Мой мужчина. Нет. Не мой. Чужой. Никогда моим не был…

И где-то на периферии сознания перезвоном колокольчика мысль:

Такие, как Ставров не дают второго шанса.

Такие, как он не возвращаются…

— Последний экзамен сдан на отлично, — декан смотрит на мою зачетку, что лежит на столе, — затем поднимает взгляд на меня, удивленный, непонимающий, — что происходит, Алина?

Ставлю листок перед Филиппом Константиновичем. Мужчина приглядывается. Затем поправляет очки, вчитывается.

Выглядит шокированным.

— Алина, как же так? Что это?!

— Я ухожу, Филипп Константинович.

— Что значит уходишь?

Подается вперед всматривается в мои глаза.

— Я дал тебе время, чтобы ты подготовилась к экзаменам, не переходил грань дозволенного. Понимаю, то происшествие в ресторане тебя могло напугать.

Поднимается, делает пару шагов. Нервно поправляет волосы.

— Человек моего возраста понимает все для себя гораздо быстрее чем двадцатилетние мальчишки. Да, я не молод, но… со мной у тебя будет все, что пожелаешь. Ты ушла после ресторана, и я решил тебя вообще не трогать, чтобы ты могла подумать, а сейчас… сейчас ты уходишь в академ?!

Резко разворачивается на каблуках и упирает в меня тяжелый взгляд.

— Студентка, которую можно назвать одной из лучших на всем потоке, та, которую я бы посоветовал на вакантное место в аспирантуру в дальнейшем. У тебя в зачетке одни высшие баллы. Как такое понять, Алина?!

Мое имя декан произносит чуть громче, чем нужно, выдает свою злость.

Все последнее время мы с Филиппом Константиновичем не общались. Он уехал в Испанию, в рамках расширения сотрудничества, а я ушла с головой в учебу.

Эта краткая передышка дала время собраться с мыслями, подумать, а вернее перестать думать о Лексе. Я ударилась в учебу, готовилась к экзаменам, сдавала и в конце концов выдохнула.

Этому способствовало так же то, что декан улетел на следующий день после инцидента в ресторане, а Арсений… он просто пропал. В университете не появился с тех пор, как зажал меня в деканате.

И это было счастьем. Минуткой тишины. Когда никто не дергает, не тащит ни в одну сторону. Я стала прежней мышкой, до которой никому нет дела и это хорошо.

Невидимкой жить легче, особенно когда под кофточкой животик уже начал округляться.

— Алина Николаевна, я задал вам вопрос!

Декан смотрит на меня по верх очков, а я рассматриваю этого мужчину и понимаю, что близость, между нами, на которую он надеется просто невозможна, но сказать ему подобное я не решусь, как в прочем и не открою тайну, из-за которой решила уйти. На время. Да. Но все же…

— У меня мама болеет, господин декан. Помощь нужна по хозяйству, да и приглядеть за больной, пока на ноги вновь не встанет.

— Алина… — выговаривает затем осекается. — Почему мне сразу не сказала?! Я помогу. Привезем ее в столицу. Неужели подумала, что я откажу тебе?!

Улыбаюсь краешком губ.

— Я не выйду за вас замуж, Филипп Константинович. Не смогу. Простите.

Мужчина подбирается. Прищуривается. Декан определенно мягко стелет, но жестковато спать придется.

— Чем тебя не устроило мое предложение? Многие посчитали бы за честь…

Отсекаю от себя эту тираду. Вот и про многих заговорил и честь, которую он оказывает оборванке…

— Я не многие, Филипп Константинович и я не лягу в постель с мужчиной, которого не люблю и не хочу. Не смогу просто. А ломать себя для чего-то я не буду. Это не честно. И в первую очередь по отношению к вам. Вы мне только с добром, а платить вам ложью, я не хочу.

— Как интересно ты запело и в чем же дело, объясни, хочу понять с чего ты отказываешься от столь заманчивого предложения… — садится в свое кресло, напротив меня.

— Дело не в вас и не во мне.

— Ты молодая еще, Алина, не слишком опытная, я умею обходиться с женщинами, а ты даже шанса дать не хочешь.

От этой фразы меня передергивает. Он ведь сейчас на другое намекает. В то самое, в чем он опытен, меня только от мыслей, что коснется, тошнить начинает. Ком подкатывает к горлу и чуть не выворачивает.

