Когда объявил список участников рейда, не попавшие в экспедицию сникли духом. Со мной отправлялись Гуран со своими двумя приближенными охранниками, Богдан, Баск, Генд, Дисар и Борд. Всего девять человек, потому что чем больше нас будет, тем тяжелее будет остаться незамеченными. Я бы с удовольствием оставил бы горячего Гурана в Мехике, но был риск, что парень нарушит запрет и последует за нами. Кроме того, я уже два дня удерживал от активных действий, пообещав участие в рейде.

Договорившись встретиться с первыми лучами солнца, отправил всех по домам, чтобы хорошо выспались.

Ната второй день не отходила от раненого Ганса, мастеря рюкзаки. В помощь себе она привела четырех женщин, чтобы успеть сшить примитивные рюкзаки для всего отряда. Ганс один раз приходил в сознание на пару минут: Ната успела напоить его водой, прежде чем парень отключился.

— Что мне с ним делать, если он очнется в твое отсутствие? — Отложив в сторону рюкзак, девушка встала. Женщины, смущенные моим присутствием, работали, склонив головы.

— Ты знаешь немецкий, объяснишь ему, что ему нельзя двигаться. Здесь остаются братья Богдана и Арн с Мерсом. Если начнет дергаться — они его свяжут. Успеете закончить рюкзаки до утра?

— Десять уже готовы, до утра будет четырнадцать или пятнадцать. Может, побудем вместе до твоего отъезда.

— Нам нужно завтра девять рюкзаков, можешь отпустить женщин.

Не успел я закончить фразу, как Ната вежливо выпроводила помощниц и, хищно улыбаясь, пошла в атаку.

Солнце только вставало из-за горизонта, когда меня разбудило ржанье лошадей. Не помню, как громко ржали лошади в двадцать первом веке, но здесь от их голосов можно было получить инфаркт. Никакой скрытности с такими воплями не будет. Пока торопливо завтракал, вспомнил фильм, в котором индейцы обвязывали им морды тряпками, чтобы те не выдали их присутствия. Кликнув Меса и Арна, поручил срочно набрать как можно больше тканей, чтобы в случае необходимости лишить своих лошадей возможности выдать нас.

Оглядев свою маленькую кавалькаду, уточнил, кто лучше всех разбирается в следах. Таких оказалось двое: Богдан, долгое время промышлявший с братьями охотой, и Генд, долго работавший на скотном дворе.

— Значит на вас двоих — работа по отысканию следов немцев, которые ушли вчера. Будем идти по следу, не выдавая своего присутствия.

У крепостной стены нас уже ждал Шрам, смотрящий на меня, как Белый Бим — на умирающего хозяина.

— Ты теперь градоначальник и майор гарнизона, твое место здесь, Шрам, — отмел его невысказанную просьбу.

Тяжело вздохнув, майор Мехика приказал воинам открыть для нас дверь. Впервые мы оказались на чужой территории, зéмли за стеной для нас были незнакомыми. Миновав триста метров открытого пространства, вступили под тень деревьев. Поздняя осень пока ещё была терпимо теплой, но в лесу прохлада заставляла ежиться.

— Через пару недель пойдут дожди, — констатировал я вслух. И только после того, как сказал, понял, что в дождях наше спасение. Если удастся задержать продвижение обоза с пушками, размокшая от дождей почва не позволит тянуть тяжелые пушки.

След немцев нашелся быстро: Богдан и Генд уверенно вели на северо-запад. Ближе к полудню набрели на потухший костер, вчера здесь останавливались немцы, отпущенные к Дитриху. Ко второму костру, где бывшие пленники останавливались на ночь, мы прибыли задолго до сумерек.

— Остановимся здесь, дадим лошадям попастись. Торопиться нам некуда, все равно нельзя их догонять.

С этим доводом согласился даже нетерпеливый Гуран. Богдан попросился на охоту, обещав соблюдать осторожность. Отправил с ним Дисара, чтобы было легче нести добычу. Как оказалось, зря: могучий гигант нес тушу молодого выпотрошенного оленя на плечах, а сзади плелся Дисар с обиженным лицом.

