было плевать на цветы и на дым — я догадывалась, кто ждет нас в конце пути, в этом ядовитом дурмане, от которого кружилась голова и слезились глаза. И в голове, как метроном, звучали одни и те же слова — слова, которые все объясняли и одновременно делали все только сложнее.

Спаси врага своего, спаси врага своего, спаси врага своего…

Я кое-как нащупала ручку двери и вскрикнула, когда горячий металл обжег раненую ладонь. Дверь оказалась открытой, а из квартиры валил душный, горький, едкий, смертельный дым.

Я распахнула двери.

— Шарп!..

Меня тут же обдало горячим дымом, и я закашлялась, но не отвернулась. Полыхал камин, догорала обшивка дивана — того самого дивана! — и тлели занавески. Дым валил отовсюду, и я прищурилась, чтобы хоть что-то разглядеть. В груди снова заколотилось — нервно, рвано, бешено; как будто это я, я умирала в этом дыму и кто-то внезапно пропустил сквозь мою грудь сильнейший разряд. Но для того, чтобы все увидеть, не нужно было долго вглядываться в дым.

Шарп лежал на спине посередине комнаты, а пол вокруг был усеян мелкими и крупными осколками. Журнальный столик, чертов журнальный столик, сообразила я внезапно и решительно бросилась в дым. Сзади раздался окрик Логана, и он больно резанул по ушам, но я даже не различила слов. Я рванула вперед, схватила коммандера за плечи и кое-как оттащила подальше от огня; просто чудо, что на нем не успела загореться одежда. Битым стеклом было усыпано все вокруг, и несколько старых порезов снова открылись, но я как будто не почувствовала боли.

— Огнетушитель! — крикнула я Логану. — Ты знаешь, ты здесь был! Ищи проклятый огнетушитель, не стой как столб!

Логан, закрыв лицо воротником рубашки, помчался куда-то в сторону кухни. Все горело и полыхало, а я начинала задыхаться от дыма. Нельзя, приказала я себе мысленно, Тара Темпл, не вздумай! Думай о Шарпе, твердила я себе — думай о нем, ему сейчас хуже и больнее, чем тебе…

Он лежал, закрыв глаза, и на левом плече, чуть ниже ключицы, рубашка была красная и влажная от крови. По лбу стекали красные струйки. Положив ладони ему на грудь, я прислушалась и коротко выдохнула: его сердце билось. Пульс на шее был слабый и неровный, но он был — был, как та ниточка, за которую так отчаянно цеплялись мы оба. Ворвался Логан с огнетушителем, и шипение аппарата заглушило все остальные звуки. Я же сидела, вглядываясь в бледное лицо коммандера, и понятия не имела, что делать дальше. Мысли, как лавина, мчались с невероятной скоростью; в какой-то момент я попросто оцепенела, но тут Логан рухнул на колени рядом со мной.

— Что с ним? — спросил он хрипло. — Он жив?

— Логан, он дышит, — прошептала я. — Сердце бьется, пульс просчитывается, но он наверняка надышался дыма… — Логан протянул мне смоченный водой обрывок ткани, и я закрыла им лицо. — Эй, что ты делаешь?!

Парень молча, без лишних слов, протянул руку и, схватив неизвестно откуда взявшийся графин (подозреваю, что с той же кухни — видимо, он хорошо знал эту квартиру), плеснул Шарпу в лицо ледяной водой. С волос коммандера стекали капли, и следующие несколько мгновений показались вечностью. «Пожалуйста, очнись, — умоляла я мысленно. — Ты сможешь, ты прорвешься, ты же сильный… ты всегда был сильным… и будь таким сейчас… хотя бы ради меня!»

Его губы дрогнули, и он медленно, с трудом открыл глаза.

— Грейс?..

Я вскрикнула и склонилась над ним.

— Николас, это я, — и тут в далеком космосе, должно быть, взорвалась целая галактика оттого, что мы внезапно перешли на «ты». — Я, Тара Темпл… я вернулась, видишь? Ты был прав! Я вернулась!

Слезы текли по щекам, застилали глаза водянистой пеленой. Дым больше не поступал, но его все равно было слишком много. Шарп пару секунд потерянно переводил взгляд с меня на Логана, а потом наконец сфокусировался на мне. Сфокусировался, попробовал протянуть руку — и застонал от боли.

