Быть врачом — это мое призвание. Я всегда верила в это. Если кто при выборе думал о хорошей жизни, которую может дать скажем специализация пластической хирургии, то я мечтала всегда помогать детям. Лечить. И не в столице, а к себе в город вернутся. Там поставить поликлинику со всем необходимым.

В глубинке ведь как. Не всегда все есть.

Автобус приходит быстро, я заскакиваю в него и мысленно подгоняю его вперед. Наконец нужная остановка. Выбегаю и быстро перескакиваю по лестницам, влетаю в парадную и бегу на этаж деканата.

Захожу в кабинет и меня парализует.

Я буквально прирастаю к полу и смотрю во все глаза на наглеца, развязно сидящего в кресле, с закинутыми на стол ногами.

— Приперлась- таки. Ждать себя заставляешь. Не хорошо.

Арсений.

Срабатывает рефлекс, разворачиваюсь на каблуках и бегу к двери. Пугает он меня. Блеск в глазах на грани одержимости какой-то.

Нет там адекватности и тормозов. Здравого смысла и понимания, что мы не просто в стенах университета, а вообще-то в деканате!

Только вот до меня неожиданно доходит, что здесь сегодня непривычно пусто. Сегодня все по делам, или в зале приема, встречают делегацию.

— Алина… — на распев протягивает Арсений.

Хватаюсь за ручку и тяну дверь на себя. Я действую на инстинктах. Мозг просто не успевает обработать информацию. Только маневр не удается. Арсений не дает мне выбраться из кабинета. Дверь захлопывается перед моим носом, а перед глазами возникают ладони, которыми мажор упирается в дверь, преграждая мне путь наружу.

— Тццц, — щелкает языком, — Вишневская… — тянет гласные в моей фамилии, — ты смотрю импульсивная. Это хорошо. Люблю в постели инициативных партнерш.

Прикрываю глаза и дышу. Сердце колотится о ребра. Даже не думаю о том, чтобы заорать, начать биться в истерике и сопротивляться.

Таких закомплексованных парней, как Арсений, возможно, заводит именно сопротивление. Им нужно самоутвердиться, переламывая чужую волю.

— Алинааа, — тянет мои имя и чужое дыхание касается уха.

Прикладываю усилия, чтобы не передернуть плечами. Собираюсь и разворачиваюсь в руках подонка, чтобы посмотреть в глаза своего преследователя.

Веснушчатое лицо рыжего мажора слишком близко. Опять до обоняния доходит его запах, вызывает тошноту, о чем ему и заявляю:

— Хочешь, чтобы меня опять стошнило на тебя?!

Приподнимаю бровь и говорю уверенно, хотя никакой уверенности в своих словах я не чувствую.

Но здесь, как с диким зверем. Нельзя дать понять, что боишься. Страх только раззадоривает.

— Как запела. Я запомнил твой вчерашний трюк. Ты мне за него ответишь. Обязательно.

— За что?! — голос сипит.

— Я не люблю, когда меня выставляют на посмешище.

Наклоняет голову. Он слишком близко. Мутить начинает все сильнее. Голова начинает кружится.

Возможно, я совершила ошибку так грубо отшивая Сеню. Видимо он как большой ребенок, тянется за тем, что ускользает. Только такой “ребеночек”, если захочет поиграть, может быть слишком жестоким. У больших мальчиком и игры масштабные.

— За что мне отвечать, Арсений? Мне плохо стало. И сейчас тоже накатывает! Не подходи ко мне. Просто забудь о том, что я вообще хожу по этой земле.

— Говори — говори, Алина. Мне нравятся, как двигаются твои губки.

— Не нравишься ты мне. Не хочу…

Наклоняется близко и глаза его карие недобрым светом зажигаются.

— Мне по барабану чего ты там хочешь. Я хочу. И ты будешь со мной.

— Не буду. Прости. Не могу. Не хочу. Есть миллион девушек, которые будут счастливы, если ты посмотришь на них и тем более сделаешь такое заманчивое предложение.

Делает еще один шаг, вжимает меня в дверь бедрами, и я четко ощущаю страшное.

Парень возбужден. Мое сопротивление его заводит.

— Не хочу легкодоступных. Не знаю в какую игру ты играешь, Вишневская, но заводит. Дико. Теперь понимаю, чего Ставров на тебя запал. Есть в тебе это. Тянет. Вроде смотришь — ничего особенного. Я пользовал высший сорт, люблю грудастых, и чтобы жопа была, а сейчас… когда ты так близко, когда запах твой ощущаю, ведет.

