Норберт вздохнул. Мне очень хотелось вогнать в Малкольма пулю и снять сливки, подумал он, вспомнив слова Старика Брока, навсегда отпечатавшиеся в памяти: «Норберт, к пенсии твоей сливки припасены. Пять тыщ в год к премии добавлено будет, ежели ты его совсем убьешь, тыщу — ежели тяжело ранишь, а ежели он верх возьмет, потеряешь все».

— Морган умен, его план безупречен, — сказал он с улыбкой. И добавил как бы между делом, чтобы проверить американца и быть уверенным: — Не так ли?

— Сэр?

— Эти маленькие изменения, в них-то все и дело, а? — Он внимательно наблюдал за лицом Горнта.

— Прошу прощения, сэр, деталей я никаких не знаю — за исключением того, что вам рассказал и что он сказал передать Струану.

— Я выпью ещё виски, а вы наливайте себе вина, — сказал Норберт, удовлетворенный. Потом молча потягивал свой скотч, пока не продумал все до конца. — Продолжайте все так, как если бы вы мне ничего не говорили. Завтра я отменю дуэль. Я не могу позволить себе убить этого ублюдка или вывести его из игры.

— Да, сэр, я тоже сразу подумал об этом. — Горнт протянул ему письмо Малкольма Струана, точную копию которого подписал и Норберт. — Он передал мне это для вас, но я советую не отменять дуэль завтра, это могло бы возбудить в нем подозрения, к тому же мы могли бы выяснить, что такого важного связано с «Жемчужиной», если он поедет или не поедет.

— Хорошо, Эдвард, это дельная мысль. — Норберт раскатисто хохотнул. — Стало быть, в среду юный сосунок Струан отправится навстречу катастрофе, а?

Горнт ухмыльнулся.

— Его путешествие будет веселым, сэр. Их «Благородному Дому» пришел конец, а у нашего все только начинается.

— Да. — Тепло от виски смешалось с теплом от грез о будущем. — Значит, вы решили присоединиться к нам?

— Да, сэр, если вы это одобрите. Сэр Морган сказал, что вы должны будете дать своё одобрение.

— Не снижайте оборотов, и одобрение будет дано. Сегодня вечером вы отлично поработали, выше всех похвал. Доброй ночи.

Норберт запер дверь за Горнтом. Перед тем как взобраться на высокую кровать, он воспользовался ночной вазой и почувствовал себя ещё лучше. Его бокал стоял на одном из комодов, на стопке книг и журналов, все ещё полный на четверть.

Он отхлебнул из бокала и задумался о Горнте. Этот юный прохиндей не такой уж хитрец, каким себя воображает. Кто угодно может сообразить, что там на борту «Жемчужины» и зачем это нужно Струану. Кеттерер умеет хранить секреты, как и Крошка Вилли, чего не скажешь о Майклмассе Твите, да и о Небесном Нашем, когда тот в подпитии, поэтому я слышал о письмах Тесс Струан и о том, как она прижала Крошку Вилли, блокировала церковь, всех капитанов кораблей и через Кеттерера Королевский флот — только вот никакой власти над флотом у неё нет! А на борту «Жемчужины» Марлоу может обвенчать их, если Кеттерер даст своё разрешение.

Он весело хмыкнул.

Но Кеттерер ненавидит компанию Струанов, потому что она продавала пушки пиратам «Белого Лотоса», как и мы. Так же как мы по сию пору продаем пушки любому растреклятому князьку, который пожелает их купить, и будем продолжать делать то же самое, даже если дом Струанов откажется от этого. А почему бы и нет? Все это вполне законно и всегда будет законно. Парламенту нужны оружейные заводы, потому что оружейные заводы дают огромную прибыль, и все правительства любят воевать, потому что войны приносят огромную прибыль и, самое главное, потому что войны прикрывают их собственную растреклятую некомпетентность.

К черту все правительства.

Кеттерер ненавидит дом Струанов. Несмотря на все его красношеее высокомерие, он не дурак, за услугу он потребует практических результатов. Их он получить не может — заявления этого юного идиота ровным счетом ничего не значат — стало быть, он играет с ним в кошки-мышки. Может, он и позволит Струану и его милашке подняться на корабль, может, нет, в любом случае Марлоу не получит разрешения обвенчать их — Кеттерер хочет, чтобы Струан ползал перед ним на брюхе. Этот ублюдок и меня заставил бы пресмыкаться, будь у него возможность хоть в четверть против этой, да ещё всыпал бы мне сто плетей в придачу.

