Патриарх Никон, несмотря на мягкий климат Макселя, зиму переносил тяжело. Его шпион во дворце Терса сумел прислать человека с вестями, ошеломившими старца."Нет, рано мне умирать, не уничтожив этого еретика", — была первая мысль Никона, выслушавшего гонца. Вести были такими, что старый дряхлый Патриарх даже встал с кровати, поддерживаемый Данком.

— Ты ничего не напутал? Ты говоришь, что этот проходимец Макс Са не только сумел отразить нападение, но и полностью разбил войско этого Дитриха?

— Да, твое святейшество, он гнал короля, убивая его людей, до самых внутренних земель Дойчей, и не окажись на пути крепость, где укрылся король, взял бы его в полон.

— Можешь идти, тебя накормят перед обратной дорогой. Скажи Ченку, что я жду новостей. А этот Макс Са сейчас в Берлине?

— Да, — пятясь, гонец дошел до двери, не сводя глаз с глаз с огромной фигуры Данка, бережно поддерживающего Патриарха за плечи.

Никон смотрел в окно: тонкий слой снега покрывал внутренний двор крепости, с гулом горели в печи дрова, распространяя по комнате волны тепла. Этого он не ожидал, многолетний опыт подвел… Всё говорило о том, что северный враг растопчет хлипкое воинство Берлина и займет земли непокорных соседей. Именно тогда он собирался обрушиться со своим Христовым воинством на немцев, становясь спасителем для Берлина и его людей. Такой шаг позволил бы искоренить саму мысль о неудачнике Максе Са, показать силу истинной Веры.

Всё пошло не так. Глубоко вздохнув, старец приказал великану, державшему его за плечи:

— Отведи меня на кровать, мне надо подумать.

Удобно устроившись на пышной перине, Никон размышлял. Прошло всего три недели с разгрома Дойчей, а ситуация в Макселе начала меняться. Кое-какие слухи о победе северных Русов — так здесь называли жителей Берлина, начали просачиваться в Максель. Сектанты снова подняли головы, не боясь попасть на костер. Настроение среди жителей Макселя менялось: только Будилиха, оплот истинной Веры, не ждала пришествия проклятого еретика.

— Данк, позови брата Икания, — велел Никон после некоторого раздумья. Грузно ступая, великан вышел в дверь. «Надо что-то делать, — свербела мысль в голове Патриарха, — после моей смерти этот Макс Са легко расправится и с императором, и Сидоном, этого нельзя допустить».

Иканий был поверенным в его многочисленных поручениях, именно ему он поручал то, что требовало хитрости, знания человеческой слабости. Иканий, как и Данк, мог входить без стука. Ему недавно исполнилось сорок лет. Несмотря на свою рясу, его поверенный — сильный и смелый человек.

— Иканий, — начал слабым голосом Никон, — какие настроения в городе? Что говорят про еретика Макса Са, про его победу над немцами есть разговоры?

— Святейшество, доходят разные слухи про еретика. Говорят, он разбил врага, и его снова начали возносить как Посланника Господа нашего, — осторожно начал Иканий, вглядываясь в мимику Патриарха.

— Говори, — велел Патриарх, откидываясь на подушки.

— В городе ходят слухи, что весной еретик собирается в Максель. Многие этому верят, люди уходят по суше в Берлин, чтобы присоединиться к нему, — осмелел священник, получив разрешение.

— Это было неизбежно, — сквозь зубы согласился Никон, — но мы знаем, как остановить еретика. Ты поедешь в Будилиху, возьмешь с собой Гранита, нашего верного слугу. В городе живут потомки немцев, бывших с моим дедом. Найдите нашего человека среди них, кто помнит язык своих предков, — Никон закашлялся. Данк, метнувшись к столику, отлил в медный кубок воды из кувшина. Отпив воды, Никон выдержал паузу, прежде чем продолжить разговор.

— Найдите нашего человека, разумеющего на немецком языке. Возьмите воинов сколько надо и нанесите визит к их королю Дитриху. Надо ударить по еретику с двух сторон, пока он не стал ещё сильнее. Вы предложите Дитриху союз: он получит Мехик и земли вокруг него, если поможет разделаться с этим Максом Са.

— Мы отдадим ему Мехик? — в голосе Икание слышалось удивление.

