Хлопок — и наступила темнота.

А спустя секунду перед глазами появилась первая картина.

Я увидела Брендана, стоящего в квартире отца и держащего его за воротник рубашки. Глаза Шарпа-старшего были полны ужаса и боли. Я вспомнила тот проклятый вечер и триста раз уничтожила себя за то, что собиралась сделать. Я увидела, как Николас падает на столик, сбитый ударом единственного сына, как вокруг разлетается дождь из осколков, как лицо моего коммандера искажается от боли, а на рубашке расплывается красное пятно. Увидела, как пламя вырывается из камина, а Брендан, хлопнув дверью, выбегает из квартиры.

— Стой, стой! Не то! Ох, ч-черт возьми…

Картина за картиной, эпизод за эпизодом. Логан, стоящий перед дверью с красными крыльями, но — с обратной стороны. Приборная панель под его пальцами и длинный коридор — коридор, в конце которого, словно в кино, из щели пробивалась полоска света. Настоящего, земного, солнечного света…

— Выключить! Немедленно!

Крик Брендана заглушал всю картину, но я усилием воли заставила себя сосредоточиться на том, что видела. Сам не зная, этот негодяй слил мне весь компромат и на себя, и на Логана — наверное, это была немного не та правда, которую он хотел мне показать. Но он ничего не мог сделать… и это было жестоко, но приятно. Я больше не была бессильна. И если бы мне только дали шанс оттуда выбраться, я многое смогла бы изменить.

Кроссфайеры, марширующие стройными рядами по направлению к танцевальному залу. Что они должны были там сделать? Я заметила, какие у них были лица — мертвые, отсутствующие, словно у манекенов или кукол. Еще один вопрос: что с ними сделали? Не то ли, о чем говорил, теряя сознание, Николас и что подтвердил Брендан?..

Следующая картина: Логан со спокойной решительностью расстреливает каждого из них из станнера.

Если бы я могла кричать, я бы вскрикнула.

Они их подчинили, поняла я внезапно. Подчинили их, установили над ними свой контроль, сделали из них Черный парад для устрашения… Сделали то же, что сделали со мной — но зачем? Зачем, зачем, зачем, зачем… зачем?! Мое сознание билось, как птица в клетке, и рушились миры, и сталкивались вселенные. Нас постигла одна и та же участь — для чего? Это должно было стать спасением — но как?.. Я не знала, я не могла этого знать. Я знала только, что это — способ Шарпа спасти кроссфайеров от смерти, уготованной им руками Рамирес. Его последняя попытка спасти хотя бы жену и мать своих детей, даже несмотря на то, что она так его и не простила. Получается, это и называлось Черным парадом? Получается, Брендан, расправившись с Шарпом, все-таки решил продолжить его дело и спасти мать, но тут, как и обычно, появилась я и все испортила? Вопросы, вопросы, вопросы… Но единственный человек, который мог дать на них ответы, медленно угасал в дыму и темноте, теряя кровь, а я снова не могла его спасти. Я снова не могла никого спасти. Никого из них, никого… даже себя. Но я не стоила спасения. А жизни всех их становились бесценными.

Внезапно кадр сменился, и я как будто оказалась в темном коридоре у лестницы. У той самой лестницы, в том самом дне. Я увидела темный силуэт, склонившийся над ступенькой с мотком тонкой проволоки в руках. Как тогда, во время процедуры — «останови его, не дай ему все испортить, вытащи его, останови его…». Но это больше не была процедура — я не находилась под действием теста на контроль, я больше не могла произнести ни слова. Любовь, ярость, ненависть, инстинкты — все было отобрано. Асболютно все.

Незнакомец повернулся, и я увидела его лицо.

— Брендан!..

И я закричала.