Прикрываю глаза. Собираюсь и стараюсь ответить спокойно:

— Тебя просто раззадорило то, что спор проиграл, Арсений. Но это ведь шутки. Глупые шутки. Поверь. Давай просто забудем.

— Не могу. Вишневская. Либо ты по доброй воле под меня ляжешь. Либо придется сделать внушение!

Говорит уверенно. И я понимаю, что с больными людьми особо не договоришься. Арсений заболел. У него уязвлено самолюбие и необходимо доказать дружкам, что он альфа которому не отказывают.

Нет. Он не альфа. Даже на бету не тянет. Щенок. Избалованный, но тем не менее опасный.

Сердце пропускает удары. Голова начинает кружится и внизу живота начинает тянуть. Именно это меня напрягает больше всего.

Мой ребенок. Малыш, которого ношу. Я должна защищать не столько себя, сколько его.

— Отойди пожалуйста. Ты слишком сильно придавливаешь меня, — заставляю себя говорить ровно, но голос всеже дрожит, выдавая напряжение.

— Да ладно. Пора знакомится со мной поближе.

— Арсений. Меня сейчас опять стошнит!

А вот это действует. Парень отшатывается. Делает шаг в сторону, но руку от двери не убирает, фиксирует, чтобы открыть не смогла. Не дает убежать.

— Короче так, Алина. Выбора у тебя нет. Либо ты со мной, либо… — продолжает и цокает языком… — а вот этого ты знать не захочешь, симпотяшка, — и проводит пальцем по моему носу.

Вжимаю голову в плечи, чтобы увеличить дистанцию. Ком в горле стоит. В глазах начинает щипать. Но я усилием воли заставляю себя поднять подбородок и уверенно произнести:

— Услышь меня! Нет никакого выбора. Я с тобой не буду!

— Неа, это ты услышь, цыпа. Ты со мной будешь. По щелчку пальцев будешь делать все, что ни пожелаю. Принимать любую позу и получать от меня все, что захочешь. Шмотки, тачка, что ты хочешь, Вишневская?

— Я не продаюсь!

— Врешь. За сколько тебя Ставров купил скажи, я не бедный парень, дам в два раза больше!

Замахиваюсь, хочу залепить нахалу звонкую пощечину, но сегодня Арсений уже готов к моему сопротивлению. Поэтому он ловит мое запястье и тянет меня на себя. Заставляет приподняться на цыпочки. Захват на моей руке болезненный. Приходится прикусить нижнюю губу, чтобы не расплакаться и не застонать.

— Не делай глупостей, Вишневская. Для своего же блага. Мне ничего не стоит закинуть тебя в тачку и увезти в неизвестном направлении. Ты ведь не хочешь этого, да цыпа моя?

Улыбается, а мне хочется плюнуть в его наглую морду, останавливает только страх.

А если он ударит в ответ. Все же мажор сильнее. Я физически с ним не справлюсь, а выводить его…

Страшно… Страшно от того, что он не по лицу может ударить, а в живот.

Поэтому я заставляю себя прекратить сопротивление. Я сейчас сама с собой борюсь. Со своими инстинктами, которые подстегивают меня бежать и спасаться от чокнутого мажора, одуревшего от вседозволенности.

— Подумай, Вишневская. Ты я и один из домов моей семьи затерянных в лесу. Никто не найдет.

— Ты псих.

— Нет. Я просто объясняю тебе на пальцах, что нужно быть посговорчивее, тогда получишь плюшки. А если будешь упираться, ну что же, придется ломать.

— Так ты девушек заставляешь быть с тобой? По-другому не умеешь, да?

— Вообще-то мне и не нужно клеить баб, сами виснут толпой, только свистну и готовы, а вот с тобой приходится идти на пролом. Но ты ценник — то не завышай. Иначе можно вместо единички спереди, получить сплошные нули.

Меня пробирает на хохот, кончики пальцев начинают дрожать, а Арсений тянет мое запястье на себя и целует в местечко, где бешено бьется жилка. Пульс зашкаливает, а его слюнявый рот оставляет мокрый след на моей коже.

Хоту вырвать свою несчастную конечность и обтереть об одежду. Ощущение такое, что там слизняк прошелся.