Она молчит, точнее, разговаривает только с Лерой, стараясь не смотреть на меня. А я глаз оторвать не могу. От ее волос, разметавшихся по плечам, от улыбки, от мелких веснушек на носу, от порхающих ресниц. Оказывается, я не просто скучал…

Нога ноет, и я присаживаюсь на подлокотник, продолжая рассматривать Алису. А она холодна ко мне. Совсем. Даже не взглянула. Ее выдают только губы, которые она кусает. Она всегда так делает, когда волнуется.

Лерка ей показывает безделушки, заколочки, косметические наборы, шарфики и ещё много всякой ерунды, которой мы накупили. У меня для Алисы есть свой подарок. Но захочет ли она его принять?

— Спасибо. Пошли все рассмотрим в моей комнате, — Алиса хватает пакеты и тянет дочь наверх.

— Даже не поздороваешься? — усмехаюсь, но внутри неприятно жжет. Я тебя потерял, девочка моя?

— Привет, — скованно произносит она, пытается улыбнуться, но выходит бездарно плохо. Хватает за руку Лерку и вылетает из гостиной.

Это что еще такое?!

Сначала соскакиваю с места, иду за ней, несмотря на боль в ноге. Резкие движения мне пока противопоказаны. А потом останавливаюсь.

Там Лерка.

Хорошая ширма.

Молодец, Алиса.

Но нет, не получится. Мы поговорим. Ты посмотришь мне в глаза и все расскажешь про своего неформала. Я убежденный пацифист. Но с удовольствием съездил бы ему по морде.

Ухожу в свою комнату. Снимаю свитер, дышу. Прохожусь, собирая вещи дочери, на комоде стоит небольшая синяя коробочка с серебряным логотипом. Там колечко от «Булгари», которое стоило мне бешеных денег. Нет, не обручальное. Но мне почему-то очень хочется надеть ей на пальчик это колечко из переплетения белого и розового золота. Просто эгоистично хочется присвоить ее себе. Но вопрос: примет ли она это кольцо? Закрываю коробку, прячу в шкаф. Раздеваюсь и иду в душ.

Переодеваюсь в спортивные серые штаны и футболку, выхожу. На комоде разрывается мой телефон.

Марьяна… Она переписывается с Лерой и знает, что мы прилетели. С помощью моего адвоката мы развелись очень быстро. Соглашение подписано, претензий с обеих сторон нет, небольшая взятка — и мы свободные люди. Я выдохнул, словно сбросил груз с плеч. Но сейчас каждый ее звонок меня напрягает, даже не верится, что все так просто. Натура у нее такая — может бомбануть исподтишка.

— Да, — спокойно отвечаю я.

— Привет. Вы прилетели?

— Да.

— Как там Лерочка?

— Позвони, спроси.

— Ну что ты такой резкий? Она же ребенок. Я спрашиваю у тебя, как у взрослого человека. Как у нее дела? — нервно повторяет вопрос.

— У нее все хорошо. Не болеет. В школу пойдёт после каникул. Музыку бросила, записал ее на современную хореографию, — сухо отчитываюсь я.

— Ну какая хореография? Она же непластичная, — возмущенным тоном заявляет Марьяна.

— Лера так захотела! Кружки у нас — дело добровольное. Я не собираюсь насиловать ребенка музыкой, если она не хочет.

— Ей всего девять лет. Она сегодня хочет одно, а завтра другое. Будешь ей потакать?

— Да, буду. Буду водить, куда хочет. Сотни раз. Ребенок должен попробовать все и сам определиться.

— Так всегда. Ты ее балуешь. Она безалаберная, ничего не доводит до конца. Это твоё воспитание.

Сжимаю переносицу, пытаясь все переварить спокойно.

— А какое твое воспитание? Постоянные запреты на основе твоего нежелания понять ребенка и отсутствие времени для нее?! — всё-таки взрываюсь, повышая тон.

— Платон! Я…

— Все, закрыли тему. Ты что-то еще хотела?

— Да, я хотела встретиться с ней! — не просит — кричит в трубку, словно назло мне.

— Хорошо. Завтра. Я позвоню и сообщу время.

— Почему время определяешь ты? Этого в договоре не было.

— Я все сказал! — сбрасываю звонок, с грохотом откидываю телефон на комод. Нам вроде бы нечего делить, но у Марьяны дар выводить меня из себя.

Лерка забегает в комнату довольная.

— Алисе все понравилось, а еще мы завтра пойдем на каток. Можно? Мы уже договорились, — строит мне глазки. Хитрая.

