Джайн-технология – технология, охватывающая все научные дисциплины. Создана одной из мертвых ныне рас – джайнами – с конечной целью распространить ее по всему цивилизованному миру и уничтожить его.

Капюшонник – существо с планеты Масада, подобное гигантской многоножке. Как выяснилось, капюшонники – деградировавшие потомки биомеханических боевых машин, разработанных эшетерами в ходе их многовековых гражданских войн.

Манжетон – устройство-браслет, с помощью которого нанокомплекс пользователя настраивается в зависимости от его сексуальных предпочтений. Используется в основном для извещения о сексуальной готовности – или неготовности – человека. Когда либидо носящего браслет понижено, манжетон голубой. Когда же персона сексуально активна – красный.

«Моллюски» – группа людей-сектантов, которые до такой степени восхищаются прадорами, что пытаются изменить себя хирургическим путем, чтобы превратиться в них.

Первенцы и вторинцы прадоров – особи, химически удерживаемые по окончании скачков роста на стадии отрочества, впоследствии сбрасывающие панцири на пути к взрослому состоянию.

Прадоры – чрезвычайно ксенофобная раса гигантских крабоподобных инопланетян, подчиняющаяся королю и его семье. Враждебность заложена в их природе, так что, столкнувшись с Государством, прадоры немедленно напали. Они не пользовались телепортами (чтобы контролировать подобные устройства и управлять ими, требуется ИИ, а прадоры враждебно относятся к любой форме искусственного разума), и это оказалось их преимуществом, поскольку в результате их технология звездолетостроения и, как следствие, металлургия во много раз превосходили государственные. Их корабли были практически несокрушимы, но в итоге человечество и ИИ приспособились, на своих военных заводах догнали и перегнали прадоров – и начали побеждать. Победа, однако, не была окончательной, поскольку старого короля свергли, а новый заключил с Государством непрочный мир.

Форсироваться – воспользоваться одним (или больше) из множества доступных кибернетических устройств, механических насадок и, ясное дело, церебральных усилителей. В последнем случае мы, конечно же, имеем вездесущий форс и его производные – форсануться, зафорсить и ужасное «полный форсец». Но и это еще не всё – сейчас слово «форс» стали часто путать с «фрезой» и «фаршем», что понятно с учетом того, как подсоединяется форс и какое количество информации становится потом доступным. Так что теперь можно просверлить сеть ИИ и, воспользовавшись особой подпрограммой, нафаршировать свою голову чем угодно.

Хайман – сплав человека и ИИ.

Эшетеры – одна из миллионов угасших в древности рас, недавно возрожденная. Как выяснилось, уткотрёпы с планеты Масада – деградировавшие потомки эшетеров. Раса эта решила пожертвовать своей цивилизацией и разумом, чтобы покончить с тысячелетними войнами, причиной которых стало открытие джайн-технологии.

Выдержка из «Квинс-гида», составленного людьми

Хайман Исембад Кроушер наслаждался пустынностью «Истока», хотя, конечно, из-за Сыча ему так и не удалось достигнуть желаемой степени одиночества. Космостанция «Исток», цилиндр в полтора километра длиной, висела, чуть наклонившись, над кипевшим, казавшимся безбрежным морем аккреционного диска, который окружал черную дыру Лейденской воронки. Особо прочное покрытие в сочетании с работой гравидвигателей не давало приливным силам, разметавшим планеты и солнца, из материи которых и был сотворен диск, разрушить станцию. Чешуйчатая броня силовых полей на носу преграждала путь всему, что летело в сторону «Истока», а магнитные поля Бассарда отклоняли смертоносное излучение и одновременно подпитывались им. Станция пребывала в устойчивом равновесии: она черпала энергию из окружения, и ей лишь изредка приходилось прибегать к помощи своих гигаваттных термоядерных реакторов.