Большой глоток прекрасного виски заметно поправил его настроение, и он рассмеялся. Стало быть, юный Струан загнан в угол: никакого венчания на «Жемчужине» и назад в Гонконг, со своей красоткой или без неё, а там — в чертову яму вместе со своей матушкой. Любопытно, что приходится оставлять этого оболтуса в живых, когда я планировал заполучить предложенные Стариком сливки: «...только смотри, Норберт, Моргану не проболтайся, он у нас вообще против всяких убийств, ему надобно юного Струана по макушку в дерьме увидать и мать его тоже! Смотри не позабудь, а то я из твоих кишок подтяжек наделаю».

Должен ли я отменить дуэль? Надо подумать об этом. Хорошенько подумать. Прибавка к пенсии мне не помешает.

Очень похоже на Моргана дать Горнту тайные инструкции, а меня держать в неведении. Что ещё он сказал Горнту, чего не сказал мне? Ладно, Морган умнее всех, нервы у него как у Старика, но он умеет себя сдерживать, современен, никаких безумий и никакого риска — ни намека на животную, беспощадную одержимость отца. Морган наш настоящий тайпэн, и он будет тайпэном нового «Благородного Дома». Понадобилось всего двадцать лет, чтобы сокрушить компанию Дирка, крупнейшую из всех, что были в Азии.

Удовлетворенный, он допил виски, увернул фитиль в лампе и, зевнув, уронил голову на подушку. Жаль, что я никогда не видел Старика в пору его расцвета или тайпэна, самого Старого Зеленоглазого Дьявола, которого смогли прикончить только сатанинские ветры великого тайфуна. Нам повезло, что этот юный дуралей не унаследовал ни одного из его качеств.

Откланялся последний гость. Теперь остались только Анжелика, Джейми Макфей и Малкольм. Угли в громадном камине заалели, когда в трубу задул холодный ветер, и погасли. Малкольм, нахмурившись, молча смотрел в камин, наблюдая игру бликов на остывающих углях. Анжелика сидела на подлокотнике его кресла, обеспокоенная. Макфей опирался спиной на стол.

— Я тоже скажу доброй ночи, тайпэн, — сказал он. Малкольм очнулся от своих раздумий.

— О... погоди минутку. — Он улыбнулся Анжелике. — Извини, ангел мой, мне нужно поговорить с Джейми кое о каких вещах, ты не возражаешь?

— Разумеется нет. Доброй ночи, Джейми. — Она наклонилась и тепло поцеловала Струана. — Доброй ночи, Малкольм, спи хорошо.

— Доброй ночи, дорогая, нам нужно выехать пораньше.

— Да... но, Малкольм, пожалуйста, могу я спросить, из-за чего поднялся весь этот крик? Я не поняла, ты не мог бы объяснить?

— Это была зависть. Ничего больше.

— О! Конечно, каким сильным ты был и каким современным! Как правильно ты решил насчет ружей и опиума... о-ля-ля, cheri, и мудро. Спасибо. Конечно. — Она опять поцеловала его. — Когда мы отправляемся завтра утром? Я сгораю от нетерпения, эта поездка будет таким change superbe[36].

— Сразу, как рассветет. Я позабочусь, чтобы тебя разбудили заранее, но... но не удивляйся, если... если наши планы поменяются — Марлоу сказал, что погода может испортиться.

— Но он поклялся, что ветер упадет и это будет замечательный день для морской прогулки.

— Я сказал «может испортиться», Эйнджел. — Он обнял её. — Если не завтра, то в первый же подходящий день. Он обещал.

— Я так надеюсь, что мы поедем завтра. Je t'aime, cheri. — Je t'aime.

Когда она ушла, тишина в комнате сгустилась. Чен снова заглянул к ним, приоткрыв дверь.

— Закрой эту чертову дверь, — крикнул Малкольм, — и чтобы я тебя больше не видел! — Дверь мгновенно захлопнулась. Джейми открыл было рот, но Малкольм поднял руку. — Не говори ничего о кораблях, пушках или опиуме. Пожалуйста.

— Очень хорошо.

— Присядь, Джейми. — Малкольм продумал все обходные пути вокруг адмирала и приготовил план действий для каждого из различных вариантов: если адмирал решит, что они могут отправиться в море с его благословения, или если они отправятся, но Марлоу будет запрещено совершать церемонию, или если поездка будет отложена на будущее. Сейчас он на время отложил контрмеры в сторону. — Позаботься, пожалуйста, чтобы наш паровой катер подошел к «Жемчужине» перед рассветом с указаниями боцману выяснить у Марлоу, состоится наша поездка или нет. Какой бы ответ ни был получен, скажи боцману, чтобы доставил его мне сюда. Хорошо?