— А ну тихо! — рявкнул Вилли. — Только мы тут можем его пугать, ясно тебе? Всё равно не доживёшь до завтра, полудохлый! «Попробуй только», ну-ну!
— Не обижай его, не надо, — вмешалась крылатая. — Сперва привезите остальных.
И направилась прочь, больше не оглядываясь, и Флоренцу пришлось волочиться следом. Он обернулся ещё пару раз — увидел, что калеки направились за ними, если не все, то почти все, и успел разглядеть, как неслышно взмывают лодочки, уходя за купол. А потом стоянку закрыли дома.
В этот раз шли другой дорогой. Боялись, наверное, что поднялась тревога, но если и так, эти улицы волнение миновало. Попадались навстречу люди, кто-то глядел из окон, но никто не кричал, не тыкал пальцами, не выбегал, готовый к драке. А Флоренцу очень хотелось, чтобы это случилось. Чтобы кто-то пришёл и хотя бы отвлёк этих, а уж он бы не зевал, мигом бы удрал.
— Не нравится мне, как они глядят на Леону, — сказал калека, что шёл, со звоном опуская стальные ноги на мостовую и временами противно царапая камень. Мальчишке казалось, этот звук пробирается внутрь и скребёт, даже когда уши больше его не слышат.
— Да, Леона, ты лучше лети, — согласился кто-то позади. — И тебя не разглядят, и от нас отвлекутся.
— А Сиджи? — растерянно спросила крылатая.
— Я поберегу его для тебя, — сказала Ткачиха. — Не бойся, не упущу. Лети!
И хватка, наконец, разжалась. Флоренц потёр запястье, ощущая, что будет синяк. А крылатая, выбравшись из толпы, зашагала прочь, встряхнула руками. Щёлкнул, расправляясь, механизм. Всё дальше тонкая фигурка в белом, всё быстрее бежит. Взмах — оторвалась от земли, но невысоко. Ещё взмах, ещё — хлопнуло окно, вскрикнул кто-то, но она уже над крышами, делает круг под куполом, почти невидимая против солнца. Наконец, пролетает над толпой, где её приветствуют криками, и уносится вперёд и выше. Только Флоренцу это больше не казалось чудом — ни сама эта страшная, искалеченная девушка-женщина, ни умение, доставшееся ей не по праву, хотя и высокой ценой.
— Так откуда знаешь Эриха? — наклонился к лицу безногий. — А, сопляк? И этого, с лодки, откуда знаешь? Если у тебя такие люди в друзьях, зачем тебе на Свалку?
— Не друзья мне они. Друг у меня один, и он на Свалке, — сказал мальчишка. — Если попадём туда, я вам докажу.
— Отвяжитесь от мальчонки, — прикрикнула Ткачиха, кладя руку на плечо Флоренца. — И так напугали знатно.
— А ты чего нам рты затыкаешь? Не ясно разве, что темнит он? Сама же расспрашивала, как он сюда попал, потому как любой поймёт — не взяли бы такого. Что он там плёл? Брат привёз?
— Хватит пытать, пусть он потом Леоне расскажет.
— А я вот тебе скажу, почему ты встреваешь. Потому что чуешь, мы этого парня так просто не отпустим, и жалость твоя бабья некстати лезет. А я вот его тряхну, и он как миленький запоёт, где искать Эриха.
— Откуда бы ему знать!
— А ну-ка стойте! — завопил калека со стальной рукой.
Расталкивая спутников, он пробрался к Флоренцу, схватил за подбородок, грубо поднял. Пальцы, вопреки ожиданию, были не холодными, а нагретыми, как причал на солнце.
— Ха! Видите, видите? — обрадовался безрукий. — Они же на одно лицо! Вот вам и брат!
— Чудится тебе! — сердито воскликнула Ткачиха, ударив его по руке. — Совсем не похожи!
— А-а, так ты тоже это поняла, старая ты кошёлка. И скрыть хотела!
Калеки зашумели, заспорили. Кое-кто толкался. Флоренц понадеялся, уйдёт под шумок, но сделал шаг назад — и как на стену наткнулся. Завертелся, но вокруг только злые лица, глаза-щёлки, кривые рты. Его принялись толкать и тормошить.
— Так где твой брат? Сознавайся!
— Он, может, неспроста нам попался на пути! Вынюхивать послали?
— Пусть отведёт к брату!
Одна Ткачиха, как могла, пыталась его прикрыть.
— Поисками Рафаэль уже занялся! — выкрикнула она, расставив руки. — А у нас своё дело есть. Что, с дитём малым драться собрались, да ещё толпой? Прямо тут, посреди улицы?