Тощий Кроушер, заняв контактную сферу посреди станции, наблюдал за потоками данных по физическим феноменам, передаваемыми со множества соединенных со сферой сенсоров, и перерабатывал сведения своими многочисленными форсами. Такова была его работа: изучение и анализ уникальной черной дыры. Но наблюдал он не один. Сыч, бывший когда-то во время войны людей и прадоров дроном-шпионом, с тех пор серьезно усовершенствовал свои возможности и теперь, распластавшись по оболочке станции, улавливал практически все известные процессы в локальном и нелокальном пространствах. Глубине его восприятия Кроушер даже завидовал. Некоторые называли такое чувство машинной ревностью: именно эта сила толкала людей становиться хайманами; а в недалеком будущем, возможно, они захотят и чего-то большего.

Запустив тонкие пальцы в копну спутанных светлых волос, Кроушер поскреб голову, потом расслабился и сосредоточился на данных, поступавших сейчас через тарелку Хокинга. При благоприятных обстоятельствах – в чистом вакууме, когда им нечего больше всасывать, – черные дыры испаряются. Это может занять миллиарды лет, они будут сочиться излучением Хокинга, но в конце концов усохнут и померкнут. И таков, вероятно, единственный продукт жизни подобных космических объектов, наблюдаемый в реале. Остальные процессы происходили в У-пространстве: сложные, интересные процессы, которые Сыч и Кроушер исследовали тоже. Но ни один из них не был интересен так, как излучение Хокинга, потому что Лейденская воронка производила не только хаотичные выбросы. Иногда радиация исходила от нее в упорядоченном виде – в виде сообщений. Они понятия не имели, когда это началось; судя по некоторым историческим файлам, поток информации был засечен во время войны. Не представляли они, и откуда шли данные, если не из самой дыры. Как что-либо, находившееся в радиусе черной дыры под воздействием излучения Хокинга, могло выжить и еще передавать сообщения, было не просто загадкой; этот вопрос являлся одним из главнейших, которыми занималась современная наука Государства.

– Всегда чуть позже, – заметил Кроушер, посмотрев через внешний датчик в сторону Сыча за миг до того, как пульсация новых данных иссякла.

– Всегда, – согласился Сыч.

Данные никогда не выявляли ничего нового. Даже если и возникало что-нибудь неизвестное, как показывали дальнейшие проверки, открытие уже было кем-то сделано. Так, Кроушер страшно возбудился, когда биение информационных импульсов намекнуло на возможность усовершенствования гравитационного оружия.

«Некоторые корабли уже оснащены подобным», – откликнулась Земля-Центральная. Дальнейшие потоки сообщений из черной дыры предлагали еще кое-что: У-пространственные мины, ракеты, разные варианты применения гравидвигателей и гравипластин, а также способы хранения и отведения энергии телепортов – врат, через которые происходила пересылка материи. Кроушер не удивился, обнаружив, что такая система планирования уже применялась в Государстве, но, увлеченный одной мыслью, перепроверил временные характеристики. И оказалось, что по единому мировому времени импульсы иногда исходили из черной дыры ровно в тот момент – ну, по крайней мере по его расчетам, – когда то, о чем они сообщали, появлялось в Государстве. Что же это – таинственное эхо, отражение или феномен, открывавший тот необъятный чан с червями, имя которому предопределение?

– Но этим можно воспользоваться, – добавил Сыч.

Странным на вид созданием был этот дрон. Из трехметровой капли тела выступали четыре ноги, которыми он цеплялся за корпус станции. Впереди – в широкой части капли – располагалось «лицо», очень похожее на совиное, с двумя большими вогнутыми сенсорными тарелками, в центре которых находились белые алмазы глаз, окаймленные радужными спиралями метаматерии. Впервые ветретившись с дроном, Кроушер удивился, отчего форма того так его встревожила. Однако микросекундное замешательство включило ментальный поиск, который еще микросекунду спустя извлек из подраздела памяти, маркированного как «Двумерное искусство», визуальный файл. Сыч оказался подобием существа, рожденного некогда воображением нидерландского художника Иеронима Босха.