Моя последняя фраза повисла в воздухе, как капля, готовая в любой момент превратиться в ливень и обрушиться на наши головы. Ронда встала, сняла с меня плед и накинула его себе на плечи.

— Так холодно… — сказала она ровным голосом. — Я не могу помочь ему — и не могу помочь тебе. Он останется хромым, а ты останешься зависимой от него… Ты уверена, что еще не поздно, Тара? Ты сможешь остановиться, когда придет время?

— Время чего? — перепросила я и тут же об этом пожалела. — Да, доктор Уоллис. Уже поздно. Я люблю его.

Я вышла из кабинета и закрыла дверь. Внутри все еще звучало долгое эхо противной горечи.

Зал встретил меня на удивление спокойно. Сектор рассредоточился по разным углам, а посередине, как и всегда, возвышалась фигура Берка. Очевидно, занятие по стрельбе уже закончилось — весь арсенал был сложен, а наушники закинуты куда-то в дальний угол. Я прошла на свое место и села под шведской стенкой, откинувшись на нее затылком.

— Да ладно, кто вернулся! — Тренер мигом среагировал на мое появление. — Решила пострелять еще немного?

— Не-а… — протянула я. — Мистер Берк, можно я просто до конца занятия здесь посижу? — Мой взгляд упал на Касси, которая сосредоточенно избивала боксерскую грушу. — Я что-то больше ничего не могу…

— Ничего она не может, ха! — ухмыльнулся Берк. — Ну конечно же, мисс Темпл. Я должен был и раньше догадаться…

— Что вы имеете в виду? — спросила я, начиная напрягаться. — Неужели я была таким плохим курсантом?

— Курсантом, может, и не самым уж дрянным, но человек из тебя… — Он состроил презрительную гримасу. — Мягко говоря, не очень.

— Эт-то почему еще?! — вспыхнула я, вскочив на ноги.

— О, наша принцесска начинает злиться? — Берк отступил на шаг. — Тот парнишка, который обжимался с этой вашей Лореттой… как его там? Колтон! — Я замерла на месте, сжав руки в кулаки. — Что ты всех собак на него повесила, а? Ну да, приставать к девчонке, может, и нехорошо, но то, что он напал на тебя в темном коридоре… Ложь!

Я бросилась вперед и тут же застыла, будто налетев на невидимую стену. Стена треснула и разлетелась на осколки, которые обрушились на меня ледяным дождем. Глаза всего сектора обратились на меня, как заостренные ножи.

«Ложь»

— Ну давай, накинься на меня, — протянул тренер насмешливо, увидев, что мои руки сжимаются в кулаки. — Давай, ударь, докажи, что ты права… Не можешь?! — Молчание из зала было ломким, как стекло, и опасным, как весенний лед. — В самом деле, что ты можешь? Что ты можешь, кроме того, что бегать за своим несравненным Николасом Шарпом?..

Что-то острое впилось мне в грудь.

Зал дернулся и замер, оставив меня под прицелом двух десятков насмешливых, холодных взглядов.

— Это… это не так! — закричала я, но голос сорвался и превратился в звон. — Вы не имеете права, мистер Берк!

— Вау, как интересно, — Сидящая в углу Лоретта прищурила глаза. — Чего мы еще не знаем о своем бесценном старшем солдате?..

— О, так вы не знали? — снова воодушевился Берк. — И вы хотите сказать, что вы не знаете, насколько ваш коммандер любит смазливых девчонок? Или, Тара Темпл, ты думаешь, что ты у него первая и единственная?

Контроль рассыпался в пыль. Я стояла, сцепив зубы и сжав кулаки, а все вокруг звенело и смеялось, заливалось и визжало. На какую-то секунду я поймала взгляд Касси, но она только закрыла глаза и опустила голову. Я знала — что-то умрет, а что-то начнется по-новой. Но к такому виражу я была готова еще меньше, чем к предыдущему.

— Ты не знаешь, — продолжал тренер, — ты ничего не знаешь, верно? Сколько было таких, как ты, и где они сейчас? А Брендан Шарп? Ты никогда не спрашивала его о том, что случилось с его матерью?