Закричала, пустив по своему телу мощный импульс, рванув голосовые связки, разбив стену безмолвия, стоявшую передо мной. Теперь я знала. Теперь я знала все. Я должна была догадаться, что это он, должна была разгадать его и раньше. Ведь это он натянул ту проволоку на лестнице, ведь это он с самого начала хотел убить своего отца и своего коммандера. Моего коммандера. Нашего коммандера. Споровшего погоны и спустившего знамена, разбитого и сломленного, но — нашего. И я хотела закричать об этом на весь мир, но закричала только имя Брендана. Закричала и почувствовала, как по телу словно проходит разряд электрического тока. Как дефибриллятор, который запустил мое почти остановившееся сердце. Как новая надежда…

Я вскочила. Мое тело вмиг обрело былую силу, и я с размаху ударила Брендана носком ботинка в живот. Он вылетел из кресла, как тряпичная кукла, а нож выскочил из ножен и звонко приземлился на пол. Я сорвала скобу с глаз и отшвырнула ее в сторону. Звон ударил по ушам, и это окончательно привело меня в чувство. Брендан лежал без чувств, а я, не отдавая себе отчета, подхватила нож и замахнулась им.

— Тара, стой!..

Окрик из коридора будто пригвоздил меня к месту.

Нож выпал из ладони и звякнул где-то внизу.

— Илай?..

Я бросилась к нему и с размаху бросилась ему на шею. Меня душили рыдания; все мое тело трясло, как в лихорадке. Я будто очнулась — я снова чуть не стала убийцей, чуть не убила человека, пусть и негодяя, но человека… Илай держал меня в своих руках, а я медленно умирала с каждым вдохом.

— Ты остановилась, — прошептал он. — Ты не сделала этого. Ты устояла… Не превращайся в то, что ненавидишь, слышишь меня? — Я тихо всхлипнула и крепче вцепилась в его руки. — Ты здесь. Ничего еще не кончено. Пойдем.

Он сгреб мое дрожащее тело в охапку и потащил за собой. Слезы застилали мне глаза, руки тряслись, а сердце колотилось как бешеное. Дар речи потихоньку возвращался, и я наконец отважилась сформулировать вопрос — один из тысячи вопросов, один из тысячи путей.

— Что с ними? — выдохнула я. — С теми, кого увели туда?

— Они в безопасности, — отозвался Илай. — Они в Сфере, им больше ничего не угрожает… — Я споткнулась и чуть не упала, и он успел подхватить меня. — Им хотели стереть память, понимаешь? Всем… и тебе тоже.

Я снова вдохнула воздух, как человек, вытащенный из воды, и закашлялась. Перед глазами снова поплыло. Я начинала задыхаться от быстрого бега.

— Что такое Сфера?

— Сейчас увидишь, — ответил он.

Мы прибежали в коридор, где я оставила Шарпа. Его там не было — зато были все те люди, которых я видела на родительском дне. Родители и курсанты, братья и сестры, взрослые и дети… Сердце сжалось и снова пустило кровь из многочисленных шрамов. Дым застилал глаза, и я с трудом удерживалась на ногах. Я стояла перед всеми ими, отделенными от меня прозрачной силовой стеной, и чувствовала, как снова и снова распадалась на части.

— Что это? — спросила я одними губами.

Илай не успел ответить. Из темноты коридора медленно показался одинокий силуэт, и мое сердце снова дернулось в груди — я не могла поверить, почему оно все еще билось. У силуэта были темные волосы и бледное, уставшее лицо. Он хромал на одну ногу — вернее, он волочил ее, не наступая на нее совсем.

В одной руке он сжимал трость. Другая же рука бессильно висела, как плеть.

— Иди к нему, — сказал Илай глухо. — Так надо. Иди к нему.

Я не двигалась с места. Все эти лица казались прицелами, и я не могла смотреть в эти десятки пар глаз. Кроссфайеры сидели там же, и их глаза были все так же пусты, а лица — так же бледны, как и тогда, когда я видела их в последний раз. Значит, я оказалась сильнее? Значит, мое сознание боролось до последнего?.. Я не знала. Я перевела взгляд и смотрела на Шарпа, который медленно шел ко мне сквозь пелену из слез и дыма. Мы смотрели друг на друга сквозь завесу пламени, и время… время вдруг рассыпалось на составные части, став таким неважным и незначительным, что его можно было сжать в ладони и развеять в воздухе. Мы смотрели друг на друга еще несколько секунд — а потом оцепенение, словно невидимые оковы, вмиг слетело.