Может токсикоз, а может малыш свое слово говорит, как сказала баба Нюра “подселенец у меня с характером”.

— Филипп Константинович…

— Алина, — обрывает, — ты понимаешь от чего отказываешься?! Любая. Повторяю. Любая примет мое предложение с радостью. Для тебя все двери открыты будут. Высшее общество, лучшие рестораны, страны, путешествия. Все тебе дам.

Улыбаюсь краешком губ. Быть рядом с миром, в котором вериться Ставров. Носить его ребенка под сердцем, да еще и однажды встретиться, будучи чужой женой…

Видеть его с другой и вцепиться в локоть своего “мужа”, чтобы выстоять.

Нет. Это не про меня. Не для меня.

Того раза в ресторане мне хватило. Больше подобной боли испытывать не хочу.

Смотреть на мужчину, которого ненавидишь и любишь в обществе с другой…

Один его взгляд и у меня кровь забурлит, а сердце… мое бедное сердце просто не вынесет.

— Любят не за то, что мужчина может дать, господин декан, а вопреки всему, вне логики. Вне разума. Вне всяких правил.

Так, как я люблю и ненавижу Лекса…

Проглатываю концовку фразы, а в слух говорю иное:

— Я не люблю, вас, Филипп Константинович. Мне жаль.

Лицо декана багровеет, а я прикусываю губы. Мысленно проговариваю.

Я беременна от другого, господин декан, я храню свою тайну и бегу из университета потому, что все знают с кем, я спала, а вам будет не сложно догадаться от кого ребенок.

А я…

Я не хочу, чтобы Ставров отнял у меня свою частичку, моего малыша, который растет под сердцем. Я не хочу боли. Хочу сохранить свою тайну и выносить, родить и быть счастливой. В своем городе у меня будет время на передышку, а потом… потом я вернусь в университет и доучусь. Получу диплом. Обязательно.

Рассматриваю декана и улыбаюсь, пытаюсь смягчить свою фразу.

— Я не могу. Вы простите меня, Филипп Константинович, вы достойный человек, я уважаю вас, более того всегда восхищалась вашим талантом и именно поэтому я не хочу поступать с вами низко, лгать вам…

Поднимает руку.

— Довольно, Вишневская. На тебе свет клином не сошелся. Отказываешься от всего, что я тебе предложил и предпочитаешь моим возможностям свою тьму таракань?

Вскидывает бровь. Маска доброго мужчины трещит. Быстро ставит подпись, слышу, как ручка скребет резко по бумаге.

— Отлично. Вы свободны, Алина Николаевна.

Забираю свои документы. Поднимаюсь.

— И не ждите, что так легко восстановитесь. Это процесс сложный. Бюрократический аппарат покажется вам во всей своей красе.

Игнорирую явную шпильку, угрозу, которая летит в меня. Год длинный срок, я надеюсь, что через год декан забудет о студентке, которая не согласилась на столь великодушное предложение.

Не хочу думать сейчас об этом. Главное для меня выносить и родить малыша, мама поймет меня, поможет. Справимся и в университет я вернусь.

Обещаю себе здесь и сейчас, что однажды я воплощу свою мечту, стану врачом. Да. Я откладываю свою мечту, но это не жертва. Это вынужденная мера, чтобы до меня и до моего малыша не докопались.

Я сделаю все, чтобы защитить свою крошку. Мой малыш ни в чем не виноват.

— Спасибо вам за все, Филипп Константинович, — отвечаю мягко. Воевать с мужчиной я не намерена, и с некоторых пор мне стало глубоко фиолетово кто и что про меня думает.

Потому что тот, которого я полюбила всем сердцем поверил в мою ложь. Он принял меня за девку, которая хотела захомутать миллиардера.

Ту боль я перенесла. Она все выжгла. А мнение декана крупинка в той буре, что происходит у меня внутри.

— Всего хорошего, — бросает сквозь зубы, снимает очки и отбрасывает на стол, поворачивается в сторону окна, демонстрирует, что больше видеть меня не желает.

И я выхожу за дверь. Не было у меня с деканом ни шанса, а вешать своего ребенка на другого мужчину — это не про меня.