Тогда я даже головы не подняла и Рошль удалился, тихо закрыв за собой дверь, а я поднялась и стерла слезы рукавом халата, больше я не плакала, нацелилась и шла вперед, часто шла на столкновение с самим метром, доказывая, что необходима новая методика лечения, так однажды я и придумала свой метод, который принесла на суд великого врача.

— Блестяще, Алина Николаевна, — выговорил тогда доктор Рошль и улыбнулся глазами и на мгновение мне показалось, что его светлые глаза покрылись пеленой, как если бы там на дне этих глаз зародились слезы, — я горжусь тобой, девочка, достойную замену вырастил…

— Доктор, вам еще жить и жить, — смутилась и почему-то тоже заплакала. Впервые с того самого дня, как поклялась выдержать и больше не впасть в истерику.

Леонид Иванович улыбнулся широко и очень по-доброму:

— Ну я пока на тот свет не собираюсь, Ставрова, только все мы смертны, и я рад, что есть человек, который перенял мои знания и усовершенствовал в чем-то.

— Вы считаете, что надо применять мою методику лечения? — спрашиваю с надеждой.

— Именно, Алина Николаевна, думаю, что я еще доживу до дня, когда ты открытие сделаешь…

Короткое воспоминание из прошлого вызывает трепет в душе, а показатели моего маленького пациента говорят о том, что болезнь ушла, маленькая девочка здорова и будет жить, будет бегать по улицам вместе со своими сверстниками.

Откладываю ответы анализов и облокачиваюсь на стул. На мгновение меня ведет, и медсестра подпрыгивает, приближается, заглядывает в мое лицо, вижу обеспокоенные голубые глаза и задорный вздернутый носик, в принципе она не на много младше меня.

— Вам плохо, Алина Николаевна?! — спрашивает обеспокоенно на что я лишь улыбаюсь:

— Нет, мне хорошо, Юлечка, мне очень хорошо…

Смотрит на меня непонимающе, кивает и направляется к двери, на миг останавливается и смотрит на меня.

— Правда хорошо? Может давление померить, вы побледнели…

Ничего не нужно, улыбаюсь еще шире, я знаю почему мне не здоровится…

Моя помощница явно начинает считать меня чуточку чокнутой.

Дверь закрывается, и я остаюсь в своем кабинете одна. Рассматриваю семейную фотографию на рабочем столе. Мой муж. Мой сын. Родители Лекса крупный мужчина с армейской выправкой и миловидная невысокая женщина и моя мама. У всех лица светятся, а в центре я счастливая-счастливая сжимающая в руках красный диплом…

Помню, что в тот год Лекс заставил отстроить больницу в моем городке, а сейчас она является одной из передовых в нашем крае. Ставров не умеет делать что-то не на сто баллов.

Неожиданная трель телефона заставляет очнуться от созерцания, отвечаю не глядя и слышу любимый голос:

— Спускайся. Жду тебя.

Улыбаюсь. На работе я могу быть Алиной Николаевной, но для Лекса я навсегда останусь Вишенкой, которая всегда летит к своему нетерпеливому мужчине.

Поэтому поднимаюсь и сбрасываю халат, остаюсь в скромном платье и лодочках, расправляю узел, в который собрала волосы и позволяю длинным локонам упасть на спину. Бросаю взгляд в зеркало и подмечаю, что ничуточки не изменилась. Выгляжу так же, как в день получения диплома.

Поэтому меня часто путают с медсестрой, не думают, что пигалица, вошедшая в палату к ребенку та самая Алина Николаевна…

Улыбаюсь, забираю сумочку и бегу вниз по лестницам, даже лифта не жду.

Я соскучилась. Не видела Лекса неделю. Очередные переговоры, сделки, у него безумный график.

Выбегаю на улицу под теплые лучи солнца и улыбаюсь широко, когда вижу статного красавца, облокотившегося о бампер матового — черного хищного гиганта.

Замираю под огнем родных глаз. Лечу к нему, как мотылек на огонь. Совершенно забываю, где я, что нас могут увидеть, падаю в любимые руки и ощущаю, как сильно он меня сжимает, сразу зарывается пальцами в мои локоны, тянет, заставляет изогнуться и рассматривает мое лицо.

— Слишком ты красивая, Алина Николаевна, я сдыхаю от ревности, так бы сожрал…

Коленки подгибаются, а Ставров притягивает меня к себе и срывает жаркий поцелуй, руки сжимаются на моей талии, а я отвечаю, улетаю, никогда не устану целовать своего тирана.

