— Разумеется.

— Я написал письмо Норберту и передал его Горнту сегодня вечером, так что это дело сделано. Я ничего не забыл?

— Относительно среды?

— Да.

— По-моему, нет. Время и место тебе известны, пистолеты стандартные, врачей не будет, так как было решено, что ни на Бебкотта, ни на Хоуга положиться нельзя. Эти письма — твоя единственная защита. Других свидетелей, кроме меня и Горнта, не будет.

— Хорошо. Ты готов отбыть с «Гарцующим Облаком»?

— Завтра я отошлю на борт чемодан вместе с нашей почтой, никто не должен ничего заподозрить. А как быть с твоими сундуками?

— Я беру только один. Незаметно доставь его завтра на корабль. Если кто-нибудь начнет задавать вопросы, скажи, что я отсылаю вперед кое-что из одежды, планируя переезд в Гонконг до Рождества.

— Упаковывать его будет Чен?

— Придется ему. Я возьму с него клятву держать язык за зубами, но это будет касаться только нашего общества, а не китайцев. Мне придется взять его с собой. А Ток — тоже проблема, но она может остаться здесь в ожидании нашего настоящего переезда. Мне придется посвятить в нашу тайну А Со. Она отправится с нами в Гонконг.

— Анжелика?

— Ей ничего говорить не нужно. Если мы попадем на «Жемчужину», А Со сможет уложить её одежду ещё в один сундук и отправить его на корабль с тем же объяснением — для большей безопасности нужно будет подождать, когда стемнеет. Годится?

— Да.

— В среду утром мы, ты и я, незаметно выскользнем через заднее крыльцо, как и было решено. Чуть позже Чен, А Со и Анжелика, хорошенько закутавшись в плащи, пройдут через улицу на нашу пристань, где ты оставишь паровой катер, который доставит их на клипер...

— Извини, что прерываю, но если это окончательный план, то лучше воспользоваться катером на веслах, шуму меньше. На всякий случай паровой катер должен ждать нас у причала в Пьяном Городе.

— Так действительно лучше, Джейми. Спасибо. Значит, катер на веслах. После того как я разберусь с Норбертом, мы немедленно отправляемся на корабль. Завтра скажи Варгашу, чтобы он договорился о встрече с нашими японскими поставщиками шелка на следующую пятницу, пусть все выглядит так, будто у нас очень загруженное расписание на остаток этой недели и на всю следующую, хорошо?

— Что-нибудь ещё, Джейми?

— Могу я предложить кое-что?

— Конечно.

— После завтрашней поездки на «Жемчужине»... — Макфей нерешительно помолчал. — Ты говорил, что, возможно, планы поменяются... из-за погоды. Прогноз ведь как будто хороший, нет?

— Да. Это на тот случай, если Марлоу придется остаться в порту, — беззаботно ответил Малкольм. — Со всей этой подготовкой к бомбардировке Эдо или с угрозой бомбардировки невозможно загадывать, что взбредет в голову Кеттереру или сэру Уильяму. Так что у тебя за предложение, Джейми?

— Вообще-то их несколько. После того как вы завтра вернетесь — Марлоу сказал, что это будет ещё до захода солнца, почему бы тебе и Анжелике на отправиться поужинать вместе с капитаном Стронгбоу на «Гарцующем Облаке», даже заночевать там?! На рассвете ты и я могли бы вернуться на берег...

— Этот план гораздо лучше, — тут же согласился Малкольм, мигом оценив его преимущества и радостно просияв, — гораздо лучше. Тогда Анжелика окажется уже на борту, как и её багаж, поэтому нам не нужно будет беспокоиться за неё, а после Норберта мы сразу вернемся назад. Отлично придумано, Джейми. Наши вещи можно отослать на борт с Ченом и А Со, они тоже с полным основанием могли бы остаться ночевать на корабле, никто не должен ничего заподозрить. — Его улыбка была чистой и искренней. — Ты очень умен, если подумал об этом, очень умен, почему я и не хочу, чтобы ты покидал компанию.

Джейми виновато улыбнулся.

— Посмотрим.

— Кстати, на тот случай, если произойдет непредвиденное, — спокойно произнес Малкольм, глаза его смотрели ровно и без страха. — Если я буду ранен, но сохраню достаточно сил, чтобы добраться до корабля, именно это я и хотел бы сделать. Если рана окажется по-настоящему серьезной, ну тогда просто приведи либо Бебкотта, либо Хоуга. Позаботься доставить Хоуга на клипер в любом случае, мы заберем его с собой в Гонконг.