Пока оленя разделывали и жарили на углях, я старался представить себя на месте Дитриха, чтобы угадать реакцию на письмо. Не знаю, как именно он поведет себя, но меня такое письмо не заставило бы изменить решение, особенно если под началом — многотысячная армия. Но то, что отборные воины истреблены, меня сильно насторожило бы. Возможно, я даже отложил бы возмездие, прежде чем не выясню доподлинно, что же за противник мне противостоит. Но как поступит Дитрих? Поддастся гневу и желанию мстить или постарается выяснить всё про наши силы и возможности.

Второй вариант мне казался наихудшим: если Дитрих начнет узнавать про Берлин, он довольно быстро сможет выведать и о проблемах с Макселем. А если два моих врага договорятся действовать вместе — никакая воинская тактика и стратегия нас не спасет.

— Макс Са, покушай, — Борд протянул мне кусок запеченной оленины. Запеклось мясо хорошо, куда лучше, чем это получалось у меня. Немцы знали, где стоит остановиться на ночь: родник, выбиваясь из земли, снабжал чистой водой. А обрывистый склон делал две стороны неприступными. Кусты с третьей стороны надежно укрывали от любопытных глаз.

Едва в ночи замерцали звезды, устроился спать, подложив под голову рюкзачок. Уже в полудреме слышал, как раздавал команды Борд, назначая постовых на ночь. "Как хорошо, когда есть кому решать такие вопросы", — была последняя мысль, прежде чем заснул.

Утром, после короткого завтрака, продолжили путь. Жалко оставлять почти целую тушу оленя, но возможности сохранить его свежим просто не было. А ждать и обжаривать каждый кусок означало потерять уйму времени.

По мере продвижения на север лес начал меняться. Стали преобладать хвойные деревья и заросли кустарников. К обеду миновали остывшие угли костра, не останавливаясь. Начинался слабовыраженный подъем, сама местность стала холмистой. Дважды мои следопыты теряли след на каменных осыпях. Порыскав вокруг, след находили, и мы продолжали движение на север.

Видимо, немцы торопились, потому что больше не нашли следов костра. Уже в сумерках решил остановиться на ночь: в наступающей темноте следов не видно. Устроившись на ночлег у группы небольших скал, являвшихся отголосками северной гряды Альп, решили продолжить поиски с утра. Перед самой остановкой след немцев потерялся, оба следопыта признались в бессилии отыскать следы немцев при такой видимости.

Пока мои парни готовили ужин, разложив костер в ложбинке, вскарабкался на небольшую пирамидальную скалу. В небе мерцали звезды, опускаясь до самого горизонта на севере. Но, всмотревшись, чуть не вскрикнул: это были не звезды, это горели сотни костров! — сотни костров огромной армии, которая либо расположилась на ночь, либо стояла здесь в ожидании команды от своего короля.

Продвижение трехтысячной армии Дитриха на юг в сторону земли Русов шло с большим трудом. Из-за отсутствия дорог армия растянулась на пару километров, особенно сильно отстал обоз с пушками. Отплывая в Южную Америку, его предок Адольф взял немало книг. Долгое время многие из них пролежали без внимания, пока ещё в юном возрасте Дитрих не наткнулся на такую библиотеку. Большинство — технические, Дитриху так и не удалось разобраться в сложных терминах. Но была там одна книга, где с немецкой педантичностью описывалась Первая Мировая война. В этой книге среди прочих иллюстраций особенно поразила воображение юного наследника фюрлянда огромная пушка, имевшая собственное имя — «Большая Берта». Дитрих знал о неудачных попытках инженеров и кузнецов отца отлить пушки.

— Берта, — шептал он, засыпая по ночам, представляя себя завоевателем, покоряющим мир. Став чуть взрослее, он несколько раз перечитал хроники своего великого предка, его книгу. Дитрих несколько раз заводил разговор с отцом о Большой Берте, показывая рисунок, но отец не воспринимал всерьез идею гигантской пушки. После череды несчастных случаев работа над пушками и огнестрельным оружием была прекращена.

Только после смерти короля Генриха II, отца Дитриха, была возобновлена работа над производством пушек и огнестрельного оружия. Случайность, опыт, множество ошибок — Дитрих не мог сказать, что именно, но они нашли тот самый сплав, что выдерживал энергию выстрела. С этого момента дела молодого короля пошли в гору: за короткий срок было начато производство пушек, получились первые образцы ружей. И тогда он решил претворить в реальность свою детскую мечту: отлить Большую Берту.