— Да, оба приняли приглашение. — Макфей вздохнул. — Стало быть, ты собираешься держать меня в неведении относительно всех «почему» и «зачем»?

— Не волнуйся, все идет прекрасно. Теперь поговорим о вещах, гораздо более важных: сегодня мы должны определиться по нашему заказу на шелка на следующий год. Проследи, чтобы Варгаш привел все книги в порядок. Я хочу побеседовать с менялой о звонкой монете и фондах как можно скорее — не забывай, завтра Анжелика и я проведем весь день с Марлоу на борту его «Жемчужины». — Он был готов прямо сейчас пуститься в пляс, но ноги и живот болели у него сегодня сильнее, чем обычно. Ладно, подумал он, завтра мой великий день, я почти дома, и тогда все могут катиться к черту.

Джейми находил поведение Малкольма странным, совершенно не понимая его. Каждый новый корабль из Гонконга привозил каждому из них новое, ещё более бранное письмо от Тесс Струан, и все же последнюю неделю с небольшим Малкольм чувствовал себя совершенно раскованно и был таким же, как до Токайдо: веселым, умным, внимательным, и целиком посвящал себя делам, несмотря на то что боли продолжали мучить его и передвигался он по-прежнему с большим трудом. И потом, над всем висел непредсказуемый исход дуэли, назначенной на среду, то есть на послезавтра.

Трижды Макфей встречался с Норбертом Грейфортом, пытаясь миром уладить дело — он даже прибег к помощи Горнта, — но тот оставался непреклонен:

— Джейми, передай этому сосунку, чтобы решал сам, клянусь Богом. Он замешал всю эту кучу дерьма. Я приму его извинения, если они будут публичными, и при том по-настоящему публичными!

Макфей закусил губу. Последнее, что ему оставалось, это шепнуть время и место сэру Уильяму, но ему было противно даже подумать о том, чтобы нарушить священную клятву.

— У меня назначена встреча с этим сукиным сыном Горнтом на шесть часов для обсуждения последних деталей.

— Хорошо. Жаль, что ты его недолюбливаешь, он славный малый, Джейми. Поверь мне. Я пригласил его сегодня на ужин. «Да не кипятись ты так», — добродушно пробурчал Малкольм, имитируя тяжелый шотландский выговор.

Макфей улыбнулся, согретый этим проявлением дружелюбия.

— Ты... — Стук в дверь оборвал его на полуслове.

— Войдите.

Дмитрий ворвался в комнату, как ураганный порыв ветра, не закрыв за собой дверь.

— Ты сошел с ума, Малк? Как дом Струанов может поддерживать этих говнюков, требующих запретить опиум и оружие?

— Нет никакой беды в том, чтобы занять высокоморальную позицию, Дмитрий.

— Нет, есть, клянусь Богом, если это позиция сумасшедшего. Если «Струан и Компания» так смотрят на это, то нам, остальным, придется катить этот ком в гору. Чертов Крошка Вилли воспользуется этим, чтобы... — Он замолчал. В комнату без стука вошёл Норберт Грейфорт.

— Ты совсем спятил, чёрт подери?! — проревел Норберт, навалившись на стол и размахивая газетой перед лицом Малкольма. — А как же наше, чёрт возьми, соглашение действовать заодно, а?

Малкольм не мигая смотрел на него, ненавидя его всей душой. Его лицо сразу побелело.

— Если хочешь встретиться, запишись на прием, — произнес он ледяным тоном, держа, однако, себя в руках. — Я занят. Убирайся. Пожалуйста!

Норберт вспыхнул; он тоже был предупрежден сэром Уильямом держаться пристойно или пенять на себя. Его лицо исказила злобная гримаса.

— В среду, рано утром, клянусь Богом! Ты только приходи, чёрт бы тебя побрал! — Он круто повернулся на каблуках и вышел, громко хлопнув за собой дверью.

— Отвратительные манеры у этого ублюдка, — мягко произнес Малкольм.

В другой раз Дмитрий рассмеялся бы, но сейчас ему было не до веселья.

— Раз уж об этом зашла речь, могу сразу сказать тебе, что не буду принимать участия в этой «встрече» в среду.

— Это твое дело, Дмитрий, — ответил Малкольм. Краска постепенно возвращалась на его лицо. — У меня по-прежнему остается твое слово, слово чести, что никто ничего не узнает.

— Разумеется. — Тут у Дмитрия вырвалось: — Не делай этого, ты можешь серьезно пострадать.