Калеки завертели головами. И вправду, из этих высоких домов кто-то мог следить за ними. И как бы ни были они сердиты, всё-таки, видно, не хотели, чтобы кто увидал.
— Пусть ведёт к дому брата, — скомандовал тот, со стальной рукой. — Слышишь, задохлик? Если хочешь ещё пожить, делай как велено.
И так сжал плечо Флоренца, что мальчишка вскрикнул. На миг показалось, эти люди набросятся толпой и разорвут, расхватают по куску, и даже если кто глядит из окон, ничего не успеют заметить.
— Так будешь слушаться? — зарычал ему в лицо калека. — Ведёшь?
— Да, — попытался сказать мальчишка. И не расслышал собственного голоса, потому ещё кивнул.
Его вытолкали вперёд, но держали под локти так крепко, что Флоренц сам не понимал, он ли ведёт, его ли ведут. И совсем не соображал от страха, куда идти. Его спутники поняли это на втором повороте.
— Да ты нам голову морочишь? — разъярился тот, что шёл слева. — Кругами водить вздумал?
— Да я же город не знаю! Как от источника идти, помню, а где источник?.. Табличек-то нет!
— А ну, мне объясни, где нужный дом.
Флоренц рассказал, как помнил. И что дом на углу, где особняки с колоннами, и с балкона виден сад, а перед крыльцом растёт трава. Он-то знал, что Эрих не дома сейчас и туда не вернётся, а эти, может, отвлекутся, ослабят надзор, пока будут ходить по комнатам.
Его спутники поняли. Нырнули в переулок, другой, и дом возник перед глазами так быстро, как Флоренц и не ждал. Но и внутри мальчишку не оставили без присмотра, всё держали, не заботясь, ранит его стальная хватка или нет.
Всё обшарили, перевернули, а на верхнем этаже дёрнули ящик стола и заревели от радости.
— Глядите, какая добыча, ребята!
— Да тут на каждого хватит! Вот уж повеселимся!
— Точно, и Рафаэль не указ! В печёнках уже его рожа постная: «Я помню, сколько тебе давал, Тед, и не думай выпрашивать», тьфу! Сам ходит кислый и нам иного не позволяет.
— Давайте разделим, парни, а спешить не будем, а? — увещевала их Ткачиха. — Ещё не всё решено с Раздольем, неспокойно, не время туманить головы. И так неладно начали!
Кое-кто прислушался к её словам, но тех было мало. Остальные сразу откупорили расхватанные флаконы и натрясли капель на языки.
— Вы б хоть с водой развели! Вот дурни, а?
— Эх, хорошо-то как! — заявил однорукий, широко улыбаясь. — Да не ворчи ты, мать. У нас, может, только эта капля счастья в жизни и есть.
И когда мальчишку тащили по закоулкам в сторону Свалки, его спутники совсем разошлись. Хохотали, подталкивая друг друга, и даже Бруно, утратив мрачность, улыбался во весь рот. А эта Ткачиха, она вроде не была злой, прикрывала от толчков, но всё-таки не отпускала.
На одной улице, где стояли высокие дома, калеки перебили все стёкла в окнах первого этажа и веселились так, будто это смешнее некуда.
— Проклятая фабрика! — вопили они. — Скольких искалечила!
Ещё и на дверь помочились по очереди. Ткачиха, правда, не стала ждать, потащила Флоренца дальше. Там, впереди, купол пригибался к земле, темнели вагоны, а за ними виднелись очертания чего-то высокого, как гора, рыже-коричневого, искажённого кривыми стёклами. Мальчишка сразу понял: это и есть Свалка.
На одном из вагонов сидела Леона, болтая ногами. Она ловко соскользнула, когда её товарищи подошли ближе.
— Вот и мой Сиджи, — сказала она, открывая в улыбке редкие зубы. — Поедем на Свалку, как ты хотел. Кто ещё хочет навестить старый дом?
Желающих не нашлось, только Леона и ещё двое калек. Они уже были тут, а не пришли с остальными. Флоренц, вытянув шею, разглядывал через окно вагон с мягкими сиденьями, с живыми растениями у проходов, устланных коврами. Вот так красота! Но этот вагон стоял особняком, не был прицеплен к составу, а жаль. Раз уж путь лежит на Свалку, можно было хотя бы проехаться с удобством.
Мальчишку провели дальше, к двум небольшим вагонам, что стояли на рельсах, а макушками крепились к толстому стальному канату. Рельсы упирались в воротца в стене, но сейчас воротца открыли, и было видно, что наземный путь обрывается невдалеке. А дальше опоры шагали к Свалке, поддерживая канат, и были они густо оплетены колючей проволокой.
