— Лерочка, — Марьяна кидается ее обнимать. Дочь отвечает, даже улыбается, но горящими глазами посматривает в сторону подарков. Марьяна помогает дочери раздеться, интересуется как дела и как мы провели праздник. На что дочь отвечает, что все хорошо, набирает горсть орешков, с удовольствием хрустя.

— Лера, только не злоупотребляй сладким, — наказываю ей. Кивает.

— Я прослежу, — отмахивается Марьяна. — Ну иди открывай, — указывает дочери на подарки. Лера несется к елке, усаживаясь на пол. — Чай, кофе? Может, что покрепче? — предлагает мне Марьяна. Улыбается. Ее словно подменили. Не скрываю удивления, выгибаю брови. Прямо идеальная женщина. Но мне уже не нужно все это демонстрировать. Давно неактуально.

— Кофе.

— Один сахар и побольше сливок, как ты любишь? — Киваю, наблюдая за ней. Хорошее представление. Дружить я ей не обещал. Но и ругаться при каждой встрече — тоже не дело. Все правильно, пусть Лера видит, что мы в хороших отношениях. — Может, пообедаешь? — вдруг предлагает Марьяна. — Ты голодный? — Кусаю щеки, чтобы сдержать смех. Раньше ее не волновал мой голод. Я словно в дешёвой комедии с плохой актрисой в главной роли. — Сама не готовила, но заказала пасту. Свежая, еще горячая.

— Нет, спасибо, кофе достаточно.

Пока Марьяна, делает кофе, а Лерка увлечена распаковкой подарков, сажусь в кресло и открываю входящие сообщения.

Алиса: «Тебе брать спортивные костюмы или джинсы со свитерами?»

Вроде бы бытовая ситуация, но чертовски приятно, когда женщина собирает тебе вещи с заботой.

Платон: «Пару спортивных костюмов с толстовками. Себе и Лерке возьми вещи потеплее, погуляем там. На горках покатается».

Алиса: «Хорошо. А где у тебя станки, пена, гели? Я еще аптечку возьму, мало ли что».

Улыбаюсь. Моя заботливая девочка.

Платон: «В шкафчике под раковиной есть все необходимое. И аптечка там. Там же упаковка презервативов. Их тоже возьми».

Конечно, я мог взять сам. Но мне забавно ее смущать. Сегодня утром она отводила взгляд, пока я распаковывал презерватив.

Алиса: «Хорошо».

Уверен, она покраснела. А не посетить ли мне магазин белья? Куплю ей что-то очень прозрачное, красивое и прочное.

— Кофе, — Марьяна ставит передо мной большую белую чашку с блюдцем и садится напротив.

— Ого, какой большой набор! — Лерка идет к Марьяне с коробкой косметики для девочек.

— Да, там все, что ты хотела.

Начинают распаковывать, вынимая баночки с кремами, шампунями, детскими духами и прочей ерундой. Лерка довольная.

— А еще я заказала для нас SPA и салон. Помнишь, ты хотела себе косую челку?

— Здорово! — восторгается, Лера. — Пап, можно?

Ну как я могу отказать? Не вижу ничего плохого. Девочка все же. Ну и общение с матерью…

— Можно, — киваю дочери. — Часа три вам хватит? — интересуюсь у Марьяны.

— Хватит. Лерка, открой большую коробку, там меховая жилетка, которую ты хотела.

Ну все, заманила дочь женскими штучками. Ну хоть на этой волне они станут ближе. Я тут бессилен.

— Собирайтесь, я вас отвезу. Позвонишь, как закончите. Я заберу Леру.

Алиса оказалась очень аккуратной и ответственной девочкой. Вещи собраны. Не придерёшься. Заботливо уложены. Вся семья разъехалась, дом опустел. Мы обедали в гостиной за просмотром телевизора, щелкая пультом и пересматривая одни и те же новогодние фильмы и шоу. Тысячу лет не смотрел телевизор, но Алиса уговорила. На самом деле это тоже тепло. Просто обедать, смотря всякую чушь рядом с любимой женщиной.

Еду за Лерой в назначенное время. Алиса дома одна, и мне не терпится поскорее к ней вернуться. У нас впереди часовая дорога за город и хороший вечер. Предвкушаю. Настроение отличное, давно я так приятно не проводил праздники. Приятно и очень тепло.

