— Вот об этом я и пришел поговорить, Андрей Егорович. — Руководитель СИБ уселся в предложенное ему кресло. Худощавый мужчина лет пятидесяти пяти — шестидесяти, одетый в безупречно сидящий черный костюм, производил впечатление гончей, которая если встанет на след, то не свернет с него до конца. В его глазах можно было увидеть не только упорство в достижении цели, но и недюжинный ум. А в сочетании с родовой способностью к ментальной магии все это делало руководителя спецслужбы империи второй по величине фигурой на политической доске страны. При этом императору и по совместительству своему двоюродному брату он был абсолютно предан.

— Слежку за вашим поместьем начали вести за три дня до нападения. Все нападавшие не являются гражданами империи, были завербованы в Диких землях. Прибыли поодиночке, каждый получил адрес явки в столице. Там уже их ждали оборудование, оружие и одежда. Все новое, образца армии империи. Никаких контактов в столице никто из них не имел. Все общение с заказчиком происходило через кумихо, который застрелился. Найм также проводил он. Нам удалось установить его личность. Якуб Возняк, кумихо рода Фенеч, родился в Объединенной Европе на границе с империей, был изгнан за убийство родича, провел более тридцати лет в Диких землях, наемник, собрал свой отряд, но поддержал не того самопровозглашенного королька, и отряд уничтожили, бежал в СГШ. В империю въехал по поддельным документам. Судя по всему, его наняли для акции еще в СГШ, получил аванс для найма исполнителей, нанял их в Диких землях, которые очень хорошо знал. Все концы обрываются на нем, вот только есть одно «но». Андрей Егорович, — глава СИБ глянул в глаза лекаря, — вы принимали у себя в имении некоего Александра Сергеевича Соколова, аватара шестнадцати лет, который вместе с вашим сыном был в машине, подвергшейся нападению.

— А при чем здесь этот мальчик? — В голосе Веселова послышалось искреннее недоумение. — Неужели вы хотите сказать?..

— У нападавших были найдены фото этого молодого человека, что дает право предполагать, что целью бандитов являлся именно он. Кроме того, Соколов оказался замешан еще в нескольких очень неприятных историях.

— Это вы про инцидент у ворот лицея?

— И про него тоже. Даже несмотря на то, что ход делу давать не стали, поскольку вина охраны присутствовала, факт вооруженного нападения на лицо, исполняющее свои служебные обязанности, — это серьезное преступление. Прибавьте сюда его участие в дуэли со смертельным исходом, и не одним, да и третьего участника Соколов жестоко изувечил. Но и это не самый значительный эпизод в его жизни. К сожалению, большего сказать вам не могу. На дело самим государем наложен гриф секретности.

— Я вас решительно не понимаю, Алексей Михайлович. Да, молодой человек импульсивен, где-то даже болезненно горд. Однако я склонен списать это на издержки воспитания в сугубо мужском коллективе. Я не оправдываю его поступки. И в случае дуэли и при конфликте с охраной лицея можно было вести себя более сдержанно. Но привитое ему в вольном отряде сугубо мужское воспитание не позволило Александру отреагировать по-другому. На попытку унизить его, опустить по иерархической лестнице он ответил агрессией, невзирая на то, кто перед ним, хмельные отпрыски аристократов или скучающая охрана, решившая развлечься за его счет.

— То есть он будет кидаться на любого, покусившегося на его чувство собственного достоинства?

— Ни в коем разе. Александр абсолютно адекватен. Оба случая были лишь ответом на неприкрытую агрессию. Просто, имея соответствующее воспитание, он привык давать отпор сразу и максимально жестко. При обычном же общении у него присутствуют и хорошо подвешенный язык, и чувство юмора, и в какой-то мере самоирония, позволяющая поддерживать свой авторитет, не доводя дело до конфликта. При этом дружба и товарищество для него не пустой звук, что он доказал при нападении, защищая Егора и в какой-то момент даже закрыв его собой от пули. И то, что в него просто не попали, этого факта не исключает. Несмотря на несколько гиперактивный характер, Егор хорошо разбирается в людях, что в очередной раз и подтвердил. И я уверен: знай Соколов о ведущейся за ним охоте, он никогда не стал бы рисковать посторонними людьми. Правда, не поручусь, что он явился бы к вам за защитой, а не попытался бы решить все самостоятельно. Несмотря на его несомненную лояльность империи, СИБ он почему-то недолюбливает.