— Я справился в их клинике в Канагаве, но там у них прием только в четверг, так что оба будут здесь.

— Ты обо всем подумал.

— Нет. Мне хотелось бы все учесть, и мне хотелось бы, чтобы ты отменил дуэль.

— Ничего непредвиденного не произойдет.

— Я молю Бога, чтобы ты оказался прав. Но что бы ни случилось, мне лучше оставаться здесь, пока ты не вернешься или пока не пошлешь за мной.

— Но мать написала в письме, что...

— Знаю. Давай не будем кривить душой, тайпэн. Я ухожу, так или иначе. Лучше всего мне остаться здесь, чтобы прикрыть твою спину, будет Норберт жив или нет, и присмотреть за Горнтом. Извини, но я по-прежнему не доверяю этому парню. Моя работа здесь, а не в Гонконге. Весной я ухожу. Так будет лучше всего, и нам следует договориться об этом сейчас, но не раньше, чем тебе исполнится двадцать один.

Они посмотрели друг на друга, глаза в глаза. Оба резко обернулись, когда дрова с шумным вздохом осели и несколько угольков выкатились из камина. Угли померцали и тихо угасли, не причинив вреда.

— Ты замечательный друг, — тихо проговорил Малкольм. — Правда.

— Нет, я просто стараюсь сдержать свою клятву — тайпэну «Благородного Дома».

Андре и Филип Тайрер стояли, беседуя, перед британской миссией.

— Идея Малкольма насчет эмбарго, сколь она ни похвальна, стала бы катастрофой для всех торговых компаний Азии, — говорил Тайрер, — включая ваши, правда, вы все равно не последуете его примеру, как не последуют ему немцы, русские или янки. — Ветер трепал его длинные волосы, но он не чувствовал холода, разгоряченный разговорами и изрядным количеством выпитого. — Сэр Уильям сомневается, что губернатор Гонконга одобрит, смог одобрить какие бы то ни было распоряжения парламента на этот счет; он станет вилять и тянуть время, хотя, как вы понимаете, я не могу официально говорить ни за того, ни за другого. Парламенту закон не писан, — добавил он, зевнув. — Я окончательно вымотался, а вы?

— У меня свидание.

— Вот как! — Тайрер заметил сверкнувшее в глазах француза радостное нетерпение. — Счастливчик! Последнее время вы, несомненно, выглядите счастливее, просто гораздо счастливее. А то мы все уже начали не на шутку тревожиться.

Андре перешел на французский и понизил голос:

— Теперь у меня все прекрасно, так хорошо ещё никогда не было. Даже не могу высказать, насколько я счастлив. А эта девушка, о, она обращается со мной как с королем — лучше неё у меня никого не было. Все, с вольным гулянием покончено. Я купил её контракт.

— Замечательно.

— Послушайте, раз уж речь зашла об этом, как насчет Фудзико? Райко начинает нервничать, и девушка тоже. Я слышал, бедняжка совсем раздавлена горем, все время плачет.

— О? — Тайрер почувствовал острый укол в паху. — Значит, ваш совет был правильным, — сказал он, едва заметив, что ответил по-французски — большую часть вечера он беседовал с Сератаром, Сергеевым и другими министрами, постоянно переходя с одного языка на другой.

— Я бы сказал, что вы проявили достаточную твердость, и теперь довольно. Нет смысла заставлять страдать кого-то, они милые люди. Обе женщины сожалеют, что вызвали ваше раздражение.

Несколько ночей назад Райко перехватила его и опять спросила, готов ли он заплатить просроченные деньги. После того как он успокоил её обещанием, что ожидает поступлений со дня на день — положившись на то, что Анжелика сумеет достать деньги, — Райко расспросила его о Тайрере.

— Что стало не так с этим человеком? Мы сослужили бы добрую службу ему, мне, Фудзико и вам, старый друг, исправив все, что нужно исправить. Его, очевидно, соблазнили шлюхи из гостиницы Лилии. В эти тяжелые времена нам бы весьма помогло, и вам тоже, если бы вы убедили его вернуться. Бедная девушка уже на грани самоубийства.