— Очень силен оказался, думал — мне каюк, — простодушно признался Богдан, тяжело опираясь на топор. Мне не понравилась его поза. Игнорируя протесты, раздел его и увидел огромный кровоподтек на уровне нижних ребер справа. Пальпация ясно показала, что как минимум одно ребро сломано. Как Богдан ни держался, терпя боль, но мышцы его выдали.

— У тебя сломано ребро, возможно, даже несколько. Пару недель будешь отдыхать, никакого боя, никаких резких движений. Баск, — позвал заместителя Богдана, — проводи его в дом и не выпускайте, пока я не распоряжусь.

Виновато улыбнувшись, Баск забрал топор у Богдана и, подхватив его за талию, повел в сторону дома. До меня доносился разговор великана, уверявшего Баска, что с ним всё нормально. Но Богдану это не помогло: выполняя мое указание, Баск уводил его дальше по направлению к дому.

— Макс Са, — позвал меня Шрам, находившийся на стене. Поднявшись, проследил за направлением его руки. У самой кромки леса стояло несколько всадников: один из них восседал на абсолютно белой лошади, что само по себе удивляло. Белой масти я ещё не встречал, ее просто не существовало в природе в этом промежутке времени развития одомашненного животного мира. Но самое удивительное — не это: от лучей заходящего за моей спиной осеннего солнца у лица всадника что-то блеснуло.

"Бинокль, подзорная труба, линза", — вариантов много, но определенно всадник смотрел на крепость вооруженным глазом. Иногда возникает чувство, что тебе смотрят в глаза, даже если ты не видишь чужого взгляда. Именно такое чувство возникло у меня в этот момент. Сомнений не было: на белой лошади мог быть только сам король Дитрих.

Ментально чувствуя на себе его пристальный взгляд, сжал руку в кулак и вытянул вперед большим пальцем вниз: так именно граждане Римской империи обрекали на смерть побежденных гладиаторов. Дитрих, или, вернее, всадник на белой лошади, знак увидел. Более того, думаю, что даже понял его, потому что белый конь встал на дыбы. Всадники скрылись в лесу, где в наступающих сумерках виднелись десятки — если не сотни — костров.

— Завтра будет тяжелый день, пусть воины хорошо отдохнут сегодня.

Звук топоров со стороны леса раздражал. "Они на месяц дрова готовят, ведь там и так навалом хвороста«,— мысленно отреагировал на многочисленный перестук топор и замер на лестнице, пораженный пришедшей в голову мыслью: «Это не дрова рубят, немцы сколачивают штурмовые лестницы для приступа». Почему мне ни разу не пришла в голову мысль про возможность использования лестниц? Я всё время думал о том, что попробуют разбить стену или снести ворота тараном. А про лестницы и не вспомнил!

Длина крепостной стены больше двухсот метров: что если атакующие немцы рассыпятся по всей длине стены и приставят лестницы? Я почувствовал, как волосы на голове встают дыбом. У нас в стене только шесть башен, где могут укрыться стрелки и защитники. Есть целые пролеты между башнями, достигающие тридцати метров, где на стене защитник не защищен ни зубцами стены, ни башней. И это однозначно видел Дитрих, разглядывая Мехик в бинокль. Он сделает соответствующие выводы: прикрываясь щитами, немцы приблизятся и приставят лестницы, чтобы одновременно вскарабкаться наверх. У меня просто не хватит людей, чтобы сдержать всю эту массу, тем более что все на стене будут под обстрелом.

Вернувшись на стену, внимательно осмотрел ее: толщина в местах без башен составляла около метра. Таких пролетов — три, они все находились слева и справа от крайних башен. Остальные пролеты — шириной в два метра, и там были зубцы, позволявшие защитникам прикрыться от стрел противника.

— Шрам, пошли воинов в город, пусть несут сюда весь жир, нефть что смогут найти.

Командир гарнизона Мехика не стал задавать вопросов, они были написаны на его лице.

— Мы смажем верх стены жиром и нефтью — три пролета, где у нас нет башен. Покроем верх толстым слоем, чтобы вскарабкавшийся враг не смог удержаться. Он будет падать или внутрь, — где его будут добивать воины, — или наружу, мешая своим товарищам.

