— Джезмин!..

Она схватила меня за руки, вырвала фотографию и буквально впечатала меня грудью в решетку.

— Никогда, — прошептала она тихо и отчаянно, — никогда не говори со мной о ней. Ни-ког-да, слышишь?!

Я ошарашенно кивнула.

— Никогда… — выдохнула Джезмин, и ее красивое лицо вдруг стало как будто старше на несколько десятков лет. Она снова прижалась лбом к решетке, так что я могла видеть дикую боль в ее глазах. — Ее звали Грейс. Грейс Шарп… Племянница Илая. Сестра Брендана. Моя дочь.

Воздух покинул мои легкие, а сердце снова зашлось в груди, так что мне показалось, будто оно кричит. А может быть, это и был крик. Отчаянный крик на сто тысяч голосов, каждый из которых потерял самое дорогое.

— Ваша… дочь? — переспросила я каким-то чужим голосом. — Но ни Шарп, ни Илай никогда не…

— Она погибла, — перебила меня Джезмин, глядя в пол. — Причем погибла по его вине, понимаешь, Тара? И как ты можешь называть его отцом? Никудышный из него отец, Тара… да и человек тоже…

Нервы сдали, и она, закрыв лицо руками, медленно опустилась прямо на пол. Чуткая Касси тронула меня за локоть и оттянула на пару шагов оттуда.

— Иди, девочка-титан, — Джезмин глухо всхлипнула. — И возвращайся, когда все случится. Когда он уйдет в отставку… тогда мы и решим, что делать.

— Простите, — сорвалось с моих губ.

— Так надо, Тара, — Марк взял меня за вторую руку и развернул к себе. — Старые раны кровоточат больнее всего… Помни о нас, — сказал он тихо и как-то грустно. — О мне, о Колтоне… об Элли.

Элли… Еще одна вина, висевшая на мне. Просто удивительно, как я не сломалась под всей этой тяжестью. Но тогда у меня не было ни времени, ни повода, ни сил размышлять об этом. Закрыв глаза, Касси отпустила руку брата и повернулась ко мне; в ее глазах стояли слезы.

— Идем, — сказала я глухо. — Ничего еще не кончено. Скорее… наоборот.

Как только мы поднялись наверх, я увидела Илая, идущего со стороны цветов жасмина. Моим первым порывом было броситься ему навстречу, но я не могла бросить Касси, ничего не объяснив. Выглядела она весьма неважно: лицо казалось серым после стольких слез, а глаза смотрели как-то потерянно, и даже появление Илая не смогло ее оживить. Правда, он довольно быстро нас заметил. +

— Тара? Касси?..

Я нерешительно отпустила руку подруги и сделала шаг вперед, как если бы боялась, что свалюсь на землю. Меня била дрожь, но эта дрожь была внутри меня. Снаружи никто не мог этого видеть. Это было нестерпимо — чувствовать, как все тело бьется на осколки откуда-то изнутри — но это тоже был контроль. Я чувствовала себя так, будто вся кожа была в царапинах, а я окунулась в соленую воду.

Илай подошел еще на несколько шагов ближе, и внезапно я, словно очнувшись, в два прыжка преодолела расстояние между нами.

— Илай!

— Ну, тихо, тихо, — он взял меня за плечи и притянул к себе, так что я успела спрятать слезы. Мне было плевать на то, что скажет или подумает Касси. — Ты все-таки пошла туда? Ты была там, Тара?

— Да, но я… я… — пробормотала я, утыкаясь лицом в его рубашку — ту самую рубашку, на которую несколько недель назад я вылила стакан мохито. — Илай, мне страшно… Не уходи от меня…

— Куда я денусь, дурочка, — он потрепал меня по волосам, и я была готова взвыть от этого дикого сочетания нежности и боли. — Ну чего ты, милая? Я понимаю, сложно… всем нам сложно…

Сзади послышались шаги: Касси подошла и молча уткнулась лицом мне в плечо. Илай чуть переместил руки и обнял нас обеих. Мне захотелось свернуться, обхватить колени руками, сжаться до невообразимых размеров, только бы оставаться в ореоле этого долгожданного тепла.

— Всем нам сложно… — повторил Илай, будто разговаривая с самим собой. — Не революция выбрала тебя, Тара. Ты выбрала ее — я разглядел ее в тебе. Я не смогу всегда быть рядом, девочка моя. Учись быть сильной. Они же смотрят на тебя.

