– Скадермены… – сердито бросил Юрка. – Ты мне про скадерменов не рассказывай. Я теперь про них знаю больше всех вас. Что они успели открыть? Несколько шариков, не пригодных для людей. А в Галактике, может, миллионы планет с людьми…

Я посмотрел туда, где в стороне от лучей, в полутемном углу теплилась наша искорка. Миллионы планет в ней? Люди? И может быть, мы сами?

Янка ласково сказал:

– А что плохого, если на крови? Это же не та кровь, которая от войны, а наша, живая.

– Вот я и думаю… Тогда, значит, вся Галактика живая, – сказал Юрка.

– Ну и что, – сказал я. – Пусть.

– Тогда изо всех сил беречь ее надо, вот что!

…Ее надо беречь, нашу искорку. Вдруг все, про что мы говорили, правда?

Глеб оставил искорку у себя. Сказал, что незачем таскать ее в кармане по улицам. Правильно, конечно, сказал. Сам он остался в вагоне – до утра.

…Когда я брел по вечерней улице к дому, мне казалось, что возвращаюсь я из далекого и тяжелого путешествия. Из такого, в какие уходил когда-то Флота Капитан Ратманов. Потому что столько всего случилось за этот день. Но капитаны, когда возвращаются и сходят на берег, вздыхают с облегчением: все, что было горького и страшного, теперь позади. А я так вздохнуть не мог.

Потому что опять я думал о Клоуне.

Зря я все-таки не рассказал про Клоуна Глебу и ребятам.

Я даже головой замотал от досады на себя. Но я не смог, не сумел рассказать.

Конечно, причина не в том, что хмыкал и перебивал Юрка. Ведь, если честно говорить, я даже радовался, что он перебивает. Я не решался рассказывать, потому что до конца ничего не знал. Может, все-таки это был чей-то глупый розыгрыш, и получится, что я трус. Испугался какого-то шмеля (попробуй докажи, какой он жуткий). И ведь, по правде говоря, я чуть-чуть не отдал искорку. Хорошо, что спасли барабанщики.

А может, я все-таки не отдал бы? Зубы сцепил бы, как клещи, задохнулся бы от ужаса, но не отдал бы? Не знаю… Но если не знаю, как рассказывать?

А еще я смутно боялся, что если разболтаю про Клоуна, он и его сообщники нам отомстят. Я мог бы рассказать о четкой опасности, а как говорить о неясных страхах? «Опять ты сам не знаешь, чего боишься, Копейкин…»

И еще была причина. Глупая, конечно, даже стыдно вспоминать, но была. Юрка несколько раз перебивал меня, и наконец появилось чувство: «Ладно, Юрочка! Ты не знаешь, а я знаю. У меня есть тайна, о которой вы с Янкой слыхом не слыхивали!» И страшно, и в то же время гордость какая-то…

Но сейчас, по дороге к дому, я отчаянно ругал себя, что не крикнул там в вагоне: «Да послушайте же, наконец, что со мной случилось!»

Столько загадок свалилось на меня!

Как эти охотники за искоркой про нее узнали?

Зачем им наша крошечная Галактика? (А может, и не крошечная?)

Кто они? Хулиганы? Космические пираты?

Почему сами не могут сделать искорку? Клоун проговорился: «Не тот состав». Состав чего? Крови?

А может, у них вообще нет крови? Я вспомнил, как шевелилась маска. Вдруг они из каких-нибудь кристаллов, твердые и неживые, будто статуи…

Статуи?

На одном и том же месте, у гипсового гребца, запинались и падали я и Юрка…

«Ерема, зачем ты расшибал скульптуры?»

«Я думал, они шпионы…»

Я отчаянно зашарил по карманам: где Еремино письмо? Балда я, балда! Я же совсем про него забыл! Вот оно…

«Берегитесь, они не люди! Приходите в вагон, я расскажу, я узнал…»

Не успел рассказать… Почему не успел? Откуда тот бешеный электровоз?

А если сейчас и на меня вырвется из-за угла сумасшедшая машина?

Солнце село, были очень теплые сумерки. Никогда ничего я не боялся на нашей ласковой улице, где пахнет диким укропом и травой «бабкины бусы», и так хорошо светятся окна. А теперь мне стало жутко.

Я, оглядываясь, побежал.

Машина с яркими фарами и в самом деле выскочила из-за угла. Свет прямо в глаза! Я вскрикнул, вжался в забор, зажмурился…

– Гелька!

Ох… это же Митя, старший брат Севки Селезнева с нашей улицы. Вот и сам Севка в машине, и еще ребята.

– Гелька, поехали на Оленье озеро купаться! К полуночи вернемся! Смотри, машина новая, «Клипер-два».

Я слабо помотал головой.

– Не могу, домой надо… Гоняете, как сумасшедшие…

Ух, даже спина мокрая стала… Стыдно, Травушкин. Чего ты боишься, кому ты нужен? Никто не знает, что ты догадался про статуи. И живая искорка не у тебя. У Глеба…

Но Глеб-то не знает ничего! А если те нападут на него?

Я был уже у самого дома. Я вскочил на крыльцо и дернул дверь.

– Явился, – вздохнула мама. – Хотела уже искать… А чумазый-то какой. Умывайся, буду кормить.

Но я весь звенел от тревожного нетерпенья.

– Мама! Можно, я пойду к Юрке ночевать? Ну, мам… Я там поем.

Мама печально сказала:

– Неправда, Гелик… Ты собираешься не к Юре, а в ваш «Курятник».

Я, видимо, покраснел, как Юркин барабан. По крайней мере, ушам стало горячо. Прошептал с трудом:

– Ты откуда знаешь… про «Курятник»?

– Знаю. И Глеба вашего знаю. Очень славный, только история у него какая-то странная.

– А… кто тебе сказал?

– Да он сам! Он приходил в тот вечер, когда я приехала, волновался, что тебе досталось за машинку. И все объяснил.

Вот он какой, Глеб… А я его сегодня бросил!

– Мама! Мне очень надо! Честное слово! Последний раз!

– А почему последний?

– Начальник станции не велит, Глеба выселяет. Мама… а можно ему у нас?

– Подумаем, – сказала мама и опять стала печальной.

Я очень спешил к Глебу, но то, что мама очень грустная, остановило меня.

– А ты что… такая? Из-за папы?

Она слабо улыбнулась.

– Ты опять к нему уедешь? – испугался я.

Мама взяла меня за локти.

– Гелик. А если поехать вдвоем? Ведь живут и там дети. Школа маленькая, но учиться можно.

«Да? – быстро подумал я. – А что… Папа там, ребята новые, никто не скажет „Копейкин“. Найду верных друзей. Не будет страшных загадок. Не будет огорчений из-за Юрки… Но и самого Юрки не будет. И Глеба, и Янки…»

– Ма… подумаем, ладно? – осторожно сказал я. – Время-то есть, хотя бы до завтра… Я побегу?

– Беги…

Когда я подбегал к вагону, у меня кололо в боках от спешки. Но вот уже совсем близко, вот я вижу: щели светятся. Значит, Глеб там, значит, все в порядке.

Там был не только Глеб. Рядом с ним сидели на лежанке и беседовали Юрка и Янка. Спокойненько так. Будто и не уходили.

Значит, не успели мы разойтись, как они снова сюда!

Сами отпросились, а меня опять не позвали!

Но Янка сказал:

– Мы как раз хотели за тобой бежать. Спорили, отпустят тебя или нет.

– Да? – обрадовался я. – А я вот он! Мама на всю ночь отпустила.

– Мы хотели, чтобы ты атласы деда прихватил, – объяснил Юрка. – Чтобы по ним проверить: наша эта галактика или другая.

А, значит, не я ему нужен. Атласы нужны…

Я сел на сундук Еремы и сказал, глядя на фонарь:

– Это глупо по двум причинам… Даже по трем.

– Первая: то, что тебя опять какая-то курица клюнула, – отозвался Юрка. – Какая?

– Не в курице дело. Просто бабушка эти атласы никому не дает из дома выносить. Это раз…

– А «два»? – усмехнулся Юрка.

– Ты думаешь, в атласах все галактики и туманности напечатаны? Их миллиарды… А третье – это как раз даже курице ясно, а тебе, Юрочка, нет: откуда в атласах возьмется наша Галактика? Кто ее мог снять со стороны? Люди не выходили за ее границы.

– Эскадер-три выходил, – быстро сказал Юрка. Он смотрел прищуренно, как при стрельбе из лука.

– «Тройка»? Ха! Кто это докажет? Они сами не знали, что с ними было! Может, вынесло из Галактики, а может, им показалось. Фокусы субпространства… Про это еще в третьем классе объясняют.

– Но не говорят, что они сделали снимок, – возразил Юрка.

– Потому что это научно не доказанный снимок. И в атласах его не печатают.