— Прошу прощения, что есть «жидкое тесто»? — Тайрер внимательно выслушал Хирагу, не понимая многих слов, но уловив суть, точно так же, как и его учитель, он был уверен в этом, пропускал английские слова. Мы больше говорим по-английски, чем по-японски, подумал он, морщась про себя, но ладно. Накама великий учитель, и мы, похоже, прекрасно все устроили: без него меня бы здесь не было, вероятно, даже не было бы в живых, и уж конечно я никогда не приобрел бы такого лица, какое имею теперь в глазах Марлоу, Паллидара и Крошки Вилли Винки, не говоря уже о той бесценной информации, которой он меня снабжает. Тайрер улыбнулся. Ему доставляло удовольствие, что он мог теперь в мыслях называть сэра Уильяма его прозвищем, а ведь всего несколько дней назад он дрожал при одном упоминании о нем. — О, теперь я понимаю. Жидкое тесто! У нас тоже есть жидкое тесто.

— Нравится вам эта еда, Тайра-сан? — спросил Хирага, переходя на английский.

— Да, спасибо. — Когда мог, Тайрер всегда старался отвечать по-японски. — Благодарный за все, массаж, ванна, теперь копой, простите, теперь покой и радость.

Некоторые блюда показались ему поразительно вкусными, темпура и якитори, маленькие, на один укус, кусочки курицы, поджаренные на огне, со сладковато-соленым соусом. Анаго оказалось жареным угрем с теплым сладко-острым соусом, который ему особенно понравился. Суши, ломтики сырой рыбы различного цвета и текстуры на маленьком колобке из риса, ему поначалу было трудно заставить себя проглотить, но когда он макнул их в таинственный соленый соус, называвшийся сой или соя, они стали вполне съедобными. В конце концов, подумал он, отец советовал мне пробовать все: «Сын, раз уж ты настаиваешь на этой драматичной идее стать переводчиком японского языка, я советую тебе с головой погрузиться в их образ жизни, есть то, что они едят, и так далее — не забывая, что ты английский джентльмен, имеющий определенные обязанности и свято чтущий долг перед короной, империей и Господом Богом...»

Интересно, что бы сказал старик про Фудзико. Она, несомненно, часть их образа жизни. Лицо Тайрера внезапно осветилось улыбкой, и он показал палочкой.

— Что это?

— О, простите, Тайра-сан, это плохая манера показывать тонким концом палочки. Пожалуйста, пользуйтесь другим концом. Это васаби. — Прежде чем Хирага смог остановить его, Тайрер подхватил горошину зеленой пасты и съел её. Тут же во рту у него вспыхнул настоящий пожар, он беспомощно охнул, из глаз хлынули слезы, он почти ослеп. Со временем пламя улеглось, он протер глаза, тяжело дыша.

— Мой Бох, — произнес Хирага, копируя Тайрера и стараясь не рассмеяться. — Васаби не кушать, просто к'расть ма'рен'кий — простите, с'рово очень трудный мне — просто к'расть немного в соя, де'рать острый.

— Моя ошибка, — выдохнул Тайрер, у которого на миг перехватило горло. — Мой Бог, эта штука смертельна, хуже, чем чили! Следующий раз я осторожный.

— Вы очень хороший д'ря че'ровек, который начинает, Тайра-сан. И вы учите японский тоже быстро, очень хорошо.

— Домо, Накама-сан, домо. То же и у вас с английским. — Довольный комплиментом японца, Тайрер сосредоточился на том, чтобы как можно ловчее управляться с палочками. Следующий кусочек, который он попробовал, был тако, нарезанные щупальца осьминога. Ему показалось, что он жует осклизлую резину, хотя он добавил немного сои и васаби. — Это очень вкусно, мне это очень нравится.

Я умираю от голода, думал он. Я бы съел ещё тройную порцию этого цыпленка, ещё одну чашку риса, ещё два десятка этих креветок-темпура, а Хирага ест как младенец. Ладно, зато меня угощает самурай, ещё и недели не прошло, как он помог нам выбраться из миссии в Эдо без международного инцидента, и неполных шесть недель с того дня, когда я впервые встретил Андре, а я уже немного говорю на японском, уже знаю об их обычаях больше, чем многие из торговцев, которые живут здесь с самого начала. Если так пойдет и дальше, через несколько месяцев меня официально назначат переводчиком и я получу шанс рассчитывать на официальное жалованье: четыреста фунтов стерлингов в год! Ура, или банзай, как воскликнул бы японец. При нынешнем обменном курсе я вполне могу позволить себе ещё одну лошадь, но прежде...

