– А… что такого я сказал?

Мальчик пожал плечами.

– Я не здешний, – объяснил Яр. – Я многого не знаю.

Мальчик снисходительно спросил:

– Вы по правде верите, что такая станция есть?

– Да… По крайней мере, верил до сих пор… А куда же идет поезд?

Мальчик усмехнулся:

– Куда-нибудь…

– Но все-таки? С какой станции он отправится обратно?

– А зачем ему отправляться обратно…

Яр понял, что дальше спрашивать не стоит. Он беспомощно сказал:

– Тогда я не знаю, как быть. В поезде я его не нашел… Где же искать, если станции Мост нет?

– Да уж лучше сойти где придется, – посоветовал мальчик. – Там, где место покажется подходящим.

– Пожалуй, я так и сделаю, – устало сказал Яр. Его стала давить сонливость.

– Так и сделайте, – сказал мальчик.

Яр встряхнулся и опять посмотрел на него. Мальчик снова сидел, обняв коленки. С локтя у него падали темные капли.

– Что это у тебя? На руке…

– А… Поцарапался, когда бежал. Там проволока торчит у тормоза.

– Ну-ка покажи… Ничего себе «поцарапался»!… Дай, я хотя бы платком перетяну. Это ты из-за меня пострадал.

Мальчик скосил глаза на локоть.

– Ладно, перетяните.

– И промыть-то нечем…

Мальчик задумчиво сказал:

– Раньше раны смолой замазывали. Или порохом посыпали…

– Порохом?

«А в самом деле, он же стерильный», – подумал Яр. Вынул и положил на колени пистолет. Вытащил обойму.

– «Викинг», – не удивившись, сказал мальчик. – Хорошая штука, надежная.

Яр достал патрон, зажал в закаменевших пальцах пулю, раскачал, выдернул. Высыпал на ладонь серые зернышки.

– А в патронах для карабинов порох черный, – задумчиво сказал мальчик.

Яра что-то толкнуло:

– В учебных патронах?

Мальчик будто затвердел. Глухо молчал.

– Ну, извини, ты ведь не любишь лишние вопросы. Как бормотунчик, – сказал Яр. – Давай руку.

Мальчик подставил локоть. И, обмякнув, тихо проговорил:

– Они были не учебные. Просто они почему-то не срабатывали, когда нужно. Будто холостые…

Яр присыпал порохом глубокий черный порез, достал платок, разорвал на полосы. Вспомнил Альку – как он поранил ногу в фонтане, а Данка бинтовала.

«А может быть, они все-таки живы?»

Он стал перевязывать мальчику руку.

– Вам не жаль патрона? – спросил мальчик. – Их же всего семь в обойме.

– Что поделаешь?…

Над бинтом, у самого плеча был у мальчика широкий шрам: пятно бугристо съежившейся кожи.

– Где это ты так? – спросил Яр. – Ох, прости, я опять с вопросом…

– Ничего. Это ожог.

– Понятно… А можно еще вопрос?

Мальчик кивнул.

– В Городе, – сказал Яр, – есть узкая улица между стенами. Она ведет от площади с колоколами к башне. Как она называется?

– Так и называется: Башенная, – спокойно разъяснил мальчик, опуская на локоть трикотажный рукав. Но, кажется, опять насторожился. Съежился.

– Тебе не холодно?

Он вздохнул:

– Мне не бывает холодно. Я даже не знаю, что это такое…

– А грустно бывает?

Мальчик опустил голову лбом на колени.

– Это похоже, – сказал Яр. – Грусть и холод.

– Тогда понимаю…

Мальчик посмотрел на темнеющее небо, и глаза его блеснули под фонарем.

– Сейчас летний воздух над всем полуостровом, – сказал он. – Завтра будет иначе. Даже снег пойдет к вечеру. Вот будет у ветров работа – разносить его… Но вы не бойтесь, это случайный летний снег, здесь бывает такое. Я вам говорю, потому что вы не здешний.

– Спасибо… А ты умеешь делать бормотунчиков?

– Умел. У нас все умели… А вы умеете играть на барабане?

– Умел… У меня в детстве был игрушечный барабан.

– Тогда послушайте: какой марш барабанят колеса?

– Ну, этого я не знаю…

– Сбор на площади, шеренги по пять, – сказал мальчик. – А вот и огоньки.

Поезд шел вдоль мохнатого от зарослей склона. Вверху замелькали то ли факелы, то ли маленькие костры.

«Один, два, три… четыре, – машинально сосчитал Яр. – Или пять?» Огни то вспыхивали, то терялись.

– Я пойду. Спасибо, – сказал мальчик.

– Куда?

Мальчик вскочил на перила. Яр испуганно качнулся к нему.

Мальчик легко прыгнул. И его словно отнесло ветром. Он встал, покачиваясь, на упругих верхушках кустов. Будто совсем невесомый. Помахал Яру. И побежал вверх, не проваливаясь в чащу.

…Яр всю ночь провел на площадке. Даже поспал, навалившись на тряскую стенку вагона.

Потом он ехал еще полдня – голодный, утомленный и почти спокойный. Он знал теперь, что Игнатика в поезде нет и поиски будут долгими. И начинать их надо там, где подскажет инстинкт. Если подскажет…

Поезд пошел по высокой зеленой насыпи. Вдоль нее развертывался городок. Было в нем что-то знакомое, как в Орехове. Скорость заметно снизилась на подъеме. Яр застегнул куртку и прыгнул вниз, на травянистый склон.

Это был городок или поселок с ласковой тишиной на улицах. Кирпичная церковь с голубями на обветшалой колокольне. Домишки с узорчатыми карнизами, длинные дощатые заборы. Вдоль тротуаров стояли клены, в них было много покрасневших листьев.

Слабо пригревало солнце.

На косом навесе маленького деревянного крыльца лежал, свесив голову, громадный кот с зеленовато-серой шкурой. Домик с круглым итальянским окном и кот показались Яру знакомыми.

– Кис-кис… – шепотом сказал Яр.

Кот изо всех сил зевнул и отвернулся.

Яр улыбнулся. Он был спокоен, как человек, вернувшийся после трудного рейса в родные места. У него появилась уверенность: теперь все пойдет как надо. Он даже предчувствовал, что будет дальше. За одним из поворотов откроется море, он спустится к берегу, там стоит готовый к отплытию баркас. Два молчаливых рыбака распустят парус. При тихом ветре баркас пересечет бухту, и на ступенях маленькой пристани Яр увидит одинокого уставшего Игнатика. Возьмет его на руки и скажет:

– Больше не убегай, глупыш… Помнишь, я хотел покатать тебя под парусом? Поехали…

Да, он верил, что так и будет…

Сначала ничто не говорило о близости моря. Но вот кончились деревянные домики, потянулся бульвар с белой каменной балюстрадой. На балюстраде густо сидели улитки. Это было похоже на уголок в курортном городке. Началась улочка с домами из ракушечника.

Быстро завечерело. Стал опускаться медленный снег. Это был теплый ласковый снег, солоноватый на вкус. Он еще больше успокоил Яра. А море – Яр это чувство знал – было совсем рядом.

Яр оглянулся и не заметил ни одного прохожего. И не надо, сам найдет путь к берегу, без расспросов. Скорее всего, следует свернуть в этот переулок, сойти по сбитым ступенькам на каменистую тропинку, обогнуть двухэтажный домик с балконом…

С удивительно знакомым балконом!

У балкона были железные перила с узором, напоминающим штурвалы. Их оплетали засохшие стебли вьюнков. Среди стеблей поблескивал подвешенный неизвестно зачем елочный шарик. Яр заметил этот блеск при свете одинокой лампочки, которая горела на столбе.

Он вспомнил. Его всегда занимала загадка: зачем среди вьюнков повесили елочную игрушку? А спросить было некого. Хозяева уехали в столицу и оставили домик в полное распоряжение Яра. И он, шестнадцатилетний, жил тогда на каникулах в этом домике один. Вернее, со своими планами на будущее и ненаписанными стихами. У моря… Еще не было Ратальской космошколы, не было приятелей-курсантов… А мамы уже не было. Только стояла на подоконнике мамина фотография.

Может быть, она стоит и сейчас?

Дверь была приоткрыта, окна не светились. Дом казался пустым.

Яр шагнул к утонувшему в сухой траве крылечку.

«Что ты делаешь? – сказал он себе. – Это не тот дом, не то море, не та Земля…» Но была такая крепкая уверенность, что в низенькой комнате на первом этаже стоит по-прежнему раскладушка с раскиданными по ней учебниками по астронавигации, притаился в углу старенький телевизор «Спартак», а на подоконнике, среди раковин и пестрых морских камней, в тонкой пластмассовой рамке – карточка мамы.