Мать…

Белые цветы на стенах, белый жасмин, отравлявший своей белизной темно-зеленые коридоры Гарнизона. Белый жасмин, белый жасмин…

Жасмин…

Джезмин. Джезмин Шарп.

— Ложь!

Крик отразился от стен зала и рикошетом ударил по мне. Я стояла так еще с минуту, но эта минута в пересчете на все время мира была равносильна нескольким тысячелетиям, которые пронеслись перед глазами, будто в ускоренной перемотке. Теперь я знала: шла война. Война, о которой я ничего не знала, но которая могла уничтожить все, во что я верила. +

И моей задачей было этого не допустить.

Я шла ко дну.

Давая обещание, я верила, что оно не станет камнем у меня на шее, но петля продолжала затягиваться, а я продолжала притворяться, будто это украшение. Теперь, когда сектор обо всем узнал, я чувствовала и досаду, и облегчение одновременно. То, что происходило между мной и Шарпом, наконец вышло за рамки, обозначенные гранью «совершенно секретно». Я больше не собиралась прятаться. Проблема была только в одном — следующей гранью, к которой я стремительно приближалась, была только грань дозволенного. +

Правда, девчонки из сектора так не считали. Спустя пару дней после того инцидента в зале эти люди показали, что они обо мне думают. Начались перешептывания — верный признак того, что сплетницы вцепились в какую-то сенсацию и теперь не отпустят ее, пока не доведут до абсурда. В нашей комнате женское радио могло трещать о чем угодно: периодически всплывали то новые факты из личной жизни Лоретты Хьюз, то версии исчезновения Элли (про которую теперь говорили только в духе «да куда она денется с глубоководной субмарины»), то прокатился слух, что Берк закрутил роман с Грейс Граймс. Эту даму вообще любили сводить с кем попало, и, думаю, она сама бы удивилась, скольких ухажеров ей уже успели приписать. Но спустя пару дней появилось что-то новенькое: всему сектору стало известно, что Тара Темпл, оказывается, влюбилась в Николаса Шарпа.

Стоило кому-то произнести его имя, все остальные начинали загадочно улыбаться и поглядывать в мою сторону. Я делала вид, что мне все равно. Однажды в один из таких моментов мимо меня проплыла Лоретта и, наклонившись, шепнула что-то вроде «А как же Логан?». Это прозвучало достаточно громко, но девчонки этот выпад проигнорировали. Очевидно, для сенсационной новости о том, что я бегаю от одного к другому, еще попросту не пришло время. Но я-то знала, под каким прицелом находится моя жизнь. Показательное зрелище продолжалось. Я приняла условия игры и не раскаивалась в этом.

Однажды после ужина Граймс перехватила меня и попросила отнести в сектор какие-то очередные бумаги — все продолжали изображать бурную деятельность, организовывая родительский день. Я покорно сгребла свою ношу в охапку и направилась в комнату — все остальные уже были там, а я, как всегда, опоздала в столовую, потому что после занятий та же Граймс гоняла меня по другому поводу. Было непривычно холодно, и я вспомнила, что горячего шоколада мне в тот вечер не досталось. Идя по коридору, я позволила себе вспомнить глинтвейн в квартире Шарпа, и в тот момент мне почему-то показалось, что после этого ничего не было, а я сама все придумала. Что не было ни Колтона, ни подвала с кроссфайерами, ни исчезновения Элли, ни ссоры с Касси, ни новости о том, что Шарп собирается подать в оставку. Ничего не было, ничего не могло быть — на какую-то секунду мне отчаянно захотелось, чтобы все это оказалось лишь продолжением того теста на контроль. Чтобы вдруг все исчезло, и я оказалась лежащей в том прозрачном ящике, а Илай Морено сказал бы мне, что у меня все получилось. Потому что в реальности у меня не получалось ничего.

Я бросалась из угла в угол и все равно натыкалась на стены. И даже в мелочах я никак не могла собрать себя по частям и просто быть настоящей. Я никому не могла угодить. Я ничего не могла контролировать.

Подойдя к двери, я похлопала себя по карманам в поисках карты и вдруг, замерев, прислушалась к голосам, которые доносились из комнаты.

— А где Темпл? — раздался голос одной из близняшек. — Что-то я ее на ужине не видела.