— Она сильная, — отозвалась Касси. — Вы бы видели ее там, в подвале. Она устроила им то, на что у других бы духу не хватило. Она стреляла в Шарпа.

— Что, прости? — Илай положил ладони мне на скулы и недоуменно посмотрел в глаза. — То есть как это — стреляла?..

Я высвободилась из его рук и оттянула Касси в сторону. Она, похоже, пришла в чувство и смотрела на меня непонимающе. На ее лице было написано что-то среднее между довольным «а я же говорила» и изумленным «что за бред тут происходит».

— Я не стреляла, — сказала я. — Ну, не в него. В монитор.

— В монитор, говоришь? — Он провел ладонью по затылку: жест, в котором они с Шарпом были до безобразия похожи. — Ясно… То есть, я все видел, — рука снова переместилась на мое плечо. — Когда я зашел, он сидел перед погасшим ноутом, и лицо у него было… ну, как у меня, когда ты меня коктейлем облила. Я сразу понял, что без тебя там не обошлось…

— Так ты заходил к нему? — усмехнулась я сквозь слезы. — И зачем, не побоюсь спросить? Решил добить? Прости, но это — моя задача.

— Пытался заставить хоть немного пройтись, — вздохнул Илай, проигнорировав совсем уж явный выпад. — Я понимаю, он хромает, бережет ногу и все такое, но нельзя же круглосуточно сидеть в своей квартире и строить планы по захвату мира. А он… Он только отмахнулся. Ты же знаешь, он упрямый. И все еще страдает из-за тебя.

— Страдает он, конечно же… — протянула я с издевкой. — Зачем ты это говоришь? Все в прошлом, Илай.

— И три точки в конце.

Я отвернулась от него и посмотрела в сторону двери. Он был прав. Самое страшное — он на самом деле был прав. Шарп все еще оставался черной дырой в моем сердце, и все, что я думала или делала, в конечном итоге сводилось к нему… Касси снова взяла меня за руку, а ладонью второй руки мягко повернула мою голову так, чтобы я больше не могла видеть то, что находилось за спиной.

— Он боится тебя, — снова начал Илай. — Странно, правда? Коммандер и Верховный канцлер Трибунала боится семнадцатилетней девчонки из низшего сектора… Что в тебе такого, Тара Темпл? — спросил он тихо и серьезно. — Что ты делаешь с людьми?

— Все правильно, — отозвалась я, глядя куда-то сквозь него. — Он должен бояться меня. У меня теперь есть то, что он не может отобрать. Контроль… и ты.

— Как мы зашли так далеко… — прошептала Касси.

Я сжала ее пальцы так, что они должны были побелеть.

— Нам пора, — сказала я. — Поговорим потом, Илай. Если только это «потом» наступит. Я не знаю, кем была Грейс Шарп, но он заплатит и за нее.

И пошла прочь, потянув за собой Касси. Я была уверена, что Илай и так все знал, просто не хотел лишний раз вспоминать о той девочке. Все это время он был актером, как и все мы, но его роль преданного друга что-то слишком затянулась и собиралась продолжаться вплоть до занавеса. Вряд ли он беспокоился о Шарпе чисто по инерции, то есть по привычке. Я подумала о том, каково это — быть добрым к человеку, который сломал жизнь твоей сестре и стал причиной гибели твоей племянницы. Да, Илай Морено был благороднее меня. Но это было уже не исправить. Продолжать играть свои роли — вот и все, что мы могли.

До самого поклона, до горького конца.

Я ни о чем не жалела. Все мои обещания, данные не тому человеку, требовали жертв, и я пошла на эти жертвы, даже не оглянувшись. Правда тоже требовала жертв, и я не собиралась отступать. Но правда имела обыкновение раскрываться постепенно, и каждый раз, когда я думала, что с меня хватит и больше я не выдержу, на мою голову сваливалось что-то новое. Такой же новостью оказалась и правда о дочери Шарпа. Я не могла выбросить это из головы. Я все время думала о том, что же нас связывало. В голове крутились слова Рамирес о том, что я — его слабость. И это тоже было правдой: я, зная все его болевые точки, в то же время сама была одной из них. Я могла распоряжаться этим, чтобы отомстить ему, но я снова была скована. С каждым днем я все больше убеждалась, что мы найдем выход, только если один из нас умрет. Но по всем обстоятельствам складывалось так, что ничья смерть не смогла бы разрешить этот конфликт. Мы как будто попали в шторм и теперь решали, кого мы выбросим за борт. Мы только тогда осознали, что идем ко дну.