— Я уже серьезно пострадал, старина. Пожалуйста, не беспокойся на этот счет. Если Норберт придет, как мы договорились, он... — Малкольм собирался сказать «он покойник» и испытывал большое искушение посвятить Дмитрия в план Горнта, он уже объяснил его Макфею, который скрепя сердце согласился, что план может сработать, но решил промолчать. Вместо этого он сказал:

— Я уже предлагал Норберту мирно уладить все между нами, но он наплевал на это. Будь я проклят, если прилюдно буду ползать перед ним на брюхе. Послушай, пока ты здесь, как насчет «Кольт Армаментс»? Я слышал, Купер-Тиллман владеют пакетом акций этой компании, который они хотят продать. Я бы хотел их купить.

— А? Откуда тебе о них известно? — Дмитрий бросил взгляд на Макфея, который был поражен не меньше него, но сумел скрыть это. — Где ты услышал об этом?

— Синичка начирикала. — Малкольм скрыл свою радость. Эдвард Горнт рассказал ему об этом и о некоторых других секретах компаний Брока и Купера-Тиллмана, чтобы доказать свою искренность в отношении главной информации о Броках, которую он передаст Малкольму.

— Зачем ждать, почему не рассказать мне все прямо сейчас, мистер Горнт?! — сказал он тогда. — Если сведения так серьезны, как вы говорите, действовать нужно немедленно.

— Да, немедленно, тайпэн. Но давайте сделаем так, как мы договорились: вы узнаете все в среду. А тем временем, поскольку у нас впереди долгие и счастливые отношения, почему нам не оставить слово «мистер». Вы можете называть меня просто Горнт, я буду придерживаться тайпэна, пока мы не встретимся в Шанхае или Гонконге — после того, как сэр Морган будет разорен. Тогда, возможно, мы могли бы продолжать, уже называя друг друга по имени, а?

Малкольм пристально наблюдал за Дмитрием, радостное возбуждение охватывало его. Столько хорошего происходит в эти дни.

— Что скажете, старина? Готов ли Джефф Купер расстаться с ними, и есть ли у вас надлежащие полномочия для заключения сделки?

— Да, у меня есть его разрешение, но...

— Никаких «но». Разрешение в письменном виде?

— В письменном, и он мог бы продать половину, но... По справедливой цене — шестнадцать пятьдесят за акцию.

— Черта с два, справедливой ценой тут даже не пахнет — это все твой подход индейского знахаря дает о себе знать. Тринадцать двадцать, и ни цента больше. Мы можем составить протокол о намерениях, датированный сегодняшним днём. Сорок тысяч акций.

Дмитрий удивленно разинул рот, но быстро пришел в себя — Малкольм назвал количество акций с абсолютной точностью. Тринадцать двадцать было мало. Он предложил акции Моргану Броку, который посулил ему двенадцать восемьдесят за акцию, цена горячей распродажи, с рассрочкой платежа на год, что делало сделку вообще неудобоваримой, хотя найти покупателя на такое огромное количество акций было почти невозможно. Откуда, чёрт подери, у Малкольма вся эта информация?

— Тринадцать двадцать даже приблизительно не достаточно.

— Тринадцать двадцать сегодня. Завтра будет тринадцать десять. В среду я аннулирую своё предложение. — Горнт сообщил ему, что Куперу нужно продать быстро, чтобы вложить деньги в новое американское предприятие, производящее суда с металлическим корпусом — как для того флота, так и для этого. — У меня времени много, а у старика Джеффа — нет.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Только то, что у меня время есть, а у Джеффа его нет. Нет его и у союзного или даже конфедератского... флота, — добавил он с приятной улыбкой, — когда война идет с такими потерями с обеих сторон.

— Плевать я хотел на твоих шпионов, — ответил Дмитрий. — Не пойдет. Пятнадцать двадцать.

— Очнись от грез. Тринадцать двадцать, выплата золотом по векселю на предъявителя, выписанному на наш банк, сразу же, как только он прибудет в Бостон.

Дмитрий уже открыл рот, но Джейми Макфей торопливо вмешался:

— Тайпэн, может быть, следует подумать о том, чтобы...

— ...получить одобрение Гонконга, — закончил за него Малкольм. — Довольно, Джейми, мы уже говорили об этом и с этой чепухой покончено раз и навсегда. — Голос его звучал ровно и пресекал любые возражения. — Так?