Подъезжаю, паркуюсь, набираю номер Марьяны. Меня настораживает уже то, что она долго не отвечает. Паники еще нет, но неприятно сдавливает грудь. Сбрасываю звонок, набираю саму Леру. Телефон отключен. Ладно, она часто забывает его заряжать. Выхожу из машины, потому что просто так сидеть уже не могу. Еще раз набираю бывшую жену. Гудки, гудки, гудки… Сука! Как нервирует. Я ее придушу.

— Да, — наконец-то отвечает Марьяна.

— Где вы?!

— Платон, ты только не переживай…

Никогда не понимал, зачем люди говорят эту фразу, после которой уровень волнения зашкаливает.

— Где Лера?! — повышаю голос, чувствуя, как начинает болезненно пульсировать в висках.

— Платон…

— Прекрати мямлить… Где моя дочь?!

— Она и моя тоже.

— Марьяна! — почти рычу. Я еще не знаю, что произошло, но уже жалею, что отпустил Леру.

— Мы в больнице. В клинике Шаумяна.

Это детская клиника. Валерия там числится.

— Что с ней? — спрашиваю, а сам уже сажусь за руль и с пробуксовкой разворачиваюсь.

— Ее тошнит, рвет и болит живот.

— Чем, мать твою, ты ее накормила? Я оставил тебе совершенно здорового ребенка!

— Не кричи на меня. Я тоже переживаю! — Марьяна сбрасывает вызов, а я прибавляю газу, нарушая все правила. Стараюсь дышать ровно и подавить в себе желание придушить эту женщину.

Залетаю в клинику, выясняю, где моя дочь, и несусь в отделение. Марьяна сидит возле кабинета и с кем-то болтает по телефону, строя из себя жертву. Подхожу, вырываю телефон, отключая звонок, с грохотом кидая ее чертов айфон на подоконник.

— Платон?! — возмущённо хлопает глазами.

— Где она?

— Там, — указывает на один из кабинетов. — Ей промывают желудок.

— Что? Чем ты ее накормила?!

— Мы были в японском ресторане.

— Где вы были? Ты накормила ребенка сырой рыбой? Ты нормальная?

— Да откуда я знала! Почему ты обвиняешь меня? — возмущается.

К черту ее. Отодвигаю Марьяну, залетаю в процедурную. Моя бледная девочка плачет, согнувшись над раковиной. Рядом стоит доктор, поглаживает ее по спине и уговаривает выпить какую-то жидкость.

— Лерочка.

— Папа, — кидается ко мне, обнимает, ища защиты. — Я не хочу больше. Пожалуйста.

— Выйдите, — выставляет меня женщина.

— Нет, — прижимаю к себе Леру. — Что с ней?

— У вашей дочери отравление. Желудок уже пуст, но нужно это выпить, чтобы не было обезвоживания.

— Я не хочу! — пищит Лерка.

— Тихо, — трогаю щеки, понимая, что у ребёнка температура. — У нее жар.

— Да, я знаю. Давайте сделаем так. Мы оставим ребенка на ночь у нас. Вы будете поить ее постепенно, поставим капельницу, понаблюдаем.

— Хорошо.

— Пап, — Лерка цепляется в меня, — я хочу домой.

— Я побуду с тобой. Утром тебе станет лучше, и мы вернемся домой.

— Можете посидеть в коридоре. Я распоряжусь, чтобы приготовили палату.

Пока я качаю дочь на руках в ожидании врачей, Марьяна сидит тихо, как мышка, пытаясь разговаривать с Лерой, поглаживая ее по волосам. Она и вправду волнуется и чувствует себя виновной. Марьяна просто безответственная дура. Можно обвинять ее сколько угодно, ничего от этого не изменится. Ответственнее нужно быть мне, чтобы предотвратить вот такие ситуации.

— Поезжай домой, — отсылаю Марьяну, на что та отрицательно качает головой.

— Я, может, и виновата, но это не значит, что я не переживаю.

Устало вздыхаю, ничего не отвечая.

Леру кладут в палату и ставят капельницу. Держу ее за руку, отвлекая внимание, смотря, как она хнычет и зажмуривается. И у меня разрывается сердце и телефон от десятков пропущенных от Алисы…

Алиса

Снова и снова набираю номер Платона, но он не отвечает. Пишу сообщения, но в ответ тишина. Набираю Леру — телефон отключен. Уже поздно, я одна в большом доме, и меня начинает потряхивать от волнения. Ну не может Платон вот так просто меня игнорировать. Хожу туда-сюда по огромному дому, сжимая телефон в руках, а в голову лезут ужасные мысли. Я почти плачу, снова и снова набираю его номер.