Его сердце забилось сильнее.

Прежде всего я куплю контракт Фудзико. Накама пообещал помочь, поэтому сложностей не возникнет. Он обещал. Может быть, мы начнем прямо сегодня — благодарение Богу, Фудзико вернулась от своей бабушки. Наверное, не стоило бы затевать такое в воскресенье, ну да ладно. Карма.

Он вздохнул. Беседуя с Андре и Накамой, он открыл для себя это слово и тот чудесный способ, который превращал его в панацею от всех событий, хороших и плохих, над которыми ты был не властен.

— Карма!

— Что, Тайра-сан?

— Ничего. Еда вкусная.

— Еда вкусная, — повторил Хирага вслед за ним. — Хорошо, спасибо, я дово'рный. — Он крикнул, требуя ещё пива и саке. Сёдзи скользнули в сторону, и заказ появился на подносе, который внесла девушка с веселым лицом, улыбнувшаяся Хираге во весь рот и застенчиво — Тайреру. Почти не думая о том, что делает, Хирага потрепал её пониже спины.

— Как бы тебе понравилось сделать это Поверх Горы?

— И-и-и-и, какой вы проказник! Поверх Горы? О нет, это не для меня, и не Под Горой, но за золотой обан я могла бы Поиграть на Флейте!

Оба рассмеялись этой шутке — золотой обан был непомерной ценой, столько могла бы запросить за такую услугу куртизанка первого разряда. Девушка налила Хираге саке, наполнила кружку Тайрера и вышла.

— Что она говорить, Накама-сан?

Он улыбнулся.

— Прошу простить, трудно об'яснить, нет с'ров достаточно ещё. Просто шутка, мужчина-женщина шутка, вы понимаете?

— Вакаримасу. Церковь сегодня, вы нравится? — С одобрения сэра Уильяма и живейшего благоволения преподобного Майклмаса Твита он тайком провел Хирагу на хоры. В своей новой европейской одежде, сшитой на заказ китайским портным с обычной для них невероятной быстротой, и в касторовом цилиндре Хирага походил на евразийца и не привлек ничьего внимания. За исключением Джейми Макфея, который незаметно ему подмигнул.

— Церковь хороший, и ваши об'яснять тоже, — ответил Хирага, но внутри себя он все ещё пытался просеять услышанное от Тайрера и до конца разобраться в его рассказе, а также в том поразительном зрелище, которое представляло из себя это скопление взрослых мужчин и двух преотвратных на вид женщин: они все пели, как один человек, вставали, садились, с торжественной серьезностью гудели себе под нос молитвы, склоняли головы перед этим их очень странным Богом, который, как объяснил ему после службы Тайрер, оказывается, был на самом деле сразу тремя людьми: Отцом, Его Сыном, которого распяли, как обыкновенного преступника, и ещё ками.

— Со ка? — озадаченно произнес тогда Хирага. — Значит, Тайра-сан, женчина по имени Мадонна, которая не Бог, имеет сын Бог, но она не Бог и пада'ра на подушки с ками, который не Бог, а как хатамото у Бог с кры'рьями, который не муж, муж, который тоже не Бог, но отец есть, значит, отец её сына есть дед, neh?

— Нет, никаких подушек не было. Видите ли...

Он опять выслушал его и притворился под конец, что понял, чтобы поподробнее расспросить Тайру о вражде двух церквей, потому что ещё раньше заметил, что женщины Ори на службе не было, и спросил у Тайры, почему. Две церкви, одинаково могущественные, постоянно воюют между собой! А Ори хотел, чтобы я бросил все это. Бака!

А когда, после долгого напряжения, от которого у него заныла голова, он понял причину этого раскола и масштабы вызванной им к жизни ненависти, массовых убийств и всеобщих войн, он окончательно убедился, что в некоторых вещах гайдзины совершенно безумны, но оч-чень уязвимы: весь разлад произошел только из-за того, что триста с небольшим лет тому назад один старый бонза по имени 'Рютер решил по другому понять какой-то малозначительный пункт учения, изобретенного другим бонзой не то за четырнадцать, не то за пятнадцать столетий до него. Этот человек, ясно, что тоже спятивший, объявил, помимо всего прочего, что нужно стремиться к бедности, а если ты ещё и не знал женщин, то после смерти отправлялся в какое-то непонятное место, которое называлось Небеса, где не было ни саке, ни еды, ни женщин, а ты был птицей.