План был так себе, но за ночь я не мог сделать ничего более эффективного. Был сильно смущавший меня момент: температура воздуха такова, что жир вполне мог застыть. Остается надеяться, что с утра взойдет солнце, и воздух прогреется, помогая защитникам крепости.

Практически весь жир и нефть, что были в городе, ушли на то, чтобы слоем в несколько сантиметров покрыть верх трех пролетов стены. Один из воинов попробовал пройти по стене, но, не сделав и двух шагов, упал вниз под хохот Русов. Отделавшись ушибом, сам присоединился к общему веселью.

"Всё лучше, чем ничего", — попробовал себя утешить мыслью, что жир на стене создаст проблему для атакующих. Падать с высоты шести метров не очень приятно, особенно когда внизу тебя ждут мечи врага.

Проснулся с первыми лучами солнца. Всю ночь снились кошмары, как немцы, захватив Мехик, устроили резню горожан. Наскоро позавтракав, чмокнул Нату в лоб, наказав не высовываться из дома. На внутренней площадке перед стеной царило оживление. Борд и Шрам всю ночь готовили вторые ворота на случай, если первые будут разбиты. Кузнецы и плотники устанавливали дублирующие ворота, воины занимали свои позиции на стене. Нарм с пушкарями тоже находился наверху.

Ответив на приветствие своих командиров, поднялся наверх. За вечер и ночь лес значительно поредел, открывая глазу многочисленную армию противника. На значительном удалении от крепости посреди большой поляны стоял огромный шатер.

"Ставка Дитриха, любит, тварь, удобства", — констатировал для себя, продолжая оглядывать окрестности. Немецкий лагерь тоже проснулся, между деревьев сновали люди, вверх тянулись дымки костров. В воздухе повисло напряжение, звуки подготовки моих воинов казались отдаленными, чуждыми, словно я их слышал издалека.

Позиции на стене занимали арбалетчики. Укрытые зубцами стены и в башнях, они тихо общались, замолчав при моем появлении. Поздоровавшись со всеми, крикнул Борду, чтобы собрал внизу всех воинов. Пока они собирались, строясь шеренгами, не спускал глаз с лагеря врага. Там прозвучал рожок, заставивший немцев суетливо забегать: враг готовился к нападению. Когда движение во дворе крепости затихло, а на меня были устремлены несколько сотен пар человеческих глаз, обратился к своим:

— Русы, сегодня нам предстоит тяжелое сражение. Враг силен, он превосходит нас числом, им движет желание захватить наш город, чтобы двинуться дальше. Если мы пропустим его, не сможем отстоять свой город, до самого Берлина нет крупных городов. Дойчи пройдут к Берлину, сжигая наши поселения и убивая наших людей. Наши женщины станут их добычей, наши мужчины — их рабами. Разве для этого мы живем?

Выждав паузу, Русы ответили нестройным:

— Нет!

— Мы все — Русы, быть Русом — это честь. Быть Русом — означает быть сильным и смелым, честным и милосердным. Мы не нападали на Дойчей, наоборот предлагали мир. Но Дойчи считают иначе: для них все остальные племена и народы не имеют права на жизнь. Мы докажем обратное, отстоим свою свободу и свой город. Мы — Русы, а это значит, что мы предпочтем смерть рабству. Быть Русом — это особое состояние души, это чувствовать себя на верном пути. Я, Великий Дух Макс Са Дарб Канг У Ра, посланник Главного Духа-Бога, говорю вам: мы победим!

Последнюю фразу воины приняли с воодушевлением, поддержав мои слова громкими криками.

— Всем занять свои места! Ни шагу назад!

Словно услышав окончание моей речи, со стороны немцев послышался рожок. По второму сигналу враг стал выходить из лесной чащи, строясь прямоугольником. Количество нападающих — такое, что на минуту у меня закрались сомнения: сможем ли устоять против этой лавины.

— Нарм, — позвал пушкаря, — твои пушки могут достать до врага?

Во время пробных выстрелов опушка леса была предельной дистанцией. Но боевые порядки немцев уже выходили на открытое пространство, расстояние уменьшилось.