— Осколок, — прохрипел он. — Плечо…

Я умоляюще посмотрела на Логана. Чертыхнувшись, он быстро расстегнул пуговицы и снял рубашку — парадную рубашку, которую наверняка припас специально для родительского дня. Я же была готова не то что рубашку — кожу с себя снять, если бы это помогло его спасти… Скрутив ткань, парень кое-как зажал рану коммандера, и тот придержал получившийся жгут здоровой рукой; Шарп оставался Шарпом даже с осколком в плече, то есть соображал он, как всегда, быстро. Я бросила на Логана благодарный взгляд — и невольно отшатнулась, с трудом подавив крик.

Татуировка на плече.

Два красных крыла.

Конвойный…

— Надо выбираться отсюда, — голос парня словно дал мне пощечину: к черту Трибунал, к черту крылья, к черту все, главное — спасти Шарпа. — Дело плохо.

— Я… не выберусь, — так же хрипло отозвался Шарп, тяжело дыша: было видно, что каждый вдох дается ему с трудом. — Тара… Тара, послушай меня, не плачь… — Я уткнулась лицом в ладони и тихо завыла. — Беги, беги отсюда… Ты умная девочка, ты справишься… сама…

— Нет! — закричала я звонко. — «Спаси врага своего», помнишь, Николас? Я тебя не брошу! Не отдам!

— Я не…

— Ты выберешься! — заорала я еще громче. — Ты вспомнил Грейс, ту, ради которой полюбил меня, и ты… ты… — Он снова дернулся и запрокинул голову. — Николас! Николас!..

Я тряхнула его за плечи, и, очевидно, боль привела его в чувство. Он снова застонал и вцепился в мои руки.

— Тара, я… — Голос куда-то пропадал с каждым вдохом, и было видно, как он цеплялся за каждое слово. — Я тебя… люблю…

— Я тоже люблю тебя! — взвыла я. — Пожалуйста, Николас, нам нужно идти… только держись, прошу тебя, не теряй сознание, держись…

— Я… не могу, — признался он глухо. — Я… ногу… не чувствую.

О нет!

Логан осторожно прикоснулся к больной лодыжке Шарпа. Она была неестественно искривлена, как если бы он вывихнул ее еще раз. Или… или как если бы кто-то ударил его. По ноге. С размаху.

Так, как…

…я.

— Вставай, — приказала я. — Держись за меня, вставай… будет больно, но так надо. Я помогу тебе.

Логан кое-как стянул концы повязки на плече коммандера, а я осторожно поставила его на ноги. Вернее, на одну ногу: на вторую опираться он не мог. Его била дрожь, а лицо, казалось, сливалось цветом со стеной. Я с ужасом подумала, что он может потерять сознание в любую секунду.

— Держись за меня, — повторила я, еле сдерживая очередной приступ рыданий. — Я тебя вытащу. Мы с Логаном отведем тебя в госпиталь, Ронда вытащит осколок, перевяжет рану и все будет хорошо… все будет хорошо, слышишь меня? Слышишь меня?! Оставайся со мной, оставайся со мной… оставайся со мной…

Мы вышли в коридор, и Шарп не выдержал. Его ноги подкосились; он тяжело опустился на пол у стены и запрокинул голову. Кровь снова проступила сквозь повязку. Я села рядом и крепко вцепилась в него.

— Он сейчас свалится, — прокомментировал Логан, касаясь рукой чего-то угловатого у себя на поясе. — Тара, ему совсем плохо.

— Надо в госпиталь, — отозвалась я. — Но он не дойдет. Кто ж посмел его ударить…

— Ударить? — переспросил парень.

— Да, он меня ударил, — отозвался Шарп слабым голосом. — Врезал по ноге… сначала боль, потом темнота… и все…

— Кто? — Я наклонилась и осторожно вытерла кровь с его разбитого лба. — Этот человек стоял к тебе лицом. Ты его видел!

Шарп не успел ответить: Логан схватил меня за руку и показал куда-то в сторону коридора, в дым. Я пригляделась, не отпуская коммандера — и различила то, что можно было бы списать на сумасшествие.