— Отдадим, чтобы сохранить Берлин, Максель, а главное, Будилиху. Надо уметь поступаться малым, чтобы сохранить большую часть, — Патриарх устало прикрыл глаза.

— Святейшество, а если он захочет и Берлин, — Иканий терпеливо ждал ответа.

— Соглашайтесь, они одной веры с нами. Мы со временем сделаем их своими, всё лучше, чем попадут под власть этого еретика. Иди, выезжай в Будилиху, найдите с Гранитом человека, который разумеет по-ихнему. Потом вернитесь в Максель и отплывайте на корабле на восток. Высаживайтесь далеко за Мехиком и идите к немцам по суше. Возьми одно из ружей в подарок королю, оно ему понравится. Ты свободен, Иканий.

После ухода своего доверенного Никон ещё раз попытался проанализировать ситуацию. "Слепцы, какие же вы слепцы", — вслух прошептал Патриарх. Взять того же Икания — его заботит судьба пограничного городка Мехика, где, кроме скал и болот, нет ничего. Он не понимает, что набирающий силу Макс Са куда опаснее далеких немцев. В Макселе брожение, люди ждут прихода своего Антихриста. Он не пощадит никого, Никон отлично помнил Силу, что плескалась в голубых глазах парня, сумевшего создать государство из дикарей. Сам Сатана ему помогает — иначе не объяснить, как он пропал на сто пятьдесят лет и вернулся молодым.

— Данк, позови моего сына, Синода. Разбуди меня, когда он явится. — Патриарх с чувством удовлетворения смежил глаза: нельзя надеяться на немцев, надо ещё что-то делать.

К югу от Портбоу была большая деревня, где жили дикие люди, похожие на Данка. Ходили слухи, что их предки когда-то обитали в самом Макселе, но уже три-четыре поколения дикари огромного роста жили самостоятельно, не признавая ничьей власти. Надо их привлечь на свою сторону и отправить в Берлин, чтобы убили проклятого еретика. А взамен он им пообещает женщин, много женщин: именно в малом количестве женщин заключалась главная проблема диких огромных людей, которых ещё называли Сан-Техе.

Не успел Никон вздремнуть, как Данк разбудил его осторожным прикосновением. Синод нетерпеливыми шагами мерил комнату, ожидая, когда проснется Патриарх. Увидев, что он открыл глаза, сын преклонил колено у кровати, беря руку отца и прикасаясь к ней губами:

— Ты вызывал меня, отец?

— Помнишь диких людей, что очень давно поселились южнее Портбоу? — без предисловий начал Никон. Не дожидаясь ответа сына, продолжил: — Найди десять падших грешниц в городе. Можешь забрать из любой харчевни, сославшись на указание императора. Вместе с воинами доставь этих женщин общине Сан-Техе в дар от меня. Пообещай им в десять раз больше, если мужчины, все до едина, придут в Максель, у меня есть работа для них.

— Отец, да они работать не умеют, только жить в грехе да убивать, и разговаривают, как новорожденные младенцы. Какую работу им можно поручить? — недоуменно возразил Синод, избегая смотреть Патриарху в глаза.

— Делай, что я говорю, — голос Патриарха зазвенел медью, — что они могут, известно хорошо. С Божьей помощью направлю их на тот путь, что принесет нам славу.

— Слушаюсь, отец! — Синод встал. — Могу я узнать твой план и Божий промысел?

— Я направлю их в Берлин, чтобы они вступили в войско еретика Макса Са…

— Отец, это ошибка, — перебил Патриарха Синод, — каждый из диких стоит трех наших лучших воинов, зачем усиливать его войско?

— Данк, если он перебьет меня ещё раз, заткни ему рот тряпкой! — сверкнул глазами Патриарх, приподнимаясь в кровати. Великан кивнул головой, угрожающе надвинувшись на Синода.

— Ты никогда не думаешь головой, — разочарованно протянул Никон, — я не собираюсь усиливать нашего врага. Дикие войдут в Берлин и в его армию с одной целью — убить еретика Макса Са.

— Отец, прости, я неверно понял. Только дикие не любят выполнять указания, как ты их заставишь согласиться?

— Мы дадим им женщин сейчас и пообещаем— ещё больше в будущем. Не думаю, что после выполнения своей работы они смогут уйти из Берлина живыми. Мы ничего не теряем, сын мой.