Отрывает меня от себя и заглядывает в глаза. Затем отстраняется, резко распахивает дверь и ныряет в автомобиль, а я с любопытством смотрю из-за его плеча, спустя мгновение Лекс выбирается и мне в руки падает огромный белоснежный букет.

С секунду смотрю на эту красоту, а затем в ужасе кошусь на мужа. Пытаюсь вспомнить какую годовщину я умудрилась забыть, но ничего на ум не приходит.

— Что насупилась, Вишенка? — задает вопрос и открывает мне дверь, приглашает сесть, сам же господин Ставров садится за руль.

— Я не помню какой сегодня день… — прикусываю губы.

— Цветы у нас что только по поводам? — спрашивает иронично и заводит мотор, а я вдыхаю одурительный запах и смотрю на Лекса.

Изучаю чеканный профиль своего мужа и он наконец сдается.

— Сегодня тот самый день, когда я встретил тебя, Вишенка моя, по традиции шафер и подружка невесты не могли не переспать…

Шутливо ударяю в плечо мужчины.

— Черт! Сегодня у Дианы годовщина! — выпаливаю запоздало и тянусь к сумочке, вытаскиваю телефон и набираю подружку.

Спустя пару гудков, слышу звонкий радостный голос:

— Привет, Алин!

— Привет, поздравляю! Желаю долгих- долгих лет счастливой супружеской жизни, — в моем голосе слышно тепло.

Я давно простила подругу, да и если бы не она, как знать, как бы сложилось моя жизнь. В народе говорят не было бы счастья, да несчастье помогло.

Очень давно баба Нюра дала мне отличное напутствие и я реализовываю его по жизни.

— Спасибо, за такие теплые пожелания, — шмыгает носом она и я напрягаюсь.

— Диана, что случилось? Ты… ты плачешь?!

Не могу понять причину, вроде бы они с Ильей живут счастливо, она хоть и сорви голова, но мужа полюбила всем сердцем и стала ему примерной женой, правда после ее выкидыша, так и не смогла забеременеть.

Лучшие клиники, врачи, ничто не помогало, поэтому однажды, когда мы встретились случайно и разговорились, я пригласила ее в гости. Сын сразу же принял мою подругу и начал называть ее тетей, а Прокофьева действительно была для Владика крестной феей, я запомню на всю жизнь что эта оторва сделала для моего сына, как не побоялась пойти к Ставрову и выложить все караты, рассказать все…

— Диана, не молчи! — рявкаю в трубку, пальцы цепенеют от напряжения и подруга начинает рыдать.

— А-а-лина… — почти кричит она в трубку настолько громко, что Лекс бросает на меня внимательный взгляд и хмурится, губы сжимаются, Ставров присматривается ко мне и сканирует меня своим непроницаемым взглядом, в ожидании новостей.

Наконец Диана выдыхает счастливо:

— Я беременна, Адина-а, я беременна! Столько лет стараний и вот сегодня в годовщину свадьбы я узнаю, что ребеночка мне небеса послали…

На глаза наворачиваются слезы. И я тоже шмыгаю носом.

— Я так рада за тебя, так счастлива…

— Знаю. Алина. Знаю. А еще я хотела спросить… Ты… вы с Александром Владиславовичем может согласитесь стать крестными нашему малышу? — легкий смешок, — Илья сказал, что не хочет нарушать традицию и попросит отца поговорить с твоим мужем, попросить, но я вот у тебя спрашиваю сразу.

Бросаю взгляд на Лекса, муж отчетливо слышит наш разговор и слегка приподнимает бровь.

Виснет пауза, жду решение своего супруга, приподнимаю брови вопросительно. С Лексом сложно вести переговоры. Но спустя мгновение, господин Ставров кивает.

— Не будем нарушать традицию, — повторяет ухмыляясь.

Передаю его ответ прифигевшей Диане, которая рассыпается в веселых благодарностях.

Мы прощаемся. Кошусь на мужа и утираю слезы с щек. Лекс лишь ухмыляется.

— Чего ты ревешь? Хорошо же все у непутевой твоей.

— Хорошо… — повторяю и слизываю соль с губ.

Машина останавливается рядом с фешенебельным рестораном. Рассматриваю вывеску и хмурюсь.