— Мне казалось, что все должно быть наоборот. Сначала надо спросить, а потом договориться.

— Ну, пап, — тянет она.

— Ты завтра встречаешься с мамой.

Дочь сразу опускает глаза.

— Хорошо, — кивает, но без энтузиазма. Даже, можно сказать, расстроено.

— Подарок ей подаришь. Вы давно не виделись, — пытаюсь найти аргументы.

— Да, — соглашается Лера. — А потом можно на каток?

Киваю.

Несмотря на то, что мы с Марьяной развелись, мне неприятно, что дочь стала отдаляться от нее. С матерью должна быть связь…

— Хорошо, давай в ванну и спать. Сама справишься?

— Ну конечно, что я, маленькая, — фыркает Лера.

— Ты моя большая девочка, — целую ее в макушку и выхожу из комнаты. Пора пойти разобраться еще с одной хулиганкой.

Поднимаюсь наверх, подхожу к ее двери, заношу руку, чтобы постучать… Но ведь не откроет же. Нажимаю на ручку — открыто. Замечательно. Будоражит. Тысячу лет со мной такого не было, чтобы все внутри переворачивалось от предвкушения встречи с девочкой.

В комнате горит лишь светильник на тумбе, кровать расправлена, на столе — Леркины подарки, в кресле брошено ее вязаное платьице, колготки и белье, из ванной слышится шум воды…

Закрываю глаза, это так заманчиво. И почти невозможно контролировать. Срабатывают инстинкты, хочется войти в эту ванную и… Черт, в этой комнате все пропитано ей. Девочкой, которая когда-то давно, будучи ребенком, заявила, что выйдет за меня замуж.

Прохожусь по ее спальне, осматриваюсь. Книги на тумбе, в основном романы, но есть парочка серьёзных. Телефон, наушники, серёжки, фенечки, тетрадки. Какая она всё-таки девочка еще.

Вода в душе стихает, проходит несколько минут, и дверь ванной распахивается. Поворачиваюсь, Алиса застывает, смотря на меня во все свои красивые карие глаза. И, черт, все мои серьёзные и вменяемые речи теряются. Она в одном полотенце, волосы влажные, на плечах капельки воды, и румянец на щеках.

Мое дыхание сбивается, сглатываю. Ну что ты стоишь, моя хорошая, беги одеваться, иначе… А девочка застыла, не сводя с меня глаз. И даже когда я подхожу к ней вплотную, прижимая к стене, не отступает, только стискивает на груди полотенце и всхлипывает, закрывая глаза.

Платон

— Скажи мне, маленькая… — шепчу, наклоняясь к ее уху, глубоко вдыхая. Голова кругом от ее чистого запаха. Она так сладко дрожит, когда я ставлю руки на стену, отрезая пути к отступлению. Теперь не сбежит. Я на ногах, и наши силы не равны. — Ты меня ждала? — спрашиваю, касаясь губами ее виска. Мне так много хочется, и с нежностью это никак не связано. Я уже и забыл, как это — любить чистую и неискушенную девочку. За годы брака мое тело настроилось на грубость.

Молчит, кусая губы, глаза по-прежнему закрыты. Ее дыхание учащается, а щеки краснеют еще больше. Хочу. Боже, дай мне сил не взять ее прямо здесь и сейчас. Возле этой стены. Меня самого начинает потряхивать от желания. Слишком голодный. А с этой девочкой так нельзя.

— Алиса, открой глаза, — веду губами и аккуратно целую за ушком. Отстраняюсь, заглядываю в карие глаза. А там много всего, спектр эмоций. Неравнодушна. — Я очень скучал, — прикасаюсь пальцами к ее щекам, веду по скулам к губам, которые она уже искусала. Мягкие, тёплые, манящие.

— Не похоже, — шепчет она.

— Что? — я невменяемый сейчас, воспринимаю только язык ее тела. А оно много чего говорит.

— Не похоже, что ты скучал, — уже громче и увереннее заявляет она. Ммм, какая вкусная реакция. — И я не скучала, — упирается одной ладошкой в мою грудь, пытаясь оттолкнуть. Прям сейчас взял и отпустил. Даже не надейся, моя хорошая. — Ты уехал, не посчитав нужным со мной поговорить. Ты не писал мне и не звонил! Конечно. Кто я такая? Вот и я не скучала, — толкает меня. Перехватываю ее руку, прижимаю к стене. Второй рукой сжимаю подбородок, фиксирую и целую. Нет, не нежно. Жадно, всасывая, вторгаясь в её рот. Хочется стонать от удовольствия. Невозможно остановиться.