— Как вы говорите, издержки воспитания в вольном отряде. Вечный конфликт безопасности и армии. И хоть в основном я согласен с вашими выводами относительно Соколова, я предлагаю направить его энергию в более продуктивное русло.

— То есть работать на вас? — Лекарь нахмурился. — Видимо, вы пытались уже его вербовать, и не получилось.

— Служить империи, а не мне! — В голосе главы СИБ лязгнул металл. — И вот как раз для того, чтобы донести до него эту мысль, мне нужна ваша помощь, точнее, помощь вашего сына — Егора.

Следующая неделя прошла относительно спокойно. За пределы лицея нам отлучаться запретили, и для обсуждения дальнейшего направления развития пришлось вызывать к себе Явану как директора сети «Пышкин дом». Хорошо, что тетка она оказалась понимающая, и, узнав о моих приключениях, чуть не дала по шее за попытку уехать из лицея. Заявив, что я должен «сидеть и не рыпаться, покуда супостата не повяжут», она тем не менее предложила еще пару мест для открытия точек питания. Получив добро, отчалила работать, оставив после себя огромный пакет с выпечкой. Ну, в этом вся гномья натура. Закормить насмерть — для них дело принципа.

Собирался честно поделиться с Егором, но тем не менее съел все один, поскольку Веселов всю неделю был неизвестно чем занят. Приходил он поздно, уходил рано, и, можно сказать, мы с ним совсем не виделись. В свете последних событий это напрягало, но не то чтобы очень. Мало ли, какие у него дела. Еще в столовой начали нервировать ухмылки Стрелковой в мой адрес. Вернее, не сами ухмылки, на них мне наплевать, а эмоции, некая смесь злорадства, ехидства и ожидания. Вот это реально нервировало. Я уже собрался поговорить с ней после выходных и в воскресенье лег спать, настроившись на серьезный разговор с девушкой. Следовало расставить все точки над «ё».

Проснулся я как-то резко и полностью. Что-то в окружавшей меня тишине было не так. Я лежал с закрытыми глазами, продолжая мерно дышать и пытаясь по звуку определить, какова окружающая меня обстановка. Школа егерей отряда сильно этому способствовала. Тишина распалась на звуки, обычно едва различимые и сливающиеся в игнорируемый фон. Вот ветер колыхнул занавеску окна. Значит, окно открыто, и через него доносится тихий звук, напоминающий прибой. Звук отражается от стен тихим эхом. Стены каменные или бетонные, но не деревянные, они не покрыты чем-то вроде ковра или гобелена. Температура довольно высокая. Для середины зимы — так просто невозможная, где-то двадцать пять — тридцать градусов Цельсия. Я одет, на руках ощущаются мои полуперчатки. Судя по отсутствию звуков дыхания, рядом нет живых. Мысленно досчитав до трех, я ускорил до предела восприятие и рванул в сторону, перекатываясь и одновременно выхватывая из кобуры пистолеты. Взглянул в одну сторону, оценивая обстановку, и тут же повернулся в другую, готовясь открыть огонь.

Комната была пуста, если не считать низкого топчана, на котором я лежал. Окно, занавешенное какой-то тряпкой, действительно оказалось открытым. У него вообще не было рамы. Ухватив импровизированную занавеску, я сорвал ее. В лицо дохнуло запахом разогретых на солнце камней. Вид улицы, освещенной послеполуденным солнцем, навевал мысли о Ближнем Востоке. Такие же дома с плоскими крышами, убогие с виду. Такая же выжженная солнцем земля. И такая же жара. Как я мог из столицы империи попасть в Дикие земли, мне было решительно непонятно.

Прежде чем идти искать виновных и «причинять им справедливость», следовало произвести ревизию имеющихся у меня вещей. Я начал выкладывать все, что было в карманах, на топчан. Одет я оказался в летнюю форму пустынного окраса, судя по всему, с вшитой вентиляцией, и в такого же цвета разгрузку. На ногах берцы, руки в полуперчатках. Рядом с топчаном нашлась панама. Выложив все, что было, я окинул взглядом получившийся натюрморт.