– В смысле станем таскать за них каштаны из огня, – заметил голем.

– Точно, – ответила Графтон.

Брокла охватило разочарование. Он был уверен, что по крайней мере государственные ИИ понимали, какую опасность представлял из себя Пенни Роял, и намеревались преследовать его, что «Высокий замок» тоже собирался присоединиться к охоте – он ведь наверняка обладал необходимыми ресурсами. Но, похоже, это не тот случай. И что за «прадор-отщепенец» такой? Судя по собранной Броклом с момента прибытия на Авиа информации, «Высокий замок» направлялся к некогда считавшемуся пропавшим заводу-станции Цех 101 – последнему известному местонахождению Пенни Рояла. И единственный пребывавший там прадор, которого можно было бы назвать отщепенцем, погиб.

Некоего Свёрла прикончил на борту станции дрон-убийца, а судя по записям государственного спутника наблюдения дальнего действия, судно другого ренегата, Цворна, столкнулось возле Цеха 101 со звездолетами Королевского Конвоя и было практически уничтожено. Кораблю удалось нырнуть в У-пространство, но состояние судна уже не давало ему шансов на выход. Впрочем, всё это не имело значения, поскольку ни на йоту не меняло планов Брокла.

Брокл не спеша направился к штабелям ящиков, готовых к погрузке на шаттл, наметив себе участок, где было меньше всего рабочих. На ходу он времени не терял: менял расположение и размеры единиц, как внутренних, так и тех, что находились в грависаке, подготавливаясь к стремительной трансформации. Кроме того, он изучал размещенные на контейнерах списки грузов и вторгался в сканеры докеров и в память роботов-погрузчиков. Требовалась всего лишь маленькая корректировка, просто добавление еще одного места. Добравшись наконец до только наполовину загруженного гравивозка, Брокл выпустил из головы датчики, сфокусировавшись на глазах присутствовавших людей и големов и заглушив камеры роботов. Дождавшись подходящего момента – когда в его сторону никто не смотрел, – ИИ шагнул на возок и рассыпался в мгновение ока горкой серебристых червей – чтобы тут же принять новую форму.

Никто не заметил нового ящика на гравивозке, и, если повезет, никто не заметит некоторых других несоответствий, пока «Высокий замок» не отправится в путь.

Труба была слишком узка для человека; впрочем, трудно придумать причину, по которой здесь могли оказаться люди. Всё внутри усеивали паразиты-жукоботы, похожие на тараканов в водостоке. Одни пребывали в спячке – запрограммированная последовательность действий оборвалась, и не было ИИ-регулировщика, который заставил бы их снова работать, другие просто сломались, третьи вот уже больше века продолжали выполнять одни и те же рутинные операции.

Рисс видела, как жукобот прыгнул на верхушку жаровой трубы, открыл заслонку, заглянул внутрь, убедился, что труба доверху забита слежавшимися комками пыли и прочим мусором, – и тут же перешел к следующей. Никого из них не запрограммировали понимать, что какие-то из топок могли быть отключены и что хлам, которым они набивали трубы, никуда не девался. Наконец жукобот добрался до трубы, ведущей к единственной действующей топке – она находилась под контролем до сих пор функционировавшего ИИ, – и сделал то, для чего предназначался: развернулся, распахнул псевдонадкрылья и изверг содержимое накапливавшего всякую собранную дрянь брюшка в трубу. Кирпичик спрессованного хлама, снабженный механо-электрической версией ресничек бактерий, заскользил по лишенному трения жерлу к топке. Путь ему предстоял длинный – километров шесть с половиной по меньшей мере. Там он будет разложен на атомы, а сетчатые фильтры и нановолокна соберут элементы, которые еще можно использовать, то есть, по существу, абсолютно всё. И топка время от времени будет выплевывать брусок меди, хрома или железа, закачивать, куда нужно, газы, всасывать пыль бакиболов и углеродных нанотрубок и переносить ее в другие места. Отлаженный трудоемкий процесс длился уже более века.

Когда жукобот закончил свое дело, Рисс, болезненно извиваясь, поползла дальше; ее почерневшее, обожженное тело двигалось со всем «изяществом» сломанной руки. Внутренние системы и метаматериалы еще не справились с повреждениями, причиненными электромагнитными импульсами и вирусной атакой, подробности которой оставались смутными, но которая закодировала все ее формации вплоть до пикоскопического уровня.

Добравшись до трубы, устроившей жукобота, Рисс отодвинула заслонку и сама заглянула туда. Сойдет, пожалуй, – даже самая тяжелая органика тут не прилипнет. Задрав хвост, дрон зацепилась им за верхушку трубы и направила яйцеклад внутрь. Сперва, естественно, яйца, потому что энзимная кислота может повредить трубу, и тогда яйца застрянут. А этого случиться не должно – тактический ИИ ЦКБЗ, чьим инструкциям она следовала, велел всё отправить в эту топку, хотя зачем – Рисс так и не поняла.

Сжавшись, змея-дрон избавилась от оружия, для применения которого она создавалась. Из этих яиц вылупились бы паразиты, питающиеся внутренностями прадора, они размножились бы в теле врага, заразили всё прадорское семейство и уничтожили бы его.

Радости она не испытывала – никакого оргазмического удовольствия, которое ощущала, вводя яйца прадорам. Рисс подозревала, что примерно так чувствует себя человек, страдающий расстройством желудка, – кратковременное облегчение для недужного тела, и только. Затем она сосредоточилась на отборе и загрузке в яичники энзимной кислоты и отправке той вниз по трубе. Внутри Рисс ничего не осталось, ее системы работали эффективнее и слаженнее, чем даже труба, ведущая к далекой топке. Тем не менее змея-дрон открыла свое тело, с болью свернулась и с помощью скрывавшихся под капюшоном маленьких манипуляторов извлекла склянки, в которых хранилось оружие. Пузырьки отправились следом за своим содержимым.

Потом Рисс намеревалась скользнуть туда же сама, но тактический ИИ не позволил ей это сделать. В сознании снова вспыхнула карта станции, на которой были отмечены все места нахождения и территории – как реальные, так и виртуальные – уцелевших изменников-ИИ. Сейчас на схеме высветилась очередная точка. Дрон двинулась вдоль трубы, начав долгое мучительное путешествие к указанному месту, преодолевая всё новые и новые каналы, предназначенные для ремонтных ботов, скользя по гидротрубам, проникая через изоляцию стен, извиваясь между дикими конструкциями, подобными проржавевшим насквозь железным скульптурам или роям тварей-чужаков. Медленно пробиралась она по станции, пораженной технологическим раком, стараясь избегать любых контактов с местными жителями, зная, что в таком состоянии ей с ними не справиться.

Четыре часа спустя, когда некоторые из омертвевших частей ее тела ожили, а отдельные внутренние наносистемы восстановились, Рисс выскользнула из вентиляционного канала к месту своего назначения и поняла, что оно ей смутно знакомо. Не была ли она уже здесь прежде?

«Разбирай, воссоздавай», – велел ей тактический ИИ.

Оказавшись внутри цилиндрической автофабрики, Рисс скользнула к стене – и едва не наткнулась на свое подобие, лишенное кожи и влипшее в эпоксидку. Дрон с серым сенсорным глазом был мертв, без единого проблеска энергии внутри. Рисс провела более глубокое сканирование, подыскивая годные к употреблению детали, затем вставила в скелет один из своих манипуляторов, подавая энергию. Двойник принялся корчиться, извиваться, корка засохшего клея треснула, дрон вырвался на свободу, но Рисс сбила его и прижала к полу, снова пытаясь определить, что бы еще активировать, но кристалл этой змеи-дрона никуда не годился. В нем обнаружилось столько микротрещин, что он грозил рассыпаться от первого же резкого толчка. Тогда Рисс вошла в подсистемы, не подчиненные кристаллу, и стала разбирать сородича. Начала она с того, что полегче: извлекла маленькие шарики наномодулей, открыла собственное тело, выбросила старые блоки и заменила их новыми, неиспользованными. И только когда они активировались и присоединились к ее уцелевшим наномехам, чтобы отбраковать или перепрограммировать их, Рисс поняла, насколько серьезно она была повреждена.