«Цин Шуй!»

Цин Шуй замер от удивления — Цанхай Минъюэ обычно не обращалась к нему по имени. Он посмотрел на одиноко стоящую Цанхай Минъюэ с удивлением во взгляде.

«Да, Юэюэ? Скажи, в чем дело, я сделаю все, что тебе будет угодно, ну, кроме прыжка в вулкан или подъема по холму из лезвий», Цин Шуй понятия не имел, зачем Цанхай Минъюэ позвала его, тем не менее, его сильно расстраивала хрупкость во всем виде Цанхай Минъюэ. В глубине сердца Цанхай Минъюэ была богиней, сильной и гордой императрицей. Он бы никогда не подумал, что такая сильная женщина, как Цанхай Минъюэ, могла иметь слабости. Думая о ее одиночестве, Цин Шуй горько вздохнул. У него-то хотя бы была мама, хоть и далеко, и все члены его клана. Если бы он был одинок, чувство абсолютной беспомощности было бы ни с чем несравнимо и ужасно. Величайшая боль человечества была именно в одиночестве, одиночестве, настолько глубоком, что оно постепенно проникает в самую глубину души.

Цин Шуй растерялся. Он понимал, что нужно было что-то, что успокоило бы Цанхай Минъюэ и поставило ее снова на ноги. Лишь любовь или крайняя ненависть могла помочь избавиться от чувства одиночества. Столько было могущественных экспертов с длинными жизненными циклами, которые в итоге выбирали смерть именно из-за одиночества. С другой стороны, были многие, выбиравшие жизнь именно благодаря любви или ненависти!

«Если бы она понесла от меня дитя, она бы сразу приобрела смысл жизни!» дикая мысль пришла в голову Цин Шую.

В этот момент троица сидела на спине огненной птицы. Хоюнь Лю-Ли сидела, обняв колени, скучающим взглядом осматривая окрестности. Цин Шуй молча смотрел на прекрасное лицо Цанхай Минъюэ. У него было сильное предчувствие, что если Цанхай Минъюэ сейчас уйдет, то он, скорее всего, потеряет ее навсегда. И в этот момент Минъюэ собралась было что-то произнести…

Цин Шуй потянулся вперед, обнял ее и поцеловал. Обеими руками они обнимал ее за плечи, прижимаясь к ней как можно крепче. Цанхай Минъюэ не успела ничего сказать. Она была в объятиях Цин Шуя, ее губы ласкали его губы, ее сердце забилось быстро-быстро, и она даже не стала сопротивляться этому.

Цин Шуй уже решил для себя, что бы ни случилось, он должен поцеловать ее. Для такой, как Цанхай Минъюэ, которая еще никогда не была в таком близком контакте с мужчиной, поцелуй мужчины означал автоматический переход в мистическую сферу. Цин Шуй продолжал целовать ее, сомкнув свои губы на ее вишневых губах, что означало своего рода его «монополию» на владение ею.

Цин Шуй не собирался влюблять ее в себя этим поцелуем. Он бы предпочел, чтобы она его возненавидела.

«Ненависть и Любовь — две стороны одной монеты. Ненависть может дойти до крайности. И любовь тоже!» Цин Шуй не знал, приведет ли его поведение к ненависти со стороны Цанхай Минъюэ, он лишь хотел, чтобы она никогда не забывала его. Он хотел остаться огоньком пламени внутри ее сердца посреди темноты тяжелого одиночества.

Однако пока он целовал Цанхай Минъюэ, его накрыло восхитительно чувство, заставившее его забыть обо всем. Мягкое прикосновение и нежный аромат ее тела… Он вдруг вспомнил о двенадцати портретах красавиц. Неужели Цанхай Минъюэ была одной из протагонисток этих портретов? Обладательницей божественного тела?

Цанхай Минъюэ неуклюже избегала встречи с языком Цин Шуя, но куда же было спрятаться ее языку в ее маленьком деликатном ротике? Более того, ее борьба заставила язык Цин Шуя полностью испробовать весь ее рот, облизав его изнутри. Обнимая ее, его руки непрерывно ласкали ее сзади, каждый изгиб ее утонченного тела.

Цанхай Минъюэ возбудилась и оттолкнула Цин Шуя. Тот запаниковал.

Ее лицо раскраснелось, глаза подернула влага, ее слегка припухшие губки выражали сексуальность, даже ее черные блестящие волосы слегка спутались, но только добавляли ей очарования.

В ее взгляде читались смешанные чувства. Она, не отрываясь, смотрела на Цин Шуя. Тот думал о том, что взгляд женщины может быть таким сложным, таким запутанным. Она явно тянула время и мешкала.

«Минъюэ…»

«Не нужно ничего говорить, я просто хочу тишины и покоя», сказав это, она призвала своего монстра и быстро запрыгнула верхом на кондора.

«Цин Шуй, ты ужасный человек!» сказала Хоюнь Лю-Ли, когда вернулась в чувство после увиденного.

«Цин Шуй: «…»

В итоге на спине жар-птицы остались двое — Цин Шуй и Хоюнь Лю-Ли. Цин Шуй скомандовал птице следовать за кондором. Он был готов к тому, что Цанхай Минъюэ возненавидит его навсегда, однако, какой же мужчина выдержать ненависть девушки, которую он любит?

«Как ты себя чувствуешь?»

«Ужасно», смущенно выдохнул Цин Шуй.

«Хочешь, я помогу тебе? С моей помощью ты сможешь обнимать Сестру Минъюэ дома», глаза Хоюнь Лю-Ли смеялись.

«Ты, маленькая чертовка, ревнуешь!» хихикнул Цин Шуй и рванул вперед к Хоюнь Лю-Ли, чтобы схватить и не выпускать из своих объятий.

«Ах, что ты собираешься делать!» взвизгнула Хоюнь Лю-Ли, когда Цин Шуй навалился на нее всем телом. Она начала страшно нервничать и постоянно кричала от удивления и смущения. Тот похотливый огонь в его чреслах нужно было куда-то девать, поэтому он прижался к тонкому и деликатному телу, ощущая упругие мягкие холмы под одеждой. Тлеющие угли снова вспыхнули пламенем, и он сорвал вуаль с лица Хоюнь Лю-Ли.

«Цин Шуй…Я не готова, это не самое лучшее место…» задрожала Хоюнь Лю-Ли, дергая Цин Шуя за рукав.

От этих слов ему еще больше захотелось ее, он чуть не потерял контроль над собой. Одна мысль о возможности взять ее силой, ощутив плотское удовольствие от обладания женщиной, затуманила его разум. Однако он только что целовал Цанхай Минъюэ, было бы странно, что последующий за поцелуем секс произойдет между ним и Хоюнь Лю-Ли. Кроме того если Цанхай Минъюэ решит вернуться с полпути, даже если он спрыгнет с высоты в реку, объяснить эту ситуацию он уже никогда не сможет.

Поэтому, так как у Цин Шуя изначально не было намерения тра***ть Хоюнь Лю-Ли, то он решил, что чуть не уступил своим страстями именно из-за ее слов.

Они лежали на боку, лицом друг к другу. Губы Цин Шуя крепко прижаты к губам Хоюнь Лю-Ли, тела их нежно прижимались друг к другу и легонько терлись друг об друга. Вскоре она начала тихо постанывать.

Хоюнь Лю-Ли не останавливала Цин Шуя, раз он остановился и не стал срывать с нее одежду, тем не менее, он уже воспользовался ею. Она даже неуклюже пыталась повторять губами движения Цин Шуя в поцелуе. Это его так сильно возбудило, что он еще сильнее засасывал ее губы в порыве страсти.

Хоюнь Лю-Ли в душе хотела того, что должно было случиться, когда почувствовала, как что-то горячее коснулось ее тела. В то же самое время ей было ужасно стыдно за свое удовольствие. По странному стыдно.

Она не смела посмотреть Цин Шую в глаза. Она просто закрыла глаза. Рефлекторно она вынула свой маленький розовый язычок, который Цин Шуй тотчас же коснулся кончиком своего языка и почувствовал его мягкость и сладость.

Хоюнь Лю-Ли раскраснелась. Крепко обняв Цин Шуя, она вздрогнула несколько раз, прижимаясь к нему еще сильнее. Цин Шую стало вдруг обидно. Он почувствовал через тонкую ткань своей одежды влагу. Он не ожидал, что она так получит удовольствие. Он просто улыбнулся и погладил ее тонкую спину.

Его огонь все еще горел. У Цин Шуя уже было три женщины, всего несколько раз. Один — с Ши Цинчжуан, дважды с Чжу Цин и однажды он несколько дней развлекался с Минъюэ Гэлоу. Он не думал, что у Хоюнь Лю-Ли все так быстро получится. Считалось, что если женщина быстро кончает с определенными мужчиной, это означает, что он ей по-настоящему сильно нравится.

Цин Шуй даже пошевелиться не мог, так крепко его держала Хоюнь Лю-Ли. Она сжала его в крепком объятии, не давая ему двигаться. По ее тяжелому дыханию было понятно, что она все еще находилась в состоянии эйфории.

«Пожалуйста, не двигайся, дай мне побыть с тобой еще немного!» прошептала она, не смея поднять головы.