Мой разум затуманился. Тело горело, его окатывали теплые волны желания. Потянула за ремень, взглядом умоляя поскорее избавиться от остатков одежды.

Константин не заставил долго ждать. Стянул джинсы, и скоро снова нависал надо мной, оглаживая мои бедра изнутри. Скользнула взглядом по его восставшему огромному члену, и между ног все опалило жаром.

Подалась ему навстречу, обхватила его бедра ногами, прижимая к горячей промежности. О, как я его желала! Бесстыдно касаясь влажной промежностью низа его живота с узкой порослью темных волос, ощущала ответный жар его тела.

Он с хриплым стоном вжал меня в кровать. Нащупал презерватив где-то на прикроватной тумбе. Я чувствовала, как дрожит от желания его сильное тело, и в следующий миг он с силой ворвался в меня. Не давая привыкнуть, вдалбливался на всю длину, резко, глубоко, заставляя извиваться и наслаждаясь моими криками.

Огненная волна прокатилась по позвоночнику. Вспыхнула между ног. Я вскрикнула, сжалась вокруг него, и потерялась в сбивающей все на своем пути яркой волне наслаждения.

Константин издал хриплый стон, рухнул на меня всем своим телом и опалил коротким поцелуем губы.

Расслабленная в блаженной истоме, обмякшая под его приятной тяжестью, я медленно восстанавливала дыхание.

— На работу такие платья чтобы не надевала, — раздался его хриплый шепот. Губы опалили коротким поцелуем шею.

Я закрыла глаза и зарылась лицом у него на груди. Я еще не сказала ему, что никакой работы у него не будет. Утром я уеду к Еве.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Утро. Я понуро давлюсь кофе у Константина на кухне. Он стоит у окна, скрестив руки на груди. Константин мрачнее самой темной тучи. Он и в хорошем настроении пугает своей мрачностью, а вот в плохом… к нему лучше не приближаться.

И, тем не менее, я осмеливаюсь поставить чашку в мойку и подойти к нему.

Обнимаю его сзади за талию.

— Костя… не злись на меня, пожалуйста. Мне предстоит битва за Еву в суде. Суд не отдаст ее мне, если я буду болтаться у тебя, а она останется с моими родителями. Как бы хорошо нам не было, а она все равно на первом месте. Ты никогда не был отцом, тебе этого не понять.

Он резко сбрасывает мои руки с себя. Разворачивается ко мне, хватает за плечи. Лицо перекошено от ярости.

— Да что ты вообще знаешь?! Думаешь, если ты родила ребенка, тебе все известно?! Что ты знаешь про одиночество, Аня?! Ничего ты не знаешь!

— Прекрати… ты меня не понимаешь! Я и Ева — одно целое! Не смогу я отдельно от нее жить!

— Тебе сложно попросить меня поговорить с твоим мужем? Да он на тебя завтра же квартиру отпишет, еще и ипотеку погасит досрочно!

— А потом побежит в суд и предъявит доказательства, что на него оказывали давление! И тогда Еву заберут… Найди девушку, которая удовлетворит твои запросы. Пусть подпишет контракт, и делай с ней все, что душа пожелает. А я уезжаю к родителям…

— Никто не заберет у тебя Еву!

— Но жить я могу только с ней! Я и Ева, понимаешь?! Ты ведь к этому не готов. Не готов видеть каждое утро не только меня, но и Еву, правда же?

Несколько мгновений смотрю на него. В сердце боль. Горькая, жуткая. Оно разрывается на части. Господи, как же я не хочу от него уходить… Его губы, руки, его запах — всего за несколько дней стали такими родными… и кажется, я насильно вырываю из сердца своего любимого мужчину.

«Он молчит. А значит, не хочет возиться с моим ребенком».

— Прощай, Костя…

Подтягиваюсь на цыпочках, осторожно целую его в прохладные губы.

Он отталкивает меня от себя — резко, грубо, как будто намеренно желает причинить мне боль.

— Хочешь уходить, уходи! И нечего спектакль разыгрывать!

Вздрагиваю от его крика, быстро выхожу из кухни. Срываю с вешалки в гардеробе пальто, натягиваю сапоги. Слышу, как с грохотом падает стул, и дрожащими руками отпираю замки на входной двери. Забираю вещи и опрометью бегу к лифту. Нет, я не хочу слышать, как из-за меня бьется посуда и ломается мебель в его квартире.

Выхожу из подъезда и жмурюсь — яркое солнце слепит глаза. На дорожках изморозь. Коричневые и желтые листья прилипли к тротуарной плитке.

Моя белая машина припаркована на стоянке рядом с торговым центром «Тихий Дон». Гружу сумки, забираюсь внутрь. Достаю из бардачка очки от солнца и включаю зажигание. Несколько движений — и я вливаюсь в поток машин, медленно движущихся вдоль подмерзшей набережной. На душе прогоркло, как никогда.

Вибрирует вызовом телефон. Это дядя Жора.

— Аня, привет. Как ты? Выбралась из гостиницы?

— Привет. Уже еду по Ростову. Думаю, через три часа буду в Краснодаре.

— Очень хорошо. Поезжай к родителям, они ждут. Ева тоже ждет. Купи ей что-нибудь.

— Да, конечно.

И как я забыла про сюрприз для Евы?

Притормаживаю у большого супермаркета. Выбираю целую коробку киндер-сюрпризов, потом вторую, и на оставшиеся от шопинга деньги Константина покупаю дочке двадцать четыре шоколадных сюрприза с принцессами внутри. Ирония, да. Ну, хоть кто-то из нас будет счастлив. И пусть этим счастливым человечком окажется маленькая девочка, которая так хотела получить всю коллекцию принцесс. А я… снова привыкну к одиночеству. Найду работу, научу Еву читать. Вот только Валера ее ни за что не получит. Я этого не позволю.

Сажусь за руль, и скоро моя белая «Хендай Солярис» выезжает на трассу.

Ростов медленно, но верно меркнет за моей спиной. В горле першит, на глаза наворачиваются слезы. Я не хотела, чтобы мы с Костей поссорились. А получилось совсем наоборот. И теперь сердце ноет. Кажется, я оставила его частичку в его квартире.

Три часа в дороге, пробка, еще пробка… сворачиваю в микрорайон, где живут мои родители. Все, отныне я занимаюсь только ребенком. Никаких больше романов.

Поднимаюсь наверх. Ева уже топчется в дверях и радостно сопит.

— Мамочка! Мама! — кричит во все горло и бросается мне навстречу на лестничной клетке.

Улыбаюсь. Бросаю сумки тут же, и крепко прижимаю ее к себе.

— А у меня для тебя сюрприз, моя маленькая голубоглазка.

— Какой?

— Вот. Смотри… — достаю две коробки с шоколадными сюрпризами и протягиваю в маленькие ручки.

— Целых две коробки? — округляет глазки Ева.

— Да. Подарок для маленькой принцессы.

— Мамочка! Ура! Я тебя люблю!

Она оставляет меня на лестничной клетке, со всех ножек бежит в квартиру, похвастаться бабушке полученным подарком.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Почему-то мне хочется плакать. Слезы подкатывают к горлу, и кажется, нечем дышать. Подхватываю сумки и медленно захожу в родительскую квартиру. Сердце режет болью. Я его потеряла. Потеряла Константина.

— Костя!

Сводная сестра Ника капризно стучит каблучками сапожек по холлу.

— Костя, черт! Почему Жанна не хотела меня пускать?! Я не понимаю, теперь твои указания касаются и семьи тоже?!

Он поднял на нее тяжелый взгляд.

— Да, и семьи тоже.

— И какая шлея тебе под хвост попала?! Ты обещал мне сотрудницу, а ее нет.

— Ищи другую.

— Опять?!

— Да, опять.

— Как мне это надоело!..

Ника передернула плечами, на миг задумалась и подалась вперед.

— Слушай, сегодня вечером в ресторане тебя Бобрик будет ждать. У него к тебе дело есть.

— Или к тебе?

— Кость, ну, какое у него ко мне дело может быть? Детей я ему уже родила.

Константин взглянул на сводную сестру. Та улыбнулась и грациозно опустилась на диванчик. Блондинка, глаза голубые. Фигура, какой позавидуешь. Губки бантиком, ресницы нарощеные, густые, — хлопают, будто невзначай. А он уже эти знаки все выучил давно. Еще когда Ника в переходном возрасте ресницами хлопала